Берковский).
Пример с Вильсоном прошу не воспринимать как привычную для россиян насм
ешку над близоруким иностранцем, который «умом Россию не поймет» и пьет
чай под кустом развесистой клюквы. Потому что я сам, наряду с миллионами с
овременников, с уважительным вниманием изучал труды вождя моего народа,
который объяснил нам, что царскую Россию всегда били. Били татарские хан
ы, били турецкие беки, били польские паны, били шведские феодалы. «Били за
отсталость.» Хотя все мы уже в четвертом классе знали, что в истории все бы
ло наоборот и вышеперечисленные оказались Россией разбитыми, но вождя ч
тили, ему верили, отказываясь собственными глазами и мозгами анализиров
ать что бы то ни было, происходившее на месте действия.
Так что нет у россиян права иронизировать над туристом Вильсоном, предпо
ложившим в Ленинграде 1935 года, что мрачный вид обитателей города объясняе
тся крепостническим прошлым их родителей. Я, во всяком случае, урожденны
й ленинградец, не чувствую за собой права на иронию, ибо услышал о «кировс
ком потоке» только в 60-х годах, при чтении «Ракового корпуса».
Насколько вильсоновское, общепризнанное, представление о России было д
алеким от истинной картины, к примеру, начала XX века Ц можно увидеть по та
ким цифрам. За 20 довоенных лет царствования Николая II сборы зерна выросли
в империи на 78%, добыча угля, тогдашнего «хлеба промышленности», Ц на 300%, не
фти Ц на 65%, меди Ц на 275%, выплавка чугуна и стали на Ц 275%, выработка текстиля
Ц на 388%, а сахара Ц на 245%. Золотой запас вырос в 2,5 раза.
Для кого проценты не доказательны (для выученных на советской статистик
е), приведу данные из советской книжки, вовсе не склонной преувеличивать
дореволюционные достижения (Р. Ананьич, Россия и международный капитал.
Л., Наука, 1970): по металлургии и машиностроению Ц четвертое место в мире, по н
ефти Ц второе, по углю Ц пятое, по длине железных дорог Ц второе …
Важнейшие промышленные показатели той эпохи.
В чем причины разрыва между традиционным представлением о России и реал
ьными цифрами ее же хозяйственного развития? Одна из них (не единственна
я) Ц в быстроте развития, которое с запозданием осознавалось мировой и о
течественной общественной мыслью. Ибо Россия действительно Ц это не ле
генда Ц была очень отсталой от Запада страной. Как весь остальной мир. Но
вот в 60-х годах XIX века начался почти одновременный исторический рывок чет
ырех молодых держав вослед европейским империям: Германии, наконец-то о
бъединенной канцлером Бисмарком, США, покончившими с рабством на Юге, Яп
онии, осуществившей революцию Мейдэи, и России эпохи великих реформ. Наи
высшего темпа погоня великой четверки за лидерами хозяйственного прог
ресса достигла в предвоенное десятилетие (для России Ц после ее первой
революции).
Царь октроировал (даровал) фактическую конституцию (Манифест об усоверш
енствовании государственного порядка) после следующего доклада статс-
секретаря Сергея Витте:
«Волнение, охватившее разнообразные слои русского общества, не может бы
ть рассматриваемо как следствие частичных несовершенств … и
ли только как результат организованных действий крайних партий. Корни э
того волнения несомненно лежат глубже. Они Ц в нарушенном равновесии ме
жду идейными стремлениями русского мыслящего общества и внешними форм
ами его жизни. Россия переросла форму существующего строя. Она стремится
к строю правовому на основе гражданской свободы».
Сразу зарегистрировалось 16 общеимперских партий. Был избран, хотя на неп
рямой, «цензовой», как тогда говорили, основе, парламент, Государственна
я дума. Николай уступил этим нововведениям помимо своей воли и сердца Ц
он не доверял «анархическим», «противогосударственным», «нежизненным»
конституционным порядкам. Распустив две первые Думы, он и для третьей за
ранее приготовил указ о роспуске, который лежал в кабинете министров под
писанным, но не датированным.
Указ, однако, и не был датирован: на дарование свобод народы России ответи
ли грандиозным ростом сил и мощи страны.
