— не выдержав, закричал богослов.— Что я, простолюдин, что ли, возчик какой-нибудь? Или же неверный язычник? Не боюсь бога единого и стану врать тебе? Я хаджи и мударрис — старший в медресе! Или ты забыл про это? Общаешься с невежественными людьми, не можешь отличить ученого от простонародья? Если это так, можешь не сидеть здесь.
— Извините, достопочтенный,— сказал Сафар,— не сердитесь на меня, я хотел лишь все уточнить и убедиться. А сейчас — хоть это и невежливо, но... еще один вопрос...
— Ну? Какой именно?
— Можете ли вы лично ручаться за все то, что сказали? Именно: что Восэ будет оправдан, не будет наказан и останется жив в случае, если его захватят?
— Могу! — не колеблясь ответил хаджи Якуб.— Ручаюсь! Полностью! А теперь скажи — где Восэ?
Сафар прикусил губу, глядя в землю.
— Говори же, где Восэ?
Богослов уже предвкушал удовольствие, какое доставят ему щедрые подарки правителя, когда Восэ будет схвачен и приведен в крепость. Якуб не сомневался: Сафар сейчас откроет ему свой секрет.
И вдруг Сафар неожиданно сказал ему:
— Поклянитесь, поклянитесь, что вы правду говорите!
— Поклясться? Значит, ты все еще не веришь моим словам?..
— Поклянитесь, тогда совсем поверю,— прервал его Сафар.— Если все это правда, так чего вам бояться клятвы?
— Если я сказал ложь, пусть я подвергнусь гневу
божьему,-— поклялся богослов.— Вот. Теперь поверил? Говори, где Восэ?
Мулла Сафар теперь поверил ему, но все еще пе решался сказать, язык у него не поворачивался. Но властный хаджи, казалось, крепко держал его за шиворот и не отпускал:
— Говори же, не мусульманин ты, что ли, что язык проглотил?
— В Гульдаре, за водопадом,— вырвалось наконец у Сафара, и в тот же момент, приложив руку к груди, почувствовав в сердце боль, он, обессиленный, повалился боком на атласную подушку.
В то время, когда мулла Сафар беседовал в Бальджуане с хаджи Якубом, Восэ в Ховалинге мстил своим врагам.
Аюб ховалингский набрал в этот раз среди повстанцев, разбежавшихся после поражения под Сурхобом, тридцать два всадника. Это были смелые, отважные люди, он привел их в Сар-и-Обпар, и Восэ немедленно отправился с ними на Ховалинг.
Он готов был впасть в отчаяние оттого, что не может снасти Назира, Назима, Одину, потому был весьма гневен... В Ховалинге он захватил несколько чиновников и богатеев, в их числе Абдукарима, брата ховалингского амлякдара Абдукаюма, а также местного миршаба и помощника судьи, всего одиннадцать человек. Всех захваченных Восэ приказал казнить, а их дома — разграбить и сжечь. Жажда мести обуяла его, руководила всеми его действиями и поступками. Друзья полностью разделяли его чувства. Восэ был похож на раненого барса, нападающего на каждого, кто попадался ему на пути, рвущего врагов на части.
Утолив свою жажду мести казнью этих одиннадцати, Восэ оставил Ховалинг и поехал в Дара-и-Мухтор.
От его дома остались одни развалины. Все было разграблено, двери провалились, крыша маслобойни упала, ворота кто-то унес. У многих других домов вид был не лучше, на каждом шагу бросались в глаза следы разгула солдат правителя. Толпа мужчин и женщин селения встретила Восэ с плачем.
Еще больший гнев охватил Восэ, ненависть к врагу душила его. Товарищи его вытащили сборщика налогов и податей Джобира из его дома.
— Убить собаку! — приказал Восэ.
Сборщик завыл, стенание его действительно было похоже на вой собаки при луне. Он молил:
— Не убивай меня, Восэ, я покажу тебе предателя, он тебя продал, он о тебе все доносил беку, шпионил за тобой, ты его убей. Этот человек Кабир.
