Морони улыбнулся.— Хороший банкир дает ссуду компаниям, но всегда имеет в виду людей, которые стоят за ними.— У меня мало опыта, сэр, но я думаю, что для хорошего банкира главное получить надежное обеспечение под ссуду. Мне кажется, это было оговорено в соглашении между вами и мистером Макаллистером.Улыбнувшись, Морони выпрямился в кресле и достал сигару. Он раскурил ее и посмотрел на меня сквозь клубы дыма.Мистер Корд, скажите, пожалуйста, как вы представляете себе основную ответственность заемщика?— Извлечь доход из ссуды.Я сказал заемщика, мистер Корд, а не кредитора.— Я понял вас, мистер Морони. Но если я чувствую, что не сумею извлечь доход из ссуды, которую вы собираетесь предоставить мне, то вообще нет смысла говорить об этом.— И каким образом вы намерены получить этот доход? — спросил он. — Вы хорошо знаете свое дело?— Не так хорошо, как должен бы. Безусловно, не так хорошо, как буду знать через неделю, через месяц, через год. Наступит завтра, а вместе с ним и новое время. Предоставятся новые возможности делать деньги, каких не было во времена моего отца. И я воспользуюсь этим.— Мне кажется, вы возлагаете надежды на эту новую продукцию, оговоренную в германском контракте?— Частично, — ответил я, хотя и не вспомнил об этом, пока он не напомнил.— В какой степени вы знакомы с производством пластмасс?— Довольно слабо, — признался я.— А почему вы так уверены, что это стоящее дело?— Дюпон и Истмен заинтересованы в получении прав на эту продукцию в Америке. А все, в чем они заинтересованы, чего-либо стоит. В вашем соглашении на ссуду оговорены такие же права. Как только я утрясу здесь некоторые дела, я на два или три месяца уеду в Германию, чтобы выяснить все относительно пластмасс.— А кто будет управлять компанией в ваше отсутствие? За эти три месяца многое может произойти.— Мистер Макаллистер, — ответил я. — Он согласился войти в руководство компании.Теперь банкир посмотрел на меня с уважением.— Я знаю, что мои директора могут не согласиться со мной, мистер Корд, но я решил предоставить вам ссуду. Безусловно, здесь есть определенный риск, не типичный для банковской практики. Но ведь наш банк и вырос именно на таких ссудах. Мы были первым банком, предоставившим кредит продюсерам кинофильмов, и я не думаю, что в нашем случае степень риска больше.— Благодарю вас, мистер Морони, — сказал я.Он поднял телефонную трубку и набрал номер.— Принесите соглашение по ссуде для «Корд Эксплоузивз» и чек. Имейте в виду, — сказал он, уже обращаясь ко мне, — что хотя соглашением предусмотрена сумма в триста тысяч, мы увеличили кредит в рамках соглашения максимально до пятисот тысяч. Один из моих принципов, мистер Корд, не слишком ограничивать финансирование клиентов. Иногда даже несколько лишних долларов могут спасти их от неудачи и привести к успеху.Внезапно я почувствовал симпатию к нему. Он признал во мне делового человека. Я улыбнулся.— Большое спасибо, мистер Морони, будем надеяться, что я заработаю много денег для нас обоих.Я наклонился над столом и подписал заявление на ссуду.— Уверен, что заработаете, — сказал он, подвинув ко мне через стол чек.Даже не взглянув на чек, я передал его Макаллистеру. Затем поднялся.— Еще раз благодарю вас, мистер Морони. К сожалению, я должен идти, так как к вечеру нам необходимо быть в Неваде.— К вечеру? Но поездов не будет до завтрашнего утра.— У меня свой самолет. На нем мы и прилетели. Дома будем в девять вечера.Морони вышел из-за стола. В глазах его появилось лукавство.