) Ц он-то во имя «мерной поступи железных батальонов истории» был гото
в тогда на все.
Но, повторяю, таких честолюбцев была масса Ц и чем же он отличался в глаза
х Белобородова от Петра Ермакова, который с наслаждением приписал себе п
алаческие лавры Юровского, или от Медведева (Кудрина), сделавшего то же са
мое? Почему выбрали его Ц одного среди всех?
Характерное свойство, неожиданное для типичного чекиста той эпохи, выде
ляет Юровского с налету. Чем он занялся сразу после назначения? Проинвен
таризовал царские драгоценности и сдал по описи под охрану тем, в ком был
уверен, что не украдут: самим Романовым.
Чем занялся сразу после расстрела?
«Тут начались кражи, пришлось поставить трех надежных товарищей для охр
аны трупов… Под угрозай растрела все было возвращено (золотые часы, порт
сигар с бриллиантами и т п.).»
« … Начали перегружать трупы на пролетки… сейчас же стали очищ
ать карманы Ц пришлось и тут пригрозить расстрелом и поставить часовых.
»
По его словам, после гибели Романовых в их одежде нашли зашитыми бриллиа
нты и другие драгоценности на 3200 каратов Ц и все было сохранено в тайнике
под Алапаевском: добыча с трупов считалась не московской, а местной Ц им
ее и передал.
Итак, президиум Уральского совета выбрал «исполнителем», с одной сторон
ы, большевика типичного, готового во имя ВЕЛИКОЙ ЦЕЛИ на все; с другой же, ч
еловека в их среде редкого Ц лично честного, неспособного украсть довер
енное ему казенное имущество. Авдеев для такой задачи точно не годился.
Это бескорыстие держалось на каких-то внутренних скрепах его личности.
Понимаю, насколько опасно для меня выступать адвокатом дьявола, но ведь
не я первым отметил этот феномен: чекистский убийца Юровский не кажется
лично жестоким человеком, жестоким по натуре, а не по должности. Авторы на
шумевшего «Досье на царя» А. Саммерс и Т. Мэнгольд заметили: «То, что мы зна
ем о его поведении до и во время исполнения должности, с трудом может подт
вердить, что он являлся сторонником насилия.»
Русский публицист Е. Вагин ехидно заметил им в ответ: «Занимавшаяся Юров
ским должность была «член Уральского совета и областной комиссар юстиц
ии». Конечно, трудно себе представить, чтобы глава областной ЧК был сторо
нником насилия.» Евгений Вагин сделал мелкие ошибки (Юровский не был ни о
блкомиссаром, ни главой ЧК, Вагина ввела в заблуждение книга Соколова), но
по сути он прав: Юровский не мог не быть жестоким палачом по должности. Но,
как ни парадоксально, правы и американцы: именно в рамках правил своей до
лжности Юровский кажется относительно … не совсем ей соответ
ствующим, что ли. Это подтверждается и его дальнейшей карьерой. Разумеет
ся, практический организатор «акта» был щедро награжден властями. Вот чт
о пишет его биограф Я. Резник в книге «Чекист»: «Яков Михайлович выполнял
в Москве с сентября 1918-го до июля 1919-го опаснейшую работу, когда был одним из
ближайших помощников Феликса Дзержинского.» Потом началось падение: по
сле освобождения Екатеринбурга его сделали предгубЧК, и он якобы сам ска
зал посетившему его британцу Мак-Куллагу, что «отправил на смерть 60 подоз
реваемых белых». Пишу «якобы», потому что обычно в кругах чекистов не был
о принято болтать об оперативных делах, да еще с иностранным журналистом
, да еще с приехавшим разговаривать совсем по другому вопросу. Ибо Мак-Кул
лаг приехал на встречу не с предгубЧК, а с …зав-губсобесом Юровским! Мак-К
уллаг объяснил тогда его служебное перемещение по-западному: «Очевидно
, он был слишком кровожаден для этой должности даже для большевиков, и кто
-то, обладавший, по-видимому, мрачным чувством юмора, перевел его из учреж
дения обеспечения смерти в учреждение обеспечения жизни». На самом деле
, все было наоборот: большевиков вряд ли можно было смутить кровожадност
ью. Юровский показал себя недостаточно цельным в жестокости, и кто-то, обл
адавший этим мрачным юмором, перевел «мягкотелого» в губсобес.
Другая деталь, отмеченная Мак-Куллагом и с удовлетворением цитированна
я Дитерихсом, Ц резкое изменение внешнего облика Юровского после его с
лужбы в ЧК. Если в ДОНе он выглядит черноволосым, франтоватым, щеголявшим
большим апломбом, то через два года Мак-Куллаг видел седовласого, нечеса
ного, морщинистого и выглядевшего много старше своего возраста чиновни
ка, у коего «при любом упоминании о его преступлении выражение ужаса поя
вляется на лице, и он совершенно замолкает». Разница в описаниях настоль
ко велика, что один из современных исследователей, проф. Борис Мойшезон, з
аподозрил, что речь шла о разных людях Ц во втором случае о некоем Киже, п
одставленным в ВЧК для англичанина. Нам же думается, что в облике убийцы о
тразилось то неполное соответствие его характера и должности, которое п
очувствовали современники: ведь творили же они легенду, якобы кто-то вын
ес из ДОНа и спас не то великую княгиню Анастасию, не то наследника. (Спаст
и мог только распорядитель казни.)