— Кабир? — удивился Восэ.
— После того как ты захватил Бальджуан, он из Бальдяуана поехал в Кангурт — сообщать Мирзо Акраму все, что вызнал о тебе и твоих повстанцах. Я сам собственными глазами видел его в Кангурте. Пусть приведут Кабира, я при нем докажу, что он предатель и шпион.
После захвата Бальдясуана люди в селах и ущельях начали расправляться с чиновниками, даже убивали их: сборщик испугался и бежал в Кангурт1 и действительно видел там Кабира. Джобир примазался к охранникам, чтоб с ними вместе служить правителю. Джобир не только знал о письме шейха Сайда Асрора к кушбеги, но видел, как правитель дал Кабиру подарки. Мирзо Акрам отправил Кабира обратно перед своим походом на Бальджуан.
И Восэ вспомнил, как Кабир однажды ночью куда-то исчез из Бальджуана, появился только через сутки, вечером. Когда его спросили, куда он исчезал, он ответил, что ездил в Дара-и-Мухтор проведать семью. Восэ тогда поверил ему. Оказывается, он солгал? Неужели он действительно был шпионом Мирзо Акрама?
— Где сейчас Кабир? — спросил Восэ.
— У себя дома,— ответил Джобир.— Перед твоим приездом я видел Кабира у ворот его дома.
По приказу Восэ двое побежали к дому Кабира, но вернулись, не найдя его. Жена сказала, что он недавно, вот только что, пошел в село Шахидон.
Джобир не поверил:
— Я же совсем недавно видел и разговаривал с ним, никуда он не собирался, он, проклятый, испугался и спрятался... Разреши мне, Восэ, пойти с твоими людьми, я сам поищу его.
Восэ разрешил. Джобир пошел и, найдя Кабира в сарае зарывшимся в сене, вытащил его оттуда, приволок к Восэ — на прогалину среди засохшего каменистого русла реки.
— А... счастливо здравствовать! — пробормотал бледный, весь дрожа, Кабир. Он стоял обсыпанный соломой,
босой, с непокрытой головой. Никто не ответил ему на приветствие.
— Восэ! Джобир-сборщик всегда был врагом тебе,— сказал Кабир,— он ради того, чтобы как-то вызволить себя, клевещет на меня, неужели ты ему поверишь?
— А почему ты спрятался? — спросил Восэ.
— Спрятался... я не прятался, я дрова... в сарае я...
Восэ приказал сборщику:
— Говори!
— А это не ты был,— начал сборщик, обращаясь к Кабиру,— после того как Восэ захватил Бальджуан, не ты приехал верхом в Кангурт? Я стоял у ворот дома амлякдара, разговаривал с солдатом, а ты слез с лошади, хотел войти в ворота. Привратник тебя задержал, ты ему сказал: «Я из Бальджуана приехал, сказать мне нужно что- то беку!» Привратник спросил твое имя, ты ему ответил: «Зовут меня Кабиром, иди скажи беку, он меня знает». Привратник послал к беку охранника, а я подошел к тебе и сказал: «А, проклят будь твой отец, мятежник! Ты что здесь делаешь?» Ты приложил руку к губам: «Молчи! Уходи, не называй меня! Ты меня не видел, я тебя!» Потом охранник вышел и ввел тебя внутрь... Когда ты вышел из дома, в руках у тебя был сверток; ты уже уходил, а я тебя догнал возле помещения миршаба: «Что у тебя в свертке? Разве правитель одарил тебя?»—и, приоткрыв уголок, заметил там халат алачовый и сапоги. Я еще пошутил: «Ты халат или сапоги дай мне! Не дашь, я твою тайну раскрою, сообщу Восэ о твоем шпионстве!» Ты закричал: «Попробуй! У тебя одна голова или несколько?»
