В дверях молча стояла Роза, потом она прошла в комнату, остановилась возле моей кровати и посмотрела на меня.— Не надо бояться меня, одинокий человек, — тихо прошептала она. — Мне ничего не надо от тебя, кроме этой ночи.— Но, Роза...Она прижала палец к моим губам и легла в кровать — такая теплая, женственная, все понимающая и желеющая меня. Она нежно, словно мать, успокаивающая ребенка, прижала мою голову к своей груди.— Теперь я понимаю, почему Макаллистер прислал меня сюда, — прошептала она.Моя рука прикоснулась к ее упругой молодой груди.— Ты прекрасна, Роза, — прошептал я.В темноте послышался ее мягкий смех.— Я знаю, что не прекрасна, но очень рада, что ты сказал мне это.Она положила голову на подушку и посмотрела на меня теплыми, ласковыми глазами.— Иди ко мне, любимый, — тихо сказала Роза, обнимая меня. — Ты вернул моего отца в его мир, так позволь мне вернуть тебя в твой.Утром после завтрака она уехала, а я в задумчивости прошел в гостиную. Робер убирал со стола тарелки. Он посмотрел на меня. И в этот момент нам стало ясно без слов, что отъезд из хижины предрешен, что это лишь вопрос времени.Теперь мир уже не был таким далеким для меня. * * * — Погоди минутку, Джонас, — быстро сказал Макаллистер. — Думаю, что тебе в любом случае лучше встретиться с ним. Он может доставить нам массу неприятностей. В конце концов, у него около тридцати процентов голосов.— Ну и пусть, — рявкнул я. — Если он думает затеять войну голосов, то я ему повыщипаю волосенки.— Повидайся с ним, — настаивал Макаллистер. — У тебя хватит забот и без этой войны голосов.Как всегда, он был прав. Я не мог одновременно присутствовать в шести местах. Кроме того, я хотел заняться съемками «Грешницы», и не хватало еще, чтобы кучка акционеров попыталась помешать нам.— Хорошо, позвони ему и скажи, чтобы приезжал прямо сейчас.— Прямо сейчас? — спросил Макаллистер. — Боже мой! Но ведь сейчас четыре утра!— Ну и что? Это же ему так необходима встреча.Макаллистер направился к телефону.— Когда закончишь с ним, — добавил я, — позвони Морони и спроси, даст ли банк мне денег на покупку акций Шеффилда под закладную на кинотеатры.Не было смысла больше тратить свои собственные деньга.Когда я вошел в гостиную, Макаллистер спал на диване. Я подошел к нему и потряс за плечо. Он открыл глаза и уставился на меня.— Привет, Джонас, — сказал он, садясь и протирая глаза. Потом взял сигарету и прикурил. Через минуту сон окончательно слетел с него. — Я ждал тебя, потому что Шеффилд настаивает на собрании.Я взял стул и поставил напротив него.— Дэвид купил акции?— Да.— Шеффилд знает об этом?— Не думаю. Судя по его манере разговора, он думает, что они у него в кармане. — Макаллистер затушил сигарету в пепельнице. — Шеффилд сказал, что если ты встретишься с ним до собрания, то можешь рассчитывать на определенную компенсацию с его стороны.Я рассмеялся.— Очень любезно, не правда ли? — Я бросил ботинки. — Пошли его к черту. 3 Я смотрел, как Шеффилд подносит к губам чашку с кофе. Волосы его слегка поседели, стали реже, но на длинном тонком носу все еще хищно сверкали очки без оправы. Он перенес поражение более стойко, чем перенес бы его я, окажись я на его месте.— Где же я ошибся, Джонас? — спросил он таким тоном, словно он доктор, а я пациент. — Ведь я платил достаточно.Я откинулся на спинку кресла.— Идея у тебя была правильная, но все дело в том, что ты использовал не ту валюту.— Не понимаю тебя.— Киношники совсем другой народ. Конечно, они, как и все, любят деньги. Но есть кое-что, чего они добиваются больше, чем денег.