Рина взглянула на его руки и заметила обручальное кольцо.— И вы думаете, что я поверю в это? А что скажет ваша жена?Он рассмеялся.— Моя жена все поймет. Она не смогла прийти со мной, потому что она очень, очень беременна. — Мужчина сомкнул руки и вытянул их перед животом.Рина рассмеялась, и в это время за спиной у нее раздался голос Пегги:— Ты не скучаешь, дорогая?Спустя несколько недель, когда она была дома одна, раздался телефонный звонок. Жак пригласил ее на ланч. Потом они еще несколько раз встречались за ланчем.И вот в один из дней, похожий на нынешний, когда они сидели в ресторане, потягивая ликер, Жак внезапно спросил:— Почему ты так боишься мужчин?— С чего ты взял? — ответила Рина и почувствовала, что краснеет.— Так мне кажется. — Рина опустила глаза и молча рассматривала бокал. — Твоя подружка — это не выход.— Пегги здесь ни при чем. Она для меня не более, чем хорошая приятельница.Жак понимающе улыбнулся.— Не забывай, что ты во Франции. В этом нет ничего страшного, мы понимаем такие вещи. Но я не понимаю тебя. Ты ведь не из тех, кому это может подойти.Рина почувствовала, что лицо ее пылает.— Не думаю, что это очень любезно с твоей стороны, — сказала она.— Конечно, — дружески рассмеялся Жак. — Но я не могу спокойно смотреть, как ты пропадаешь.— Ты предпочел бы, конечно, чтобы я спала с грубыми дураками, которых совсем не интересуют мои чувства? — сердито спросила Рина.Жак покачал головой.— Нет, я совсем бы этого не хотел. Я хочу, чтобы ты спала со мной.— С чего ты взял, что отличаешься от других?Жак заглянул ей прямо в глаза.— Потому что я мужчина, а не мальчишка. Потому что я хочу, чтобы тебе было хорошо. Все мальчишки похожи на самцов, думающих только о себе, тут ты права. Но не надо из этого делать вывод, что только женщины знают, как надо любить. Мужчины тоже могут чувствовать.— Например, ты? — саркастически спросила Рина.— Например, я. Думаешь, я каждый раз встречаюсь с тобой, чтобы вести интеллектуальные беседы?— По крайней мере честно, — рассмеялась Рина.— Да, я большой правдолюбец. * * * Через несколько месяцев, дождливым днем, она пришла к нему домой. Все было так, как он обещал. Жак был нежен и ласков с ней, и не причинил никакой боли. Она чувствовала в себе силу, которая вознесла его на вершину блаженства. Силу, которая никогда не обернется злом для нее, потому что она всегда сможет управлять ею.Она смотрела, как он, стоя перед зеркалом, застегивал рубашку.— Жак!— Что, моя сладкая? — он повернулся к ней.Она протянула к нему руки.— Иди сюда, Жак.Он подошел к кровати, нагнулся и ласково поцеловал ее обнаженную грудь.— Когда мы с тобой занимались любовью, дорогая, твои соски были похожи на две спелые пурпурные сливы, а сейчас они похожи на два маленьких розовых маковых зернышка.— Все было так, как ты обещал, Жак.— Я очень рад.Она взяла его сильные темные руки и посмотрела на них. В глаза ударил блеск золотого обручального кольца. Рина подняла голову и посмотрела ему в лицо.— Я думаю, что буду твоей любовницей, — тихо сказала она.— Прекрасно, я надеялся, что ты скажешь это. Поэтому я и снял эту квартиру. Ты можешь переехать сюда прямо сегодня вечером.— Переехать? — удивленно спросила Рина.Он кивнул.— Но если тебе здесь не нравится, я подыщу другую квартиру.— Но я не могу, как же Пегги?— А что Пегги? — пожал плечами Жак. — С ней все кончено.— А разве мы не можем просто встречаться здесь? Я буду приходить сюда, когда тебе захочется.— Ты хочешь сказать, что не будешь переезжать?Она покачала головой.— Я не могу. Что будет с Пегги? Без моей помощи она не сможет снимать квартиру. Да и мой отец если узнает, то убьет меня.— Однако его не волнует, что ты живешь с этой... с этой лесбиянкой, — с горечью произнес Жак.— Ты не знаешь моего отца. Там, в Бостоне, у него даже и мыслей подобных возникнуть не могло.— А кто же, он думал, она такая?— Кем и была всегда, — ответила Рина. — Моя учительница и компаньонка.Жак коротко рассмеялся.— Да, она твоя учительница.— О, Жак! — с укоризной воскликнула Рина. — Не надо сейчас все портить. Почему мы не можем просто так встречаться?— Значит, ты не хочешь переезжать?— Я не могу. Ну как ты не понимаешь? Не могу.Жак поднялся, подошел к туалетному столику, застегнул последнюю пуговицу на рубашке и повязал галстук.— Не вижу в этом никакого смысла, — сказала Рина. — В конце концов ты женат. Как ты думаешь, сколько времени ты сможешь проводить здесь?— Это совсем другое дело, — холодно ответил он.— Другое? — сердито воскликнула она. — Для тебя это другое дело, а для меня нет?— Мужчина может изменять жене, а она ему. Но мужчина никогда не изменяет любовнице, и она не должна изменять ему с другим любовником.