— Ложь! — прервав его, заорал Кабир.— Мусульмане, он лжет! Клевета!
Вдруг Восэ приказал людям:
— Идите, обыщите его дом, найдите подаренное правителем!
Он угадал: из дома Кабира принесли новый алачовый халат и сапоги на высоком каблуке.
Доказательств больше не требовалось. По приказу Восэ Кабира повесили тут же на ближайшем дереве.
Но Джобир тоже не избрал своей участи. Восэ приказал и его казнить:
— Ты был прислужником у мангытов, столько лет мучил людей, кусал их как собака, рвал на части как волк. День возмездия настал! И тебе следует умереть!
Восэ был воплощением мести угнетенного парода. Один
из всадников ударил Джобира дубинкой по голове, он упал.
Его повесили на дереве рядом с Кабиром.
После этого мстители поднялись в горы.
В пути несколько человек, с разрешения Восэ, отделились от него и отправились по своим ущельям и селам.
А сам Восэ, сопровождаемый Любом, Хикматом, Захиром и еще несколькими всадниками, остановился в маленьком селении Девлох, расположенном высоко в горах. К нему вела узенькая, извилистая тропинка, по которой не всякий мог пройти...
Сановный богослов хаджи Якуб, уложив муллу Сафара спать у себя в гостином доме, поспешил в крепость. Заявив Мирзо Акраму: «Да возблагодарит властитель меня, след Восэ отыскался! —- рассказал ему о свидании с Сафаром, о том, как хитро допытался у него о местопребывании Восэ, и, наконец, радостно сообщил, что Восэ спрятался в Гульдаре, за водопадом.
В тот же вечер правитель отправил в Гульдару кара- убеги Давлята с шестьюдесятью вооруженными солдатами.
Быстро, без остановок караулбеги в полночь добрался до Ховалинга. Там его никто не встретил: все «уважаемые», «большие» люди за день до этого были либо убиты во время налета Восэ, либо сбежали.
Отдохнув часок, солдаты снова двинулись в путь и к полудню добрались до Гульдары. Окружили селение и водопад, но вскоре выяснилось, что Восэ там нет.
Один соперник старосты Юнуса, мечтавший занять его должность, донес на него Давляту. Солдаты вывели Юнуса с сыном из дома и, избивая, потащили к караулбеги. Он был на площади перед мечетью. На голову несчастного Юнуса набросили жмых и подожгли. Староста горел долго, в ужасных мучениях, издавая нечеловеческие крики и вопли, пока наконец не затих. Его четырнадцатилетнего сына убил сам караулбеги, воткнув кинжал в горло юноши.
Жители высокогорного селения Девлох — пастухи — были сторонниками Восэ и многие принимали участие в восстании. Они приютили у себя, спрятали в одном из домов Восэ, Аюба, Захира и еще четверых их товарищей.
Прошло три дня, на четвертый день вдруг появился Мухаммед Али, тот самый, который во время неудачного нападения Восэ на тюрьму в Бальджуане вместе с Одиной попал в плен к солдатам правителя. Друзья узнали его, только когда он заговорил: вместо длинных усов и пышной густой бороды, пучками торчала щетина; голову охватывала старая, с потертым мехом казахская шапка; на лице и на шее запеклось несколько грязных, потемневших ран; Мухаммед Али хромал на одну ногу и шел, опираясь на палку, превышающую его рост. Он походил на нищего или на юродивого-бродягу. Этот бачкаконец с начала восстания и до дня пленения был все время с Восэ.