— Власть?Я покачал головой.— Только отчасти. Больше всего они хотят делать фильмы, и не просто фильмы, а такие, которые принесут им признание. Они хотят прославиться как художники. Хорошо обеспеченные, но все-таки художники.— Значит, потому, что ты делал фильмы, они больше верят твоему слову, чем моему?— Думаю, что именно так. — Я улыбнулся. — Когда я делаю фильм, они чувствуют, что я так же рискую, как и они. И дело здесь не в деньгах. Я рискую репутацией, своими способностями и творческой жилкой.— Творческой жилкой?— Это выражение я позаимствовал у Дэвида Вулфа. Он использует его при оценке режиссеров. Те, у кого она есть, создают великие фильмы, а у кого нет — делают просто фильмы. Короче говоря, они предпочли меня, потому что оценивали меня по собственным критериям.— Понятно, — задумчиво сказал Шеффилд. — Больше я такой ошибки не совершу.— Уверен, что не совершишь.У меня начало закрадываться подозрение. Уж больно легко он отступал. А ведь он был боец, а бойцы так просто не сдаются. И вообще, он действовал как-то непоследовательно, не так, как обычно. Шеффилд был финансистом и вел финансовые дела с бизнесменами. А в этом случае обратился непосредственно к киношникам. По логике вещей, он должен был бы связаться непосредственно со мной, и мы бы решили все вопросы к обоюдному согласию.Здесь напрашивался только один ответ. То, что произошло во время моей поездки в Англию, имело некоторый смысл. Когда мы с нашим английским коммерческим директором пришли из проекционной, где мы просматривали кинопробу с Дженни Дентон, в его кабинет, зазвонил телефон. Он поговорил несколько минут, положил трубку и посмотрел на меня.— Это звонил торговый агент кинотеатров Энгла. Они в панике, им нужны фильмы. Их студии были полностью разрушены во время первого налета, а с американскими компаниями, в отличие от других, они никогда не имели дела.— И что они собираются делать? — спросил я, все еще размышляя о кинопробе. Впервые со времени смерти Рины я почувствовал тот прилив сил, который всегда предшествовал началу съемок. Поэтому я почти не вслушивался в то, что он говорил.— Не знаю, — ответил директор, — у них четыреста кинотеатров, и если в течение шести месяцев они не найдут фильмы для проката, то половину кинотеатров придется закрыть.— Очень жаль, — сказал я, хотя это меня совершенно не заботило. Энгл, как и Корд, приехал в Англию из Центральной Европы и занялся кинобизнесом. Но в то время, как Корд сосредоточил все усилия на производстве фильмов, Энгл занялся кинотеатрами и прокатом. В производство фильмов он ввязался только в силу недостатка кинопродукции. Я даже слышал, что его капиталовложения в Америке превышали двадцать миллионов долларов.До настоящего момента я даже и не вспоминал об этом разговоре, но теперь все становилось на свои места. Это действительно был бы великолепный трюк, если бы Энглу удалось стащить компанию прямо у меня из-под носа.Я посмотрел на Шеффилда.— Что теперь Энгл собирается делать с акциями? — небрежно поинтересовался я.— Не знаю. — Он посмотрел на меня. — Теперь мне понятно, почему у нас ничего не вышло. Ты с самого начала знал обо всем.Я промолчал. За спиной Шеффилда Макаллистер сделал удивленное лицо, но я притворился, что не заметил этого.— А я уже начал было верить в ту чепуху, которую ты плел мне о людях искусства, — сказал Шеффилд.Я улыбнулся.— Теперь, когда ваша затея провалилась, Энглу останется только прикрыть кинотеатры. Ему негде брать фильмы.