— Лучше лететь пониже, мистер Корд. Ведь мы только что дали вам кучу денег.— Не беспокойтесь. — Я громко рассмеялся. — Это так же безопасно, как ехать на автомобиле. Ну, а если что-то случится с нами на обратном пути, прекратите выплату по чеку.Лицо Макаллистера как-то нервно дернулось, но, к его чести он промолчал.Мы пожали друг другу руки, и Морони проводил нас до дверей.— Удачи вам, — сказал он, стоя на пороге.В приемной на диване сидел человек. При нашем появлении он медленно поднялся, и я узнал База Дальтона, у которого выиграл в кости биплан.— Привет, Баз, — окликнул я его. — Ты что не здороваешься с друзьями?— Джонас, — воскликнул он и широко улыбнулся. — Какого черта ты здесь делаешь?— Да так, надо было поставить небольшую закорючку, — ответил я, пожимая ему руку. — А ты?— То же самое, — удрученно заметил Баз. — Да все без толку.— Почему?Он пожал плечами.— У меня контракт на доставку почты из Лос-Анджелеса в Сан-Франциско. На двенадцать месяцев с гарантией по десять тысяч в месяц. Но, видимо, мне придется отказаться от него. Необходимо три самолета, но я не могу достать денег. Банк считает это слишком рискованной затеей.— И сколько тебе надо?— Около двадцати пяти кусков. Двадцать на самолеты и пять для обеспечения полетов на первое время, пока не поступит первый чек.— И у тебя есть контракт?— Вот он, в кармане, — ответил Дальтон, доставая документ.Я просмотрел его.— Мне кажется, это неплохая сделка.— А как же. Я все подсчитал. За вычетом издержек и амортизации можно было бы получать чистыми пять кусков в месяц. Взгляни на расчеты.Цифры, похоже, были правильные. Я хорошо знал, сколько стоит эксплуатация самолета. Обернувшись, я посмотрел на Морони.— Помните, что вы сказали? Насчет дополнительного кредита. Нет ли в этом плане каких-либо ограничений?Он улыбнулся.— Никаких.Я повернулся к Базу.— Ты получишь деньги, но при двух условиях. Я получаю пятьдесят процентов акций твоей компании и имущественную закладную на самолеты после их годичной эксплуатации. Все на имя компании «Корд Эксплоузивз».Лицо База расплылось в улыбке.— Старик, считай, сделка состоялась.— Хорошо, — ответил я, оборачиваясь к Морони. — Не будете ли вы так добры подготовить бумаги? Сегодня вечером мне надо быть дома.— С удовольствием, мистер Корд, — улыбнулся он.— Оформите кредит на тридцать тысяч, — сказал я.— Эй, подожди, — прервал меня Баз. — Я просил только двадцать пять.— Я знаю. Но сегодня я кое-чему научился.— Чему? — спросил Баз.— Нехорошо давать взаймы, ограничивая партнера минимальной суммой. Можно прогореть. Если хочешь, чтобы он действительно преуспел, дай ему столько, чтобы быть уверенным, что работа будет выполнена. * * * Это были самые пышные похороны за всю историю штата. Приехал даже губернатор. Я приказал закрыть в этот день фабрику. Маленькая церковь была до отказа набита людьми, а кто не смог попасть внутрь, толпились на улице.Мы с Риной стояли впереди на маленькой отгороженной площадке. Рина была в черном платье, белокурые волосы и лицо покрывала черная вуаль. Я посмотрел на свои новые черные ботинки. Это были ботинки отца, и они жали мне. В самую последнюю минуту я обнаружил, что у меня нет другой обуви, кроме сандалет. Робер принес ботинки из отцовского гардероба. Отец не носил их, и я пообещал себе, что больше ни разу их не надену.Я услышал шумок, пробежавший среди прихожан, и поднял голову. Гроб уже заколачивали. Я бросил быстрый взгляд на лицо отца, и оно исчезло, а в моем сознании образовалась такая пустота, что на время я забыл, как оно выглядело.