В 1913 году редактор парижского «Economiste Europeen» Э.Терри по поручению французских ми
нистров провел обследование русской экономики. (Францию интересовало р
еальное состояние главного ее союзника в Европе и главного должника ее б
анкиров.) Вот несколько цифр из его отчета, интересных для нас потому, что
они отражают развитие за послереволюционную «пятилетку» (1907-12 гг.): произв
одство пшеницы выросло за 5 лет на 37,5%, кукурузы Ц на 45%, ячменя Ц на 62%, машинос
троение Ц почти в полтора раза, угледобыча Ц почти на 80%, В целом рост посе
вов и поголовья скота опережал прирост населения вдвое, а выручка от экс
порта масла вдвое превышала стоимость золотодобычи в империи. Особенно
бурно развивались Украина и Сибирь: за первые 15 лет века население нынешн
ей Целиноградской (тогда Акмолинской) области выросло в 15 раз. А за предво
енное десятилетие Алтайский край в пять раз повысил товарную продажу хл
еба (с 10,5 до 50 млн пудов. Я когда-то был комсомольцем-целинником, поэтому циф
ры отобрал в эту книгу исходя из лично-сентиментальных соображений.)
Число крестьянских кооперативов выросло с 286 в 1900 году до 10.350 в 1915-м, среди них б
ыло 2700 маслодельных. К слову: были ассигнованы Думой 37 миллионов рублей на
строительство Днепрогэса, утвержден проект Волховстроя, фирма «Копику
з» готовила строительство Кузбасского металлургического центра.
Отдельно Ц о военной мощи империи.
До сих пор бытует в СССР мнение, якобы легкомысленный (даже если он не был
предателем) министр Владимир Сухомлинов плохо подготовил армию к войне.
Вспомним однако, что ей приходилось в то десятилетие сражаться с лучшими
по общему мнению армиями XX века: сначала с японской, потом с германской, пр
отив которых один на один вообще никто не мог в мире выстоять. Так вот, мне
ние о русской армии начальника германского генштаба Мольтке-младшего, и
зложенное для статс-секретаря (министра иностранных дел) фон Ягова 24.2.1914 го
да, было таково:
«Боевая готовность России со времен русско-японской войны сделала сове
ршенно исключительные успехи и находится ныне на никогда ранее не дости
гавшейся высоте. Следует отметить, что некоторыми чертами она превосход
ит боевую готовность других народов, включая Германию.»
«Если дела европейских наций с 1912 года по 1950 будут идти так же, как шли они с 1900
по 1912, то к середине века Россия станет госпожой Европы в политическом, эко
номическом и финансовом отношении», Ц таков был вывод Эдмона Терри.
Мне бы не хотелось, однако, чтобы вильсоновский миф о свинской стране пом
ещиков заменили сегодня не менее вредным, но более современным мифом о р
оссийском изобилии, когда сами вволю жили и всю Европу кормили (что-то в э
том роде заявил председатель Верховного совета РСФСР после своего избр
ания.) Так тоже никогда не было: наверно, могло бы стать, но до этого империя
не успела дожить. Ибо верно, что хлебный экспорт России заполнял иногда д
о 40% мирового рынка, но ведь недаром же звали его в те годы «голодным экспор
том»: чистый выход зерна с русских полей составлял до начала столыпински
х реформ (после вычета затрат на семена) 3,7 центнера с га, а во Франции и Герм
ании уже брали по десять на круг. И недаром министр финансов Иван Вышнегр
адский в 80-х годах призывал: «Голодать будем, но вывезем», Ц хлеб обеспечи
вал до 30% русского экспорта, а продукты сельского хозяйства доводили этот
процент до 94-х!
Страна остро нуждалась в капиталах для создания современной промышлен
ности и от своих ртов отнимала необходимое, чтобы было на что ей расти. Как
говорят в США, бесплатных обедов не бывает, и за беспрецедентный взлет мо
щи империи кто-то должен был платить. Во всем мире, не только в России, плат
ило эту цену прежде всего самое многочисленное сословие Ц крестьянско
е: так возникала промышленность и в Германии, и в Японии. То же произошло в
России: крестьянство, основная масса населения, жило скудно, экономило н
а еде и на прочем (недаром в 1930 году, во время насильственной коллективизац
ии, когда разоряемые крестьяне резали скот, лишь бы не отдавать его в колх
озы, один из проводников проекта, будущий нарком (министр) земледелия Чер
нов горько шутил, что мужики впервые в жизни вволю наедятся мяса.) Крестья
нство центральных и северных областей России вообще не могло прокормит
ься с наделов, как бы старательно ни работало: об этом свидетельствует фи
лософ Федор Степун, который в годы гражданской войны четыре сезона крест
ьянствовал на выделенной ему усадьбе в Подмосковье. А экономист Алексан
др Чаянов подсчитал, что в бедной Вятской губернии примерно две трети де
нежных доходов крестьян уходило на прикупку продовольствия.