Шеффилд молчал, настороженно поглядывая на меня.— Ну хорошо, Джонас, — сказал он, — что ты задумал?— А что если мистеру Энглу купить нашу английскую компанию? Это откроет ему доступ к нашей кинопродукции, и ему не придется закрывать кинотеатры.— Сколько это будет ему стоить? — спросил Шеффилд.— Сколько у него акций?— Около шестисот тысяч.Вот это и будет стоимость сделки.— Но это же пять миллионов долларов! Чистый доход «Бритиш Норман» составляет только около трехсот тысяч в год. Ему понадобится почти двадцать лет, чтобы вернуть свои деньги.— Это с твоей точки зрения. А закрытие двухсот кинотеатров означает ежегодную потерю миллиона фунтов стерлингов.Шеффилд посмотрел на меня, потом поднялся.— Можно я позвоню от тебя в Лондон? — спросил он. — Несмотря на разницу во времени, я еще, пожалуй, застану мистера Энгла в офисе.— Пожалуйста, — согласился я. Когда он подошел к телефону, я посмотрел на часы. Было девять, и я понял, что он заставит Энгла, потому что никто, даже Джордж Энгл, не покидает кабинет раньше двух. Тем более в старой доброй Англии, где офисы открыты до шести и где клерки работают на высоких стульях за старомодными столами. Возможно, что Энгл как раз сидит у телефона в ожидании звонка Шеффилда.К полудню все было закончено. Мистер Энгл с адвокатами должны были на следующей неделе прибыть в Нью-Йорк для подписания соглашения. Но здесь был один неприятный момент — я должен был оставаться в Нью-Йорке. Я потянулся к телефону.— Кому ты собираешься звонить? — спросил Макаллистер.— Дэвиду Вулфу. Он ответственное лицо и должен присутствовать при подписании бумаг.— Оставь телефон в покое, — сказал Макаллистер. — Дэвид в Нью-Йорке, я прихватил его с собой.Я подошел к окну и посмотрел вниз. Полуденный Нью-Йорк. Я буквально ощутил напряженное движение на Парк Авеню и почувствовал усталость.Я повернулся к Макаллистеру.— Пусть придет сюда. Через два месяца начинаются съемки, я хочу знать, что для этого сделано.— Дэвид прихватил с собой Боннера, чтобы обсудить с тобой производственные детали.Я посмотрел на Макаллистера. Они все продумали. Я опустился в кресло и в этот момент раздался дверной звонок. Робер открыл дверь и впустил Форрестера и Морриса.— Я думал, что ты сегодня утром улетел в Калифорнию, — холодно сказал я Моррису. — Когда, черт возьми, мы наконец запустим новую производственную линию?— Не знаю, сможем ли мы, Джонас, — быстро возразил он.— Что, черт побери, ты имеешь в виду? — заорал я. — Ты же сказал, что мы сможем. Ты ведь присутствовал при подписании контракта.— Успокойся, Джонас, — тихо сказал Форрестер. — У нас возникли проблемы.— Что еще за проблемы?— Только что мы получили заказ от армии на пять КЭ-200. Они хотят, чтобы первая поставка была в июне, и мы попали в трудную ситуацию. Мы не сможем выпускать В-17 на этой же производственной линии. Тебе надо решить, какой заказ выполнять в первую очередь.Я посмотрел на Форрестера.— Вот и решай, ты же президент компании.— Но владельцем этой чертовой компании являешься ты, — крикнул он. — Какой контракт ты предпочитаешь?— Оба. Мы не занимаемся разбазариванием денег.— Тогда надо прямо сейчас запускать канадский завод, чтобы у нас изготавливать детали, а собирать В-17 в Канаде.— Так запускайте, — сказал я.— Хорошо, но для этого нужен Эймос Уинтроп.— Я же говорил тебе — нет!— Не будет Уинтропа, не будет и канадского завода. Я не собираюсь посылать людей на смерть в самолетах собранных дилетантами, только потому, что у тебя ослиное упрямство и ты не слушаешь разумных доводов.