Потом я услышал плач и искоса посмотрел по сторонам. Плакали мексиканские женщины с фабрики. Позади я тоже услышал всхлипывания. Слегка обернувшись, я увидел плачущего Джейка Платта.Я посмотрел на стоящую рядом Рину. Через темную вуаль мне были видны ее глаза. Они были ясные и спокойные. Рыдания прихожан, оплакивавших моего отца, стали громче.Но ни Рина — его жена, ни я — его сын, не плакали. 10 Это была теплая ночь. Легкий ветер со стороны пустыни проникал в мою комнату через раскрытое окно. Я лежал в кровати, откинув в сторону простыни. Этой ночи предшествовал длинный день, начавшийся похоронами. Затем мы с Макаллистером до самого его отъезда занимались делами. Я очень устал, но не мог заснуть. Мысли не давали покоя. Наверное, по этой же причине в свое время отец расхаживал у себя в комнате, когда все в доме уже спали.За дверью послышался шум. Я сел в кровати, голос мой резко прозвучал в тишине:— Кто там?Дверь приоткрылась, и я увидел ее лицо, только лицо, так как черный пеньюар сливался с темнотой. Закрыв дверь, она тихо сказала:— Я так и думала, что ты не спишь, Джонас. Я тоже не могу уснуть.— Беспокоишься о своих деньгах? — спросил я с сарказмом. — Чек на туалетном столике рядом с блокнотом. Подпиши документ о передаче прав, и он твой.— Дело не в деньгах, — сказала она, проходя в комнату.— В чем же тогда? Ты пришла попросить прощения? Выразить сочувствие? Или может быть соболезнование?Теперь она стояла рядом с кроватью и смотрела на меня.— Ты не должен говорить так, Джонас, — просто ответила Рина. — Пусть даже он был твоим отцом, но ведь я была его женой. Да, я пришла извиниться.Что проку мне было от ее извинения.— Извиниться за что? За то, что он не дал тебе больше, чем смог? За то, что ты вышла за него, а не за меня? — горько рассмеялся я. — Ты не любила его.— Да, я не любила его, — твердо ответила она. — Но я уважала его. Я никогда не встречала такого человека.Я молчал.Внезапно она расплакалась, присела на край кровати и закрыла лицо руками.— Прекрати, — грубо выкрикнул я. — Теперь уже поздно плакать.Она убрала руки от лица и посмотрела на меня. В темноте мне были видны серебристые слезинки, скатывавшиеся по ее щекам.— Что значит поздно? — воскликнула она. — Поздно любить его? Но ведь я и не пыталась, потому что не способна любить. Не знаю почему, но, видно, так уж я устроена. Твой отец знал об этом. Он все понимал. Поэтому я и вышла за него. И вовсе не из-за денег. Это он тоже понимал. Его устраивало мое отношение к нему.— Но если это так, то о чем ты плачешь?— Мне страшно.— Страшно? — рассмеялся я, но она не отреагировала на это. — И чего же ты боишься?Откуда-то из складок пеньюара она достала сигарету, но не закурила. Сейчас ее глаза можно было сравнить с глазами пантеры, охотящейся в пустыне.— Мужчин, — коротко бросила Рина.— Мужчин? — переспросил я. — Ты боишься мужчин? Но почему, ведь ты так аппетитна.— Ты действительно глупец, — рассердилась она. — Я боюсь мужчин с их требованиями, похотливыми руками и мозгами с одной извилиной. Боюсь слышать их слова о любви, когда на угле у них только одно — трахнуть меня.— Ты сошла с ума. Мы думаем не только об этом.— Разве? — спросила она. Я услышал, как чиркнула спичка. Пламя осветило темноту. — Тогда взгляни на себя, Джонас. Ведь ты все время желал жену своего отца.Мне не надо было смотреть на себя, я и так знал, что она права.