Без понимания мифологичности сегодняшних воздыханий о благодетельной
жизни «до» невозможно разобраться в том общественном конфликте, что воз
ник в России «после», в первые десятилетия нашего века. Крестьяне видели,
что, много и тяжело работая, они постоянно недоедают, а владельцы крупных
имений продают хлеб и в города, и даже за границу и получают огромные по му
жицким представлениям прибыли. Постепенно, однако, мужицкие хозяйства к
репли, это мирило с привычными нехватками: жизнь год от году становилась
лучше и богаче. Но когда наработанное десятилетиями народных трудов ста
ло уходить в бесплодную прорву войны, вот тогда убеждение хлеборобов в н
еправильности общественного устройства, при котором собственный народ
недоедает, считает спички при свете лучины, а в это время страна занимает
первое место в мире по продаже хлеба, оно и подняло массы на революцию. Вед
ь США продавали тогда на экспорт хлеба меньше, чем Россия, это правда, но п
равда и то, что в России на душу населения собирали по 3,58 центнера зерна, а в
странах, где у русских хлеб прикупали, брали по 3,9, а в Америке, которая хлеб
не прикупала, а продавала, собирали на душу прилично за тонну.
(Когда же произошла революция и крестьяне устроили «порядок по совести»
, то помещиков не стало, но не стало и хлебного экспорта: мужики выращивали
зерна не меньше, чем до революции, но, естественно, съедали почти все сами.
Поэтому вовсе не из чистого злодейства большевики, перед которыми стоял
и те же задачи государственно-индустриального развития, что и перед Выш
неградским, решили восстановить помещичьи острова в крестьянском море,
назвав их колхозами и совхозами. Уничтоженные мужиками в процессе револ
юции, искусственно вынутые из хозяйственного механизма страны усадьбы
«культурных хозяев», как звали до революции помещиков, сумевших выстоят
ь на земле после отмены крепостного права, потребовали себе эквивалента
в новых условиях: иначе страна не могла бы модернизироваться, следовател
ьно, выжить. Ну, а товарищ Сталин упростил действительно сложную ситуаци
ю и всю Россию сделал единой «культурной» усадьбой, вернув мужиков к при
вычному голодному пайку, похуже дореволюционного. Все это упоминается в
скользь, с целью напомнить, что в основе революционных конфликтов 1917Ц 1930-х
годов лежали серьезные хозяйственные причины. Вовсе не дурость, дикость
, злодейство диктовали поведение масс, как это видится иногда современно
му взгляду, знакомому с последствиями, а не с побудительными мотивами со
бытий.)
Теперь яснее видны «поля сражений» в душе Николая II, о которых писал Черчи
лль. Царь воспринимал Россию как большую семью, а народ как детей: иногда б
ывают непослушными, неблагодарными, но нельзя о них не заботиться, спаса
я их от них же Ц и для их же блага, и всегда прощая …
Однажды он приказал министру финансов перебросить бюджетные средства
с капиталовложений в хозяйство на помощь малоимущим, а когда премьер (В. К
оковцов) сказал государю, что в конечном итоге такая экономическая полит
ика ударит как раз по беднякам, он через некоторое время лишился поста (но
не только за возражения монарху), ибо Хозяин земли русской считал долгом
заботу о народе.
Или Ц с началом войны император декретировал «сухой закон»: кто же, кром
е него, подумает об охране здоровья народного в пору ожидаемых гибелей, к
огда «питье с горя» разольется по стране? (Но как все романтики, он упустил
из виду сложность реальной жизни: водка была не только отравой, но и сильн
ейшим традиционным средством для снятия непосильных напряжений. Возмо
жно, этот запрет способствовал нарастанию революционного протеста сол
дат и матросов, ежедневно ожидавших смерти.)
Словом, «при наличии малейшего беспристрастия, Ц как сказал либеральны
й писатель Георгий Адамович, Ц человек любых политических взглядов, да
же самых враждебных, должен был признать, что Государь всей душой желал д
обра России и по мере сил и разумения старался служить ей как можно успеш
нее.»
Но как честный по натуре и убеждениям человек, он не мог не осознавать, что
уступка, сделанная в минуту отчаяния, вызванного поражением в японской
войне и успехами анархии, по совету людей, которым он не доверял, приведша
я к сотрудничеству с людьми, которых не любил, этот Манифест, даровавший н
ародам России гражданские права, вопреки его родительским опасениям, пр
ивел руководимую им страну не к развалу, а к расцвету. И робко, смущаясь в д
уше, царь жаждал примирения с обществом, т е, с Думой, с ее признанными лиде
рами, Ц разумеется, на таких условиях, когда они сами свободно придут к в
ыводу, что он Ц природный лидер империи.

Глава 10
МИФОЛОГИЯ ИМПЕРИАЛИЗМА

Другой миф связан с представлением о российском империализме Ц предше
ственнике коммунистической экспансии.
Согласно ему, лозунг Всемирного Союза социалистических республик стал
в XX веке своеобразной модификацией формулы монаха Псковского монастыря
XV века Филофея:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55