Почему возникла парадоксальная, фантастическая легенда о чекисте, пожа
левшем свои жертвы? Потому, например, что хотя не он решил судьбу убитых, н
о когда в его власти оказалось спасти кого-то Ц несовершеннолетнего по
варенка Леню Седнева, он увел его из ДОНа, а потом отправил к родным, в дере
вню. Пайпс ехидно иронизирует над «заботливостью» Юровского, старавшег
ося, чтобы жертвы до последней минуты не догадывались о предстоящей им с
удьбе: им дали одеться, умыться Ц даже Гелий Рябов не понимает такого лиц
емерия: «Спящих бы перестреляли, и все». Но как бы дурен ни был Юровский, он
действительно воспринимал исполняемое им действо как казнь монарха, а н
е как простое убийство. Церемониал казни в его глазах требовал, скажем, ог
лашения приговора. Неужели чекист в 1918 году лучше нашего современика, юри
ста и писателя, почувствовал, что нельзя, невозможно казнить русского ца
ря ночью, спящего, в постели! Но если уж соблюдать ритуал казни, то главный
палач пожелал, чтоб она прошла как можно менее мучительно для всех: отсюд
а маскировка шествия на казнь под приготовление к дальнему этапу Ц умой
тесь, сойдите вниз, вот вам стул, посидите и подождите…
Конечно, это гуманность коменданта Освенцима, профессионально гордивш
егося тем, что он не позволял караульным эсэсовцам издеваться над узника
ми, стоявшими в очередь в газовые камеры, но если мы сравним это с Алапаевс
ком, где великих князей и княгиню сбросили живыми в шахту вниз головами и
заваливали, чтоб недобитые люди задохнулись в пропастях земли…
Вот почему, в отличие от Бруцкуса, я не думаю, что переход Юровского в хрис
тианство диктовался расчетом негодяя.
Когда Голощекин вернулся из Москвы и сообщил: решение «о суде» принято и
надо ждать приказа Ц что сделал Юровский? Пригласил к семье священика. Д
умаю, и Вагин согласится: необычный, нестандартный поступок для чекиста,
готовящегося убить верующих людей.
Священника выбрал сам. Непростого. Протоиерей Иоанн, в миру Сторожев, изв
естный проповедник, был до принятия сана товарищем прокурора и адвокато
м, т е. духовное поприще выбрал, имея для себя иные и весьма соблазнительны
е альтернативы.
Якимов показал:
«Юровский распорядился:«Вместо Меледина позови Сторожева.» … Что это оз
начало, что не захотел Юровский Меледина, а захотел Сторожева, я не знаю.»

Сторожев так описал свое последнее посещение Романовых:
«Когда мы вошли в комендантскую комнату, то нашли здесь такой же беспоря
док, пыль и запустение, как и раньше. Юровский сидел за столом, пил чай и ел х
леб с маслом. Какой-то другой человек спал, одетый, на кровати (Никулин? Ц
М. X.)… Заметив, что я зябко потираю руки (пришел без верхней рясы, а день был х
олодный), Юровский спросил с оттенком насмешки, что такое со мной… Обменя
лись мы еще какими-то фразами, причем Юровский держал себя безо всякого в
ызова и вообще был корректен с нами.
Мне показалось, что как Николай Александрович, так и все его дочери были н
а этот раз не скажу в угнетении, но все же производили впечатление утомле
нных (перестали поступать письма извне. Ц М. X.). Став на свое место, мы с диак
оном начали последование обедницы. По чину обедницы положено в определе
нном месте прочесть молитвословие «Со святыми упокой». Почему-то на это
т раз диакон вместо прочтения запел эту молитву, стал петь и я, несколько с
мущенный таким отступлением от устава. Но едва мы запели, как я услышал, чт
о стоявшие позади нас члены семьи Романовых опустились на колени, и здес
ь я ясно ощутил то высокое духовное утешение, которое дает разделенная м
олитва. Еще в большей степени дано было пережить это, когда в конце богосл
ужения я прочел молитву к Богоматери, где в высоко поэтических, трогател
ьных словах выражается мольба страждущего человека поддержать его сре
ди скорбей, дать силы достойно нести ниспосланный от Бога крест.