Мухаммед Али рассказал, как по приказу правителя он был брошен вместе с раненым Одиной в тюрьму и как встретился там с Назиром, Назимом и другими повстанцами, как, испытав немало мучений, бежал из тюрьмы, двое суток скитался и прятался по склонам гор и пещерам, притворился хромым, отрезал усы и бороду, горящими углями прожег в нескольких местах лицо и шею, посыпал на них золу, постарался изменить свой вид, чтобы его не узнали. На третью ночь пришел он в Дара-и-Мухтор, справился о Восэ. Махмадин назвал ему селение Девлох, вот он и пришел сюда... Махмадин тоже был товарищем Восэ, но, когда Восэ уходил из Дара-и-Мухтора, он остался в сельце Богча, где лежал его больной отец. Он знал, куда уходит Восэ, ибо должен был последовать за ним, но почему-то до сих пор не появился. Мухаммед Али сказал, что отец Махмадина вчера умер, после поминок Махмадин тоже придет сюда.
Восэ спросил о своих друзьях арестантах. Мухаммед Али рассказал, что Назир, Назим и Одина помогли ему бежать и поручили: если найдешь Восэ, передай ему наш привет, скажи, чтобы он не старался вызволить нас, это бесполезно, только сам попадется, что нам суждено, то и будет, а он пусть позаботится о себе, и лучше всего — пусть ищет прибежище в Афганистане.
Восэ как-то безразлично отнесся к приезду Мухаммеда Али. Вообще он находился в состоянии, близком к равнодушию, апатии. Часами он сидел молча, уставив глаза в землю, и ни с кем не разговаривал.
Мухаммед Али был очень подвижен и деятелен, без конца повторял Восэ, что тот, дескать, должен выполнить завещанное его обреченными друзьями — бежать в афганскую сторону. Конь Восэ ушиб ногу, хромал, у других кони тоже исхудали, были измучены, страдали от потер гостей и ран; одного коня пришлось зарезать на еду. Мухаммед Али взялся найти лошадей и продукты. Его спросили: где и как ты найдешь? Он ответил, что в близком селении знает табунщика, участвовавшего в восстании; этот табунщик теперь боится, что его не сегодня-завтра арестуют, и готов бежать. Он, без сомнения, будет рад бежать вместе с Восэ и его друзьями и раздобудет всем других лошадей.
Восэ не ответил ни согласием, ни отказом. Он по- прежнему был поглощен думами, молчал. Аюб, приняв его молчание за согласие, разрешил Мухаммеду Али пойти к табунщику.
Взяв свой посох, Мухаммед Али, хромая, зашагал.
Он вернулся в Девлох на следующий день к вечеру. Сказал, что табунщик готов бежать вместе с Восэ и что восемь лошадей и два мешка с провизией запрятаны в ущелье в ожидании друзей.
Они оставили пять своих измученных лошадей девлохцам, попрощались с ними и после ночной молитвы пешком стали спускаться в ущелье.
Но в укромном месте ущелья их ожидали не лошади и мешки с провизией, а солдаты караулбеги Давлята.
Лунной ночью солдаты, появившись из-за пригорков, с трех сторон окружили друзей. Только теперь Восэ догадался, что Мухаммед Али — предатель, но было уже поздно... Восэ выхватил меч, приготовился защищаться и в следующую минуту сбил с ног двух солдат. Аюб тоже ударом меча сшиб одного. Но случилось то, что должно было случиться в этой ловушке: Восэ и вместе с ним семь преданных друзей попали в плен.
Пленных связали длинной бечевкой и погнали вперед. Мухаммед Али тоже был связан, караулбеги хотел скрыть от Восэ его предательство, но эта хитрость была шита белыми нитками.
Давлят узнал о месте укрытия Восэ от своего лазутчика. Но открыто напасть на селение Девлох побоялся, так как с высоты, на которой оно расположено, видны все ведущие к нему тропинки: заметив солдат, Восэ мог бы бежать оттуда еще выше в горы. Поэтому и придумал Давлят побег Мухаммеда Али из тюрьмы. Предатель сумел привести своего бывшего вожака и его друзей в западню. Мирзо Акрам пообещал ему за эту услугу помимо копя,
денег, одежды должность старосты в родном его селении Бачкакон..
Пленников привели в Бальджуан ночью и бросили в тюрьму. В кромешной тьме нельзя было рассмотреть сидящих там узников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59