— Отлично, — сказал Жак, — а каким образом?— Он показывал мне упражнения йоги для деторождения. Это позволит мне управлять своим телом.— Не вижу, как это может помочь. Ведь эти упражнения только для тех, кто ждет ребенка.— Знаю, — ответила Рина.Что-то в ее голосе заставило Жака взглянуть на нее в зеркало.— Так с чем же это связано?— С тобой. Доктор Форне сказал, что я беременна.Жак мгновенно оказался на полу рядом с Риной и принялся ее целовать, говоря о том, что разведется с женой и что рожать она будет в его родовом поместье на юге Франции.Рина зажала ему рот рукой, и Жаку показалось, что она вдруг стала старше него.— Остановись, — мягко попросила Рина. — Ты ведешь себя, как американец, у которого в голове лишь провинциальные глупости. Мы оба знаем, что развод повредит твоей карьере, поэтому не будем больше говорить об этом. Я рожу ребенка, и все будет по-прежнему.— А если узнает твой отец?Рина улыбнулась.— Ему совсем не обязательно знать об этом. Когда я поеду домой погостить, то скажу, что неудачно вышла замуж, и никому до этого не будет дела.Рина рассмеялась и подтолкнула Жака к ванной.— Иди полежи в теплой водичке, а то у тебя слишком много впечатлений для одного дня. Кстати, ты принес мне бостонские газеты?— Они в портфеле.Жак погрузился в ванну. Теплая вода приятно расслабляла, он чувствовал, как сердце успокаивается и начинает биться в нормальном ритме. Когда он вышел из ванной, Рина была в гостиной. Она сидела за столом, склонившись над газетой. Что-то в ее позе испугало его.— Рина!Она повернулась и медленно подняла голову. Он никогда в жизни не видел таких несчастных глаз. Словно у нее отняли последнюю надежду в жизни.— Жак, у меня не будет ребенка, — отрешенно произнесла Рина.Слова застряли у него в горле.— Что?Из глаз Рины покатились слезы.— Я должна ехать домой, — прошептала она.— Почему? — воскликнул Жак.Она указала на газету. Он подошел к столу и заглянул ей через плечо. Во всю ширину страницы был набран заголовок:ГАРРИСОН МАРЛОУ ОТДАН ПОД СУД Представитель пятого поколения бостонских банкиров замешан в преступлении, разорившем банк. Ниже был помещен портрет Гаррисона Марлоу.— О, дорогая, — сказал Жак, тронув Рину за плечо. Он с трудом различил ее шепот:— А я так хотела ребенка.— У нас еще будет ребенок, когда все закончится и ты вернешься во Францию.Рина забилась в его объятьях.— Нет! — закричала она. — Доктор Форне сказал, что у меня больше не будет детей. 13 В кабинете губернатора под потолком вращался большой вентилятор, наполняя комнату августовским теплом и влажностью. Худощавый, нервного вида секретарь указал Рине на кресло перед массивным столом.Она села и посмотрела на молодого человека, стоявшего рядом с губернатором и складывавшего бумаги, которые тот подписывал. Наконец все было закончено, секретарь взял последнюю бумагу и быстро вышел из кабинета, закрыв за собою дверь.Рина посмотрела на губернатора, нагнувшегося над столом за сигарой, и поймала на себе взгляд его проницательных темных глаз.— Не возражаете, если я закурю, мисс Марлоу? — Голос губернатора звучал с легкой хрипотцой.Она покачала головой. Губернатор улыбнулся, достал маленький ножичек и тщательно обрезал кончик сигары. Чиркнув спичкой, он начал раскуривать ее, и желтое пламя спички становилось то больше, то меньше. Когда он бросил спичку в пепельницу, Рина почувствовала приятный запах гаванской сигары. Губернатор снова улыбнулся.— Одно из маленьких удовольствий, которое я еще могу себе позволить...Говорил он тихо, как хороший актер, чей шепот можно слышать на балконе. Он перегнулся через стол и тихо, доверительно произнес:— Вы знаете, я не прочь дожить до ста двадцати пяти дет, но это в том случае, если брошу курить.В голосе его прозвучала такая убежденность, что Рина на минуту поверила в его слова.— Я уверена, что доживете, губернатор.Он удовлетворенно откинулся в кресле.— Между нами, меня на самом деле не волнует, как долго я проживу. Просто я хочу, чтобы после смерти у меня не осталось врагов, и я думаю, что единственный путь для этого — пережить их всех.Они рассмеялись, забыв на время о деле, которое привело ее сюда. В губернаторе была какая-то необыкновенная молодость и энергия, которые никак не вязались с его темными блестящими волосами, обильно тронутыми сединой.Губернатор посмотрел на Рину, снова ощутив неумолимый бег времени, и отложил в сторону дымящуюся сигару. Ему понравилось то, что он увидел: ни следа глупых современных диет, ни коротких мальчишеских стрижек, волосы у мисс Марлоу были длинные и спускались на плечи.Внезапно он встретился с ней взглядом и понял, что она знает, что он изучает ее. Губернатор улыбнулся без тени смущения.