Поскольку суда не произошло, фраза А, Таняева обрела пророческое звучани
е: Романовы стали «святым семейством». (Ни британцам, ни французам не прих
одило в голову канонизировать королей даже после реставрации их наслед
ников.)
Но если бы суд все же состоялся, обвинителем монарха я выбрал бы историка-
публициста Г. Нилова (Александра Кравцова), автора вышедшей в Лондоне «Гр
амматики ленинизма».
Вот подведенные им итоги войны, развязанной (наряду с остальными монарха
ми и премьерами Европы) обвиняемым монархом:
«Десять миллионов человек Ц убито на фронтах. Двадцать миллионов Ц иск
алечено.
Разрушено полмиллиона зданий, в том числе 290 тысяч жилых домов.
Только торговых судов потоплено шесть тысяч.
Стоимость разрушений на всех театрах войны Ц 58 миллиардов золотых рубл
ей.
Каждый день войны уносил пять тысяч, а иногда пятьдесят тысяч человеческ
их жизней».
Прочитав впервые эти ушедшие в далекую историю числа, я не поверил им. Все
-таки популярная книжка… Обратился к классической монографии Б. Урланис
а «Войны и народонаселение Европы», где цитируется примерно десяток зап
адных и русских исчислений военных потерь 1914-18 гг. По Б. Урланису Ц 9 миллио
нов 442 тысячи убитых только на фронтах. (Это скромный подсчет, он находится
в нижней половине таблицы исчислений потерь разными статистиками.) Вопр
еки распространенным предрассудкам, русская армия воевала экономно и т
оже находится в нижней половине наиболее пострадавших от боевых действ
ий армий: всего 1 миллион 860 тысяч военных убито на фронте.
После этого я уже не сомневался, что число искалеченных, конечно, как мини
мум вдвое превышало число убитых, а число умерших от голода и эпидемий ст
ранно было бы подвергать сомнению, когда в той же монографии сообщалось,
что в одной Германии и только от туберкулеза за четыре года войны умер ми
ллион немцев. Я ведь держал в памяти еще примерно 1,5 миллиона вырезанных в
Османской империи армян.
Эти чудовищные цифры всемирной бойни изменили Ц не могли не изменить Ц
психологию воевавших народов. «Взятие и расстрел пятисот ни в чем непов
инных заложников (жертв кремлевского расстрела в первые сентябрьские д
ни 1918 года. Ц
М. X.), разумеется, должны были оскорблять здравый смысл и достоинство чело
века, Ц продолжил Нилов-Кравцов, Ц но не того, на чьих глазах ежедневно н
а протяжении нескольких лет расстреливали от 5.000 до 50.000 людей. Столь же ни в ч
ем неповинных! И призыв «грабь награбленное» не мог вызвать активного пр
отеста после затопления 6.000 торговых кораблей. А почему не грабить? Пропад
ать потом добру на дне морском? Почему не «экспроприировать», разрушив, п
олмиллиона зданий? Беречь их для чего Ц для снарядов?»
Бессудное убийство царской семьи было воспринято как преступление в ин
теллигентской части самой компартии, но даже совестливые и порядочные е
е члены говорили на следствии: царя все-таки надо судить, «хорош или плох
он был для России». Он должен дать народу ответ, «за что три года нас мучил
» Ц так зафиксированы в следственных актах разговоры красноармейцев. А
мне вспомнились рассуждения террористов (я уже упоминал, что в сфере мои
х литературных интересов были террористические группы русских революц
ионеров), говоривших некогда: если монархи и министры считают полезным д
ля достижения политических целей убивать в войнах сотни тысяч людей, поч
ему же нам запрещают одиночные убийства для достижения наших политичес
ких целей…
Боюсь, ответы Николая не только на ленинском, но ни на каком гипотетическ
ом суде не признаны были бы удовлетворительными. Народы России готовы бы
ли переносить даже более страшные жертвы и под водительством самого чуд
овищного тирана в мировой истории Ц но при обязательном условии: во имя
спасения отечества. Только. А в 1914Ц 1918 гг. национальной катастрофой России
грозило лишь бесконечное продолжение войны.
Указание монархистов на неподсудность действий монарха иному возмезди
ю, кроме Божьего, было бы недействительно как раз для Николая: он ведь и во
спринимал происходившее с ним только как проявление Вышнего суда. Потом
у был фатально спокоен.