— Но Пегги не мужчина!— Конечно, нет, — улыбнувшись, сказал он. — Она хуже мужчины.Рина гордо подняла голову и посмотрела на Жака.— Это твое условие? — тихо спросила она.Она села на кровати, выпрямив спину, ее обнаженная грудь величественно вздымалась, сквозь кожу проступали ребра. Жак подумал, что никогда в жизни не видел такой красоты.— Если ты хочешь, то это мое условие, — сказал он.Рина молчала.— Сейчас мне трудно все взвесить, — сказала она, посмотрев на Жака. — Дай мне лучше платье. * * * Этот странный разговор произошел несколько месяцев назад, но они все еще оставались друзьями. Рина поднесла бокал с перно к губам и осушила его.— А теперь мне действительно пора, — сказала она. — Я обещала Павану, что буду у него в студии в три.Жак удивленно поднял брови.— Паван? Ты что, берешь уроки ваяния?Рина покачала головой.— Нет, я позирую ему.Жак знал, как работает Паван. Для одной скульптуры он использовал множество моделей, стремясь создать идеал. Однако, это ему пока не удавалось.Рина поймала вопросительный взгляд Жака, обращенный на ее грудь.— Нет, это не то, что ты думаешь, — рассмеялась она.— Что же тогда?— Он говорит, что они слишком большие.— Сумасшедший, — быстро сказал Жак, — хотя, впрочем, все художники сумасшедшие. И все-таки, что он лепит с тебя?— Лобок, — сказала Рина, поднимаясь.Впервые за время их знакомства у Жака не нашлось слов для ответа. Рина рассмеялась.— Но почему, — наконец выдавил он.— Потому что это самая высокая горная вершина, которую мечтают покорить мужчины, и в своем старании покорить ее их погибнет больше, чем сорвалось с Эвереста. Он так говорит. — Она улыбнулась и нагнулась к Жаку. — Но мы ведь не скажем ему, что ты уже покорил ее?Рина быстро поцеловала его в щеку, повернулась и вышла на улицу. Жак следил за ней, пока она не смешалась с толпой, затем окликнул официанта.— Пожалуй, я выпью еще. 11 Поздоровавшись, Рина торопливо прошла мимо консьержки и преодолела три узких лестничных пролета. Она задержалась в студии дольше, чем предполагала, так что оставалось совсем мало времени, чтобы приготовить обед до прихода Пегги.Рина прошла через маленькую гостиную в кухню, зажгла одной спичкой газовый нагреватель для воды и плиту и убавила пламя до минимума. Затем достала небольшого готового цыпленка, которого только что купила на углу в закусочной, бросила его на сковородку и поставила сковородку на плиту. Быстро нарезала длинный батон, положила его на тарелку рядом с куском сыра и начала накрывать на стол. Через несколько минут все было готово.Она взглянула на часы. Если вода нагрелась, то, пожалуй, можно успеть принять ванну. Она потрогала бак — вода была чуть теплая, но если не наливать полную ванну, можно обойтись и такой.Рина вернулась в гостиную, расстегивая на ходу блузку. Послышался звук открываемой двери. Рина обернулась.— Ты что-то рано сегодня, — сказала она.Закрывая дверь, Пегги холодно посмотрела на нее. Рина пожала плечами. У Пегги бывали заскоки. Она могла быть веселой, ласковой, и вдруг замыкалась. Потом это пропадало.— Если хочешь перекусить перед обедом, то на столе вино и сыр, — сказала она, направляясь в ванную.Пегги схватила ее за плечо.— Я ведь говорила тебе, чтобы ты больше не встречалась с Дешаном.Рина посмотрела на нее. Так вот в чем дело. Кто-то видел их в ресторане и рассказал Пегги. Странно, что Пегги не ревновала ее ни к одному из знакомых мужчин, за исключением Жака. Молодые мужчины не пугали ее, но Жак, с его обаятельной улыбкой и висками, тронутыми сединой, всегда расстраивал Пегги.— Я просто встретила его, и он пригласил меня на ланч. — Ее не пугала ревность Пегги, просто не хотелось ссориться. — Было бы невежливо отказать ему.— А где ты была весь день? В школе искусств тебя не было, дома тоже. Я звонила в оба места и уже начала волноваться.— Мне что-то не хотелось идти в школу, — ответила Рина.Пегги буквально буравила ее взглядом.— Но в любом случае ты не была у него дома?— Нет, не была.— Около четырех его видели — он входил в свой подъезд с блондинкой.Рина удивленно подняла брови. Да, Жак не терял времени даром.— Я не единственная блондинка в Париже.— Он не отвечал на телефонные звонки, — с подозрением сказала Пегги.— Не могу сказать, что осуждаю его за это, а ты?— Ты врешь! — Пегги хлестнула Рину по лицу. Рина прижала руку к лицу и посмотрела на подругу. Пегги ударила ее по другой щеке, схватила за плечи и начала трясти. — Я хочу знать правду!— Я сказала тебе правду, — закричала Рина, набрасываясь на нее с кулаками.Пегги упала, ошеломленная таким натиском, гримаса боли исказила ее лицо.