— Вы были ребенком, когда я утвердил документы о вашем удочерении.— Мама и папа часто говорили мне, что это стало возможным лишь благодаря вашей доброте, — ответила Рина.Ее ответ позволил губернатору чувствовать себя свободнее.Он медленно опустил голову. Конечно, им было трудно сказать ей правду, но все равно она рано или поздно узнала бы ее.— Тебе теперь восемнадцать?— В следующем месяце будет девятнадцать, — быстро ответила Рина.— Ты выросла с тех пор, когда я последний раз видел тебя. — Лицо его стало серьезным. Он взял сигару и осторожно положил ее в пепельницу. — Я знаю, что привело тебя сюда, и сочувствую твоему отцу, оказавшемуся в трудном положении.— Вы знаете, какие ему предъявлены обвинения? — спросила Рина.— Да, я просмотрел все документы.— И вы считаете, что он виновен?Губернатор внимательно посмотрел на нее.— Банковское дело то же самое, что и политика. Тут есть много вещей правильных с точки зрения морали, но незаконных с точки зрения закона. И не важно, какую цель человек преследует, оценивается только конечный результат его поступков.— Вы имеете в виду, что главное — не попадаться?Губернатор был доволен, что его поняли, потому что любил быстро соображающих людей, любил свободный обмен мнениями. Как жаль, что политики сторонятся этого.— Все не так просто. Закон не может быть гибким, он существует, чтобы отражать надежды и желания людей, поэтому законы так часто меняют и исправляют. Мы все надеемся, что в конечном итоге эти две параллельные линии: закон и мораль — сольются.— У людей такого возраста, как мой отец, нет времени ждать этого «конечного итога». И ни у кого нет времени, даже у вас, хотя вы собираетесь дожить до ста двадцати пяти лет.— К сожалению, принятие решения — это тяжкое бремя любого руководителя. Твой отец взял на себя всю ответственность, когда распорядился выдать эти ссуды. Он оправдывал свой поступок тем, что без них закрылись бы некоторые предприятия и многие люди остались бы без работы, а другие потеряли бы свои вклады и остались бы без средств к существованию. С точки зрения морали, его решение было абсолютно верным. Но с точки зрения закона, все видится по-другому. У банка есть определенная ответственность перед своими вкладчиками, закон учитывает это, и для выдачи подобных ссуд существуют определенные правила. По закону, твой отец не имел права выдавать ссуды без достаточного обеспечения. Конечно, если бы предприятия не закрылись и ссуды были бы погашены, то его называли бы благодетелем и дальновидным бизнесменом. Но случилось обратное, и сейчас те же люди, которые должны были бы благодарить его, требуют его головы.— А разве не имеет значения, что он потерял все свое состояние, пытаясь спасти банк? — спросила Рина.— К сожалению, нет, — покачал головой губернатор.— И вы ничего не можете сделать для него? — упавшим голосом спросила она.— Хорошие политики никогда не идут против общественного мнения, а сейчас публике нужна жертва. Если твой отец начнет яростно защищаться, то он проиграет, а ему грозит от десяти до пятнадцати лет. И я на своем посту уже не дождусь его досрочного освобождения. — Губернатор взял из пепельницы сигару и начал крутить ее между пальцев. — Если сможешь, убеди отца полностью признать свою вину, чтобы не доводить дело до жюри присяжных, а я договорюсь с судьей, чтобы ему дали от года до трех, скажем, года полтора, а потом освобожу своей властью.— А если с вами что-нибудь случится?— Я собираюсь прожить до ста двадцати пяти лет, помнишь? Но даже если меня не будет, все равно отца освободят досрочно.Рина поднялась и протянула губернатору руку.— Большое спасибо, что приняли меня. И что бы ни случилось, я не сомневаюсь, что вы доживете до ста двадцати пяти лет. * * * Через решетчатую перегородку она увидела приближавшегося отца. Взгляд его был безжизненным, волосы совсем поседели, лицо тоже казалось серым, под цвет тюремной одежды.— Здравствуй, папа, — сказала Рина, когда он уселся напротив нее на стул.— Здравствуй, Рина, — вымученно улыбнулся он.— Все в порядке, папа? — тревожно спросила она. — Они...— Они относятся ко мне хорошо, — быстро ответил он. — Я работаю в библиотеке, провожу инвентаризацию. Утеряно много книг.Рина посмотрела на отца. Наверное, он просто шутит. Некоторое время они молчали.— Я получил письмо от Стэна Уайта, — заговорил наконец отец. — Он предложил за дом шестьдесят тысяч.Стэн Уайт был адвокатом отца.— Хорошо, — ответила Рина. — Насколько я знаю, за него больше и не получишь. Сейчас продается много таких больших домов.— Его хотят купить какие-то евреи, поэтому цена достаточно высокая.— Все равно он слишком велик для нас, и мы не будем жить там после твоего возвращения.