Единственный аргумент защиты, который я в силах придумать: царь был не ху
же и не лучше всех без исключения европейских суверенов и политиков. Вил
ьгельм с роковым Людендорфом, Карл Австрийский с покладистым Черниным, л
ицемерный Ллойд-Джордж и темпераментный, но слепой Клемансо…
Я особенно понял это, когда познакомился с дневниками австрийского мини
стра иностранных дел графа Чернина, которые тот вел в дни брест-литовски
х мирных переговоров. Искушенный политик сознавал, что единственный шан
с на спасение у его империи Ц это заключить мир, снять войска с русского ф
ронта, быстрым ударом захватить Париж и потом обменять его у Клемансо на
мир с Францией «без аннексий и контрибуций». Но когда Троцкий в Бресте пр
едложил ему этот самый желанный мир, причем на выгодных для его империи у
словиях, граф поплелся за империалистическими маньяками из германской
военной верхушки, присоединился к наступлению на Россию, задействовал т
ам вместе с немцами 150.000 австрийцев и венгров Ц и естественно, проиграл им
перию Габсбургов. Похваляясь вдобавок, как они славно за полгода войны п
ограбили Украину (с приложением таблиц и справок), вследствие чего тольк
о и сумели повоевать, то есть убивать тысячи своих солдат тоже.
Удивительно ли, что большевистским словом свергали таких монархов и так
их министров революционеры всей Европы. И озверение народов, которое мы
наблюдаем потом, было порождено не Лениным или Гитлером, а вот этими «тра
диционными», «национально мыслящими» администраторами!
Но еще более гибельным социально-психологическим последствием войны с
тало то, что не были названы виновники убийств десятков миллионов людей (
ведь и в России царя и министров убили воровски, тайком, не предъявив обви
нений и не выслушав оправданий). «Сколь бы успокоительным, упрощенным и н
еполным ни был Нюрнбергский процесс (на скамье подсудимых нехватало, кон
ечно, Сталина, Молотова), Ц пишет Нилов-Кравцов, Ц он давал миру хоть при
митивный, но достаточный для большинства оставшихся после бойни в живых
вопрос: кто виноват? Никакого, самого примитивного ответа на этот кровот
очащий вопрос после первой мировой войны не было.»
Единственный политический деятель, президент США Вудро Вильсон, понима
л, что если «органические нации», эти хранительницы устоев христианства
во всех его разветвлениях и ислама в его тогдашних центрах, если все они в
месте взятые довели народы до истребления 20 миллионов своих братьев и пр
евращения в калек еще 20 милионов, если такое произошло, значит, миру необх
одимо переустройство. Но его 14 пунктов, один гуманнее другого, «на которые
молились простодушные люди всех стран» (М. Алданов), были отвергнуты даже
сенатом его собственной страны, «и восторжествовал пятнадцатый пункт: г
оре побежденным!»
Раз так, переустройством мира занялись Ленин и Сталин на востоке, Гитлер
и Муссолини на западе.
«А если нельзя назвать виновных в столь катастрофичной для людского соз
нания бойне, значит, виновно само мироустройство. Чудовищность жертвопр
иношений, их беспричинность и безрезультатность прожигали души европе
йцев. И никому не дано было уклониться от вопроса: как Он это допустил? Ими
же, особенностями войны, был предрешен и ответ: если Он допустил такое и не
т на Земле виновных, значит, Он не всемогущ или не Всеблаг, или же Ц Его нет!
»
Николай II был виновен в том, что вместе с ведущими политиками всех стран, к
роме Вудро Вильсона, переоценил собственные силы для успешного руковод
ства бурно развивавшейся Россией, а потом переоценил физические силы и м
оральные возможности доверенного его власти народа. Пользуясь выражен
ием Александра Солженицына, он «перемолол русскую силушку» и поставил с
вой измученный и отчаявшийся народ в такое положение, что тот усомнился
в Боге Ц в его благости, могуществе и вообще существовании. За что и понес
наказание Судьбы.
Вот почему один из свидетелей, Ц рядовой мещанин города Екатеринбурга,
некий Владимир Буйвид, услыхав ночью глухие выстрелы, доносившиеся по со
седству, со стороны Ипатьевского дома, «быстро ушел к себе. Мой сосед по ко
мнате спросил: «Слышал?» Я ответил: «Слышал». Ц «Понял?» Ц «Понял», Ц ска
зал я, и мы замолчали».
Это показание следователю часто цитируют: очень уж рельефно оно передае
т предчувствие неизбежной расправы, в которой современники видели Рок, р
асплату судьбы.
Почему на долю русских выпало это искушение Ц начать постройку безбожн
ого царства?
«У русского народа, Ц записывал в 1918 году в дневник Пьер Паскаль, Ц обост
ренное чувство трагического характера этой войны, невежественной и бес
смысленной, которой и все человечество не должно хотеть и от которой оно
не может избавиться.»