— Почему ты так обращаешься со мной, ведь ты знаешь, как я люблю тебя. — Впервые Рину охватило отвращение — сначала к Пегги, потом к себе. Пегги встала на колени и обхватила Рину руками за бедра. — Пожалуйста, пожалуйста, дорогая, не смотри на меня так. Не сердись, прости, я обезумела от ревности.Щеки у Рины горели и болели. Вдруг она почувствовала страшную усталость.— Не смей больше никогда делать этого, — слабым голосом сказала она.— Не буду, не буду, — воскликнула Пегги. — Просто меня преследовала мысль, что этот развратник опять тянет к тебе свои грязные руки.— Он не развратник, он мужчина, — сказала Рина и посмотрела на Пегги. В ее голосе прозвучало легкое презрение. — Настоящий мужчина, а не подделка.— Я дала тебе больше, чем все мужчины в мире.Внезапно Рину ошеломило первое слабое ощущение правды о себе. Холодный испуг охватил ее. Она посмотрела на темноволосую голову, прижатую к ее юбке.— Это-то и страшно. Ты так стремилась показать мне любовь и научить любви, но это все наносное. Почему ты не можешь научить меня чувствовать любовь, дарить любовь? — Она медленно отстранила Пегги, упала на колени и, уткнув лицо в ее грудь, заплакала.— Плачь, любимая, плачь, — шептала Пегги. — Выплачь все, что наболело, я всегда буду заботиться о тебе. Для этого и существует любовь. * * * Было еще рано, когда Амру Сингх пришел на прием, устроенный Паваном в честь окончания своего скульптурного шедевра. Он прибыл около шести, отвесил почтительный поклон хозяину, вежливо отказался от выпивки и занял свое обычное место у стены в пустой комнате.Следуя привычке, он снял рубашку, сложил ее и постелил на пол, затем снял ботинки и, оставшись босиком, поставил их на пол рядом с рубашкой. Сделав глубокий вдох, он прислонился к стене и медленно опустился на рубашку, скрестив ноги.В таком положении он мог, не поворачивая головы, наблюдать за всем, что происходило в комнате, а кроме того, эта поза способствовала беспрепятственному течению мыслей. Он размышлял о многих вещах, но главным образом о тщетности и суетности человеческой жизни. Амру Сингх всегда искал человека, который, поднявшись над собственным тщеславием и амбициями, стремился познать красоту, веками таящуюся в глубине человеческого духа. Но пока он не нашел такого человека, не распознал его.Он почувствовал в мускулах знакомое напряжение и в то же время покой и комфорт, дыхание стало тихим и неглубоким. Но глаза оставались открытыми. Встреча может произойти в любой из вечеров, может быть, даже сегодня его поискам придет конец.Но он также чувствовал, что в комнате витает злой дух богини Кали. Внутренним движением плеч он прогонял от себя чувство разочарования. Здесь было слишком много незначительных людей.В углу за большой софой, на полу, мужчина и женщина совершали половой акт, думая, что скрыты от посторонних глаз. Амру Сингх вспомнил о непристойных позах, вырезанных на стенах храма богини Кали, и почувствовал нарастающее отвращение. Грубое совокупление, которое он наблюдал между высоких ножек софы, нельзя было оправдать священным поклонением злу.В нише рядом с дверью на пьедестале, освещенная сверху единственной лампой, стояла задрапированная статуя. В своей неподвижности она напоминала труп в саване. Открылась дверь, и вошли два новых гостя. Даже не взглянув на них, Амру узнал их. Белокурая американка со своей темноволосой подругой. В этот момент раздался бой часов, и Паван начал свою речь.Она ничем не отличалась от его многочисленных выступлений на подобных вечерах, за исключением того, что на этот раз Паван под конец зарыдал. Он был сильно пьян, почти падал, резким жестом он сорвал покрывало. В комнате наступила тишина, все взоры были устремлены на холодную мраморную статую. Она была выполнена в две трети натуральной величины из розово-красного итальянского мрамора, сверкавшего под струящимся светом лампы. Фигурка стояла, приподнявшись на цыпочках, вытянув руки и лицо навстречу своему любовнику — солнцу.Вдруг тишина рухнула, и все заговорили разом, обсуждая работу и поздравляя скульптора. Все, за исключением одного. Это был Леокади — агент по продаже произведений искусства. Маленький серый человечек с тонкими сморщенными губами менялы.В конце концов, что бы ни говорили, последнее слово оставалось за ним. Именно он назначал цену, и не имело значения, что работу могли не купить, если цена была слишком высока. Таким образом он давал оценку произведению искусства.Волнуясь, Паван подошел к нему.— Ну как, мсье, — спросил он. — Что вы скажете?Леокади даже не взглянул на скульптора. Он никогда не смотрел на собеседника. Художники утверждали, что он не смотрит им в глаза потому, что паразитирует на них.— Рынок скульптуры очень слабый, — сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83