— Потише, герой-пилот, — ухмыльнулся я. — Какая тебе разница, кто собирает самолеты? Ты ведь на них не летаешь.Форрестер прошел через комнату и остановился перед моим креслом, сжав кулаки.— Пока ты шлялся по Лондону, силясь перетрахать всех шлюх, я побывал на аэродромах и видел, как эти бедняги вкалывают, чтобы немецкие бомбы не свалились на твою задницу. Именно тогда я решил для себя, что если нам посчастливится заключить этот контракт, то я лично прослежу, чтобы наши самолеты были такими, на которых я и сам бы не побоялся летать.— Слышал, слышал, — саркастически заметил я.— Когда же ты сообразил, что тебя устроит, если твое имя будет красоваться на самолетах второго сорта? Когда получил достаточно много денег?Я посмотрел на него. Он был прав. Однажды отец, правда несколько по-другому, выразил ту же мысль. Мы шли по фабрике, и к отцу подошел управляющий Джейк Платт и пожаловался на плохое качество партии пороха. Он предложил смешать ее с другими партиями, дабы недостаток качества был скрыт. Отец в ярости повернулся к нему.— А кто скроет недостаток качества моей репутации? — закричал он. — Мое имя написано на каждой коробке с порохом. Сожги его!— Хорошо, Роджер, — медленно проговорил я, — ты получить Уинтропа.Он посмотрел мне прямо в глаза, потом заговорил спокойным голосом:— Ты должен разыскать его. Я посылаю Морриса в Канаду запускать завод, а сам лечу на побережье начинать производство.— А где он?— Не знаю, — ответил Форрестер. — Я слышал, что последний раз Уинтропа видели в Нью-Йорке, но когда я попытался разыскать его сегодня утром, выяснилось, что никто не знает, где он. Похоже, он исчез. 4 Когда мы проезжали Куинсборо Бридж, лимузин тряхнуло и меня отбросило в угол. Я уже пожалел о своем решении ехать сюда. В районе Куинз было что-то такое, что угнетало. Робер умело вел машину в потоке транспорта, а я смотрел в окно. Внезапно я почувствовал раздражение к Монике за то, что она живет здесь.Автомобиль свернул на стоянку, и я узнал дома. Они совсем не изменились, разве что поблекли и потемнели газоны, которые были зелеными, когда я приезжал сюда летом.— Подожди меня, — сказал я Роберу, поднялся на три ступеньки и нажал звонок.Дверь открылась, в дверях стояла маленькая девочка и смотрела на меня. Ее темные глаза были серьезными.— Джо-Энн? — неуверенно спросил я.Она молча кивнула. Я посмотрел на нее. Да, дети напоминают вам, что годы проходят. Они растут и тем самым отсчитывают ваши годы более точно, чем часы. Когда я видел ее последний раз, она была еще крошка.— Я Джонас Корд, — сказал я. — Твоя мама дома?— Входите, — произнесла девочка звонким голоском. Я прошел за ней в гостиную. — Садитесь, мама одевается, она сказала, что это недолго.Я сел, а Джо-Энн, устроившись в кресле напротив, посмотрела на меня своими большими серьезными глазами, но ничего не сказала. Я почувствовал себя неловко под этим взглядом и закурил. Она посмотрела на мою руку, держащую потухшую спичку, которую я не знал, куда деть, и указала на столик справа от меня.— Пепельница вон там.— Спасибо.Она продолжала молча разглядывать меня. Я затянулся, немного помолчал и спросил:— Ты меня помнишь, Джо-Энн?Она внезапно смутилась и чисто женским жестом поправила юбку на коленях.— Да.— Когда я видел тебя прошлый раз, ты была, примерно, такая, — сказал я, подняв ладонь от пола на уровень своего колена.— Я знаю, — прошептала она, отведя взгляд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83