— Но денег от продажи останется не так уж много, думаю, коло десяти тысяч, после того, как мы рассчитаемся с кредиторами и Стэном.— А нам много и не надо, — сказала Рина. — Вполне хватит до того времени, когда ты снова начнешь работать.— Кто захочет теперь иметь со мной дело? — упавшим голосом сказал отец. — Я больше не банкир, я преступник.— Не говори так, — резко возразила Рина. — Все знают, что ты ничего не взял себе.— А это еще хуже, — скривился отец. — Одно дело сидеть за кражу, а другое — за то, что ты дурак.— Я не поеду в Европу, а останусь с тобой дома, и все будет хорошо.— Я не выполнил свой долг по отношению к тебе.— Вовсе нет, папа.— Здесь у меня много времени, чтобы поразмыслить обо всем. Я не спал ночами, ломая голову над тем, как тебе теперь жить.— Не пропаду, папа, поступлю на работу.— И что ты будешь делать?— Не знаю, найду что-нибудь.— Это не так просто, у тебя ведь нет никакой специальности. — Он опустил глаза. — Я даже отнял у тебя шанс удачно выйти замуж.Рина рассмеялась.— Я совсем не думаю о замужестве. Молодые мужчины в Бостоне кажутся мальчишками, и я не обращаю на них внимания. Если уж я и выйду замуж, то за взрослого мужчину, как ты.— Тебе надо отдохнуть, ты выглядишь усталой.— Когда ты вернешься домой, мы вместе поедем в Европу. Я знаю одно местечко на Ривьере, где мы сможем прожить целый год меньше, чем за две тысячи долларов.— Это будет не скоро, а тебе нужно отдохнуть сейчас.— К чему ты клонишь, папа?— Я написал своему кузену Фостеру. Они с женой Бетти хотят, чтобы ты приехала к ним погостить. Они пишут, что у них очень хорошо, и ты можешь жить там до моего возвращения.— Но ведь тогда я не смогу навещать тебя, — сказала Рина, схватив руку отца, лежащую на прутьях решетки.Он крепко сжал ее пальцы.— Так будет лучше. Мы оба будем меньше страдать от воспоминаний.— Но папа... — запротестовала было Рина.Подошел охранник, и отец поднялся.— Я уже дал указания Стэну Уайту, — сказал он напоследок, — слушайся меня и уезжай отсюда.Он повернулся и направился к выходу, а Рина смотрела ему вслед. Глаза ее были полны слез. Она снова увидела его спустя несколько месяцев, когда ехала в свадебное путешествие в Европу. В тюрьму с собой она привела мужа.— Папа, — робко сказала она, — это Джонас Корд.Перед Гаррисоном Марлоу стоял человек его лет, а может, и старше, но моложавый и энергичный, что выдавало в нем жителя Запада.— Что мы можем сделать для тебя, папа? — спросила Рина.— Мы готовы на все, что в наших силах, мистер Марлоу, — добавил Джонас Корд.— Нет-нет, спасибо.Марлоу поймал на себе взгляд глубоко посаженных, пронизывающих голубых глаз.— Мой бизнес расширяется, мистер Марлоу, — сказал Корд. — Я хотел бы, чтобы вы поговорили со мной перед тем, как станете намечать планы на будущее после освобождения. Мне нужен финансист с вашим опытом.— Вы очень добры, мистер Корд.Джонас Корд повернулся к Рине:— Я понимаю, что тебе хочется побыть одной с отцом. Я подожду на улице.Рина кивнула, и мужчины попрощались. Некоторое время отец и дочь молча смотрели друг на друга, потом Рина заговорила:— Что ты о нем думаешь, папа?— Я в недоумении, ведь он такой же старик, как и я.Рина улыбнулась.— Но я же говорила, что выйду замуж за взрослого мужчину. Терпеть не могу мальчишек.— Но... но ты-то молодая женщина, — воскликнул отец, — и у тебя впереди вся жизнь. Почему ты вышла за него?— Он очень богатый и очень одинокий.— Ты хочешь сказать, что этого достаточно? — Вдруг до него дошел смысл предложения, сделанного ее мужем. — А-а, значит, он сможет позаботиться обо мне?— Нет, папа, — быстро сказала Рина, — я вовсе не поэтому вышла за него.— Тогда почему? Почему?— Чтобы он заботился обо мне, — просто ответила Рина.— Но Рина... — запротестовал Марлоу.Рина оборвала его.— Папа, ты же сам сказал, что я не в состоянии позаботиться о себе. Разве не поэтому ты отправил меня из Бостона?Марлоу нечего было возразить. После нескольких минут Молчания они попрощались. Придя в камеру, он вытянулся на узкой койке и уставился в потолок. Его начал бить озноб, и он закутал ноги одеялом. Когда он упустил ее? Что сделал не так?Марлоу уткнулся лицом в жесткую соломенную подушку, и горячие слезы покатились у него по щекам. Озноб становился все сильнее. Вечером с температурой сорок его отправили в тюремную больницу, где он через три дня умер от пневмонии. В это время Рина и Джонас Корд находились в открытом море на пути в Европу. 14 Боль сосредоточилась в висках, острым ножом врезаясь в сон. Рина почувствовала, как сон ускользает от нее и наступает ужас пробуждения. Она беспокойно шевельнулась, все исчезало, все — кроме нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83