Как просто объяснять русскую историю по Николаю Соколову: мол, был некий
международный заговор (вероятнее всего, жидо-масонский, можно большевис
тско-германский или еще какой…), русский народ был обманут (вариант Ц пок
орился дьявольскому террору), а отсюда близко и до русофобии («Русские Ц
свиньи», помните реплику генерала Нокса, покровителя белого движения?). Н
о на самом деле, когда вдумываешься в характеры персонажей историческог
о сюжета, различаешь в них во всех Ц в Ленине и Свердлове, Белобородове и
Яковлеве, Юровском и Голощекине Ц типических «русских мальчиков», что т
ак подробно описаны Достоевским. С их решительностью исправлять карту з
вездного неба, о которой они вчера еще не имели представления, с их жаждой
облагодетельствовать человечество, никак не меньше, с готовностью убит
ь злую старуху-процентщицу (и попутно, чтоб свидетелей не осталось, ее ни
в чем неповинную сестру). Заодно и себя испытать: твари они дрожащие или пр
аво имеют? Наполеоны, рискнувшие перестроить органический миропорядок,
Ц или…? Особенно типичен Ленин, презиравший Родиона Раскольникова как р
аз за раскаяние. Он и перед смертью грезил своим местом в мировой истории,
перечитывал очерки о себе Троцкого да Горького и «о жизни своей думал» (Н.
Крупская). Ему бы почитать Алданова:
«Совершенно то же самое думал о себе Томмазо де Торквемада. Он считал
Ordonnanzas de los Inquisidores глубоко прогрессивным произведением философско-политическо
й мысли. Он тоже был интернационалистом и тоже уверял, будто стремился к у
становлению на земле мира, спокойствия и всеобщего счастья.»
Разумеется, Россия стала первой, благодаря особенностям исторически сл
ожившейся национальной психологии. (А русские евреи были столь активны в
сочиняемой в этой стране исторической ситуации, возможно, потому, что он
и веками привыкли оттачивать свои умы в абстрактной игре талмудической
и каббалистической логики.) Эта психология выбрала тот вариант безбожно
го царства, что сулил рай земной не только своему народу, но и всему челове
честву. Но духовная катастрофа, поразившая мир в те десятилетия, была не р
усской, а всеевропейской. Германия, где не истребили Гогенцоллернов в по
луподвале и не убивали шуцманов во время ноябрьской (1918 года) революции, ду
мается, вполне могла стать такой же большевистской, как Россия, уже в 1923 год
у. Если бы правил Россией попрежнему Ленин, он бы послал немецким коммуни
стам, как они и просили, Троцкого, и тот реализовал бы огромный революцион
ный потенциал, накопленный в великом народе. Но Зиновьев со Сталиным сде
лали все возможное, чтобы сорвать совершенно ненужный им вариант больше
вистской Германии, возглавляемой Троцким, и мировое безбожное переустр
ойство довелось осуществлять в этой стране Гитлеру. Франция после перво
го толчка рухнула в объятия сперва Петена, потом Лаваля… О судьбе импери
и Габсбургов и Порты можно не вспоминать.
Если бы народный обвинитель в тяжбе России со своим погубленным монархо
м захотел поразить царя неотвратимо, он бы обвинил его именно в том, в чем
со страстью пытался оправдать Н. Соколов. Он повторил бы пронзительные с
лова Солженицына:
«Мог бы заключить мир и спасти свой народ. Как Садат.»


* * *

Владимир Ленин на самом деле оказал огромную услугу Николаю Романову, ка
знив его тайно и бессудно.
На фоне этого бандитского убийства особый свет излучает память о семье,
смиренно принявшей Вышний приговор, молившейся за родину и врагов, отвер
гавшей месть и кровопролитие.
И неожиданно она стала первой жертвой в том ряду преступлений XX века, где
людей убивали не за вину, пусть мнимую, не по суду, пусть неправедному, а ли
шь за «неположенное рождение». Она стала первой в той очереди, где за Рома
новыми построились миллионы украинцев и казаков и миллионы «кулаков и п
одкулачников», и миллионы евреев, сгоревших в газовых камерах и пристрел
енных в гетто, и миллионы военнопленных, заморенных голодом в лагерях, и ц
ыгане… (а армяне?)
И возглавив перечень жертв, убитых без суда, без огласки, в лесах, подвалах
и шахтах, Романовы символически как бы отметили своей смертью начало во
т этого этапа мировой истории. И освятили канонизацией всех, идущих всле
д.


* * *

«Когда правительство присваивает себе право уничтожать людей не за то, ч
то они совершили, а потому, что их смерть «необходима», мы попадаем в совер
шенно иной мир моральных норм. Именно в этом и кроется значимость событи
й, происшедших в Екатеринбурге в ночь с 16 на 17 июля. Ни в чем не повинная семь
я, которая, несмотря на свое царское происхождение, была удивительно про
ста, единственное желание которой заключалось в том, чтобы ей дали споко
йно жить, была убита по секретному приказу правительства. Впервые челове
чество преступило некую черту недозволенности, вступило на путь предна
меренного геноцида.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55