После богослужения все приложились к св. Кресту, причем Николаю Александ
ровичу и Александре Федоровне о. диакон вручил по просфоре (согласие Юро
вского было заблаговременно дано). Когда я выходил и шел близко от бывших
великих княжен, мне послышались едва уловимые слова:«Благодарю». Не дума
ю, что это мне только показалось. Войдя в комендантскую, я незаметно для се
бя глубоко вздохнул. И вдруг слышу насмешливый голос: «Чего это вы так тяж
ко вздыхаете?» Ц говорит Юровский. Я не мог и не хотел открыть ему пережив
аемое мной и спокойно ответил: «Досадую, что мало прослужил, а весь взмок о
т слабости. Выйду теперь и опять простужусь.» Внимательно посмотрев на м
еня, Юровский сказал: «Тогда надо окно закрыть, чтобы не продуло»… а затем
, совершенно другим тоном промолвил: «Ну вот, помолились, и от сердца отлег
ло» или «и на сердце легче стало», точно не упомню. Сказаны были эти слова
с такой, мне показалось, серьезностью, что я как-то растерялся от неожидан
ости и ответил: «Знаете, кто верит в Бога, тот действительно получает в мол
итве укрепление сил.» Юровский, продолжая быть серьезным, сказал мне:«Я н
икогда не отрицал влияния религии и говорю это совершенно откровенно»…
На прощание Юровский подал мне руку, и мы расстались.»
Показание, данное на следствии преосвященным Григорием, епископом Екат
еринбургским и Ирбитским:
«После этого он (о. Сторожев) мне докладывал, что нашел в них большую перем
ену. Царь был подавлен и угрюм. Царевны растеряны, а также наследник. Цариц
а же против обыкновения спокойна и благодушна. Юровский же тоже был не в с
ебе… Когда они после богослужения были у него в комнате, Юровский перекр
естился (он крещеный еврей) и сказал: «Ну, слава Богу, сердце на место стало
». (В памяти епископа, видимо, сохранились какие-то детали, переданные ему
сразу после разговора.)
Когда я пытался понять характер этого персонажа книги, в памяти по неожи
данной ассоциации возник герой книги К. Хенкина «Охотник вверх ногами»,
знаменитый шпион-гебист полковник Абель (В.Фишер). Уже служа обозревател
ем мюнхенской «Свободы», Хенкин продолжал восторгаться умом и смелость
ю, проницательностью и благородством экс-воспитателя, ссылаясь и на ана
логичное мнение адвоката этого шпиона, в прошлом американского контрра
зведчика Донована. И в то же время Хенкин не скрывал, что у Абеля-Фишера до
стоинства обращались только на «своих» и, требуя от «своих» чести и верн
ости, он мог быть и подлым, и заведомо необъективным, когда приходилось ко
нтактировать с «чужими». Хенкин назвал это свойство своего друга «парти
йностью». Им обладали многие прекрасные от природы люди, которые в иных о
бщественных условиях могли сделаться украшением своего народа или про
сто примерными гражданами. Оно было привито им искусственно, в процессе
ниспровержения традиционных ценностей.
Все, что говорится против большевиков, Ц заносил в дневник в конце 1917 года
Пьер Паскаль, Ц что они предатели, агрессоры, сеятели смуты, с сегодняшн
ей точки зрения совершенно верно. Но это и не может, и не должно их трогать
потому, что они объявили войну нынешнему обществу и не скрывают этого.»
А «на войне как на войне», в Бою Кровавом, Святом и Правом положено убивать
и обманывать, это называется не убийством и подлостью, а исполнением при
каза во имя Бога и России-матушки, а по Ленину, наоборот, во имя самого прек
расного на земле, Освобождения всего человечества.
… Еще деталь к облику Юровского: приложенное к делу его письмо
, адресованное приятелю, врачу Архипову:

«Кенсорин Сергеевич, в случа
е моего отъезда на фронт я во имя наших с вами отношений надеюсь, не откаже
те моей старой маме в содействии в случае преследовании ее только за то, ч
то она моя мать. Вы, конечно, понимаете, что о моем местопребывании она нич
его знать не будет, уже только потому, что и я этого не знаю. Но и в этом случ
ае, если б знал, то, разумеется, этого ей не сказал, просто для чистоты ее сов
ести, на случай, если бы ее допрашивали. Я обращаюсь к вам еще и потому, что В
ы строгий в своих принципах, даже при условии гражданской войны и при усл
овии, когда Вы будете у власти. Я имею ввиду все основания полагать, что Вы
с Вашими принципами останетесь в одиночестве, но все же сумете оказать в
лияние на то, чтобы моя мать, которая совершенно не разделяла моих взгляд
ов, виновна, следовательно, только в том, что родила меня, а также в том, что
любила меня. Я, значит, на случай падения власти Советов в Екатеринбурге (п
рошу) дать ей приют на случай возможного погрома или предупредить самый
разгром квартиры, принимая во внимание, что я не продавал (своего) дела, чт
об не оставлять служащих без работы, которые очень и очень далеки от боль
шевизма.
Это, может быть, предсмертное письмо.
Надеюсь, что не ошибусь, обращаясь к Вам.
Я.М. Юровский.»

Вот противоречия, которые я пытался понять выше…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55