И вдруг она прижалась ко мне. Ее губы покрыли мое лицо поцелуями. Она вся дрожала.— Джонас, Джонас, пожалуйста, разреши мне остаться с тобой. Только на одну ночь. Я боюсь одна.Я поднял руки, чтобы оттолкнуть ее. Под пеньюаром на ней ничего не было. Пальцы ощутили прохладное и мягкое тело, такое сладостное, как летний ветерок в пустыне, и коснулись торчащих сосков.Я замер, разглядывая ее в темноте. Наши губы слились, и я почувствовал соленый привкус слез. Злость ушла, вытесненная желанием. И словно направляемые дьяволом, мы погрузились в пучину блаженства.Я проснулся и посмотрел в окно. Первые лучи восходящего солнца уже заглядывали в комнату. Я повернулся к Рине. Она лежала на моей подушке, закрыв лицо руками. Я тихонько тронул ее за плечо.Рина убрала руки. Ее открытые глаза были чистыми и спокойными. Она как-то неторопливо и плавно поднялась с кровати. Тело ее блестело, отливая золотом. Подняв с пола пеньюар она накинула его. Я сел, наблюдая, как она идет к туалетному столику.— Ручка в правом верхнем ящике, — сказал я.Она достала ручку и подписала документ.— Ты даже не прочитала его?Рина покачала головой.— Зачем? Ты не можешь получить больше того, на что я согласилась.Она была права. Документ предусматривал ее отказ от всех прав на дальнейшие иски. Взяв чек и бумаги, она направилась к двери. Около двери обернулась и посмотрела на меня.— Когда ты вернешься с фабрики, меня уже здесь не будет.— Ты не должна уезжать, — сказал я.Мы посмотрели друг на друга, и я увидел печаль в ее глазах.— Нет, Джонас, — мягко добавила она. — Из этого ничего не выйдет.— А вдруг? — спросил я.— Нет, Джонас. Тебе пора выходить из тени твоего отца. Он был великим человеком и ты тоже таким будешь. Но у тебя своя дорога. — Я потянулся за сигаретой на столике и молча прикурил. Дым заполнил легкие. — До свидания, Джонас, — сказала она. — Удачи тебе.Посмотрев на нее, я хрипло произнес:— Спасибо. До свидания, Рина.Дверь открылась и резко захлопнулась. Я встал с кровати, подошел к окну. Солнце поднималось над горизонтом. День обещал быть жарким.Сердце бешено заколотилось, когда я услышал позади звук открывающейся двери. Она вернулась. Я резко обернулся.В комнату вошел Робер, держа в руках поднос. Он вежливо улыбнулся, обнажив великолепные белые зубы.— Я подумал, что вы не против выпить чашку кофе. * * * Когда я приехал на фабрику, Джейк Платт находился на крыше с группой рабочих, красивших ее в белый цвет. Я улыбнулся про себя и вошел в здание.Этот первый день был каким-то беспорядочным. Казалось, что все делается неправильно. Капсюли детонаторов, которые мы поставляли «Эндикотт Майнз», оказались бракованными, и пришлось срочно заменить партию. Третий раз в течение года Дюпон перехватил у нас правительственный заказ на поставку прессованного карбида.Полдня я провел за изучением цифр, и в конце концов они совпали с нашим процентом прибыли. Когда я предложил пересмотреть нашу политику, Джейк Платт запротестовал. Главным его возражением против снижения уровня прироста был тот факт, что отец не видел смысла в работе, приносящей менее двенадцати процентов прибыли. Я взорвался и сказал Джейку, что теперь я управляю фабрикой, а как управлял отец — это его личное дело. Далее я доказал, что мы можем снизить цену по сравнению с Дюпоном по крайней мере на три цента за фунт.Было пять часов, когда пришли начальники цехов с данными о производстве. Я только хотел заняться с ними, как Невада отвлек меня.— Джонас, — окликнул он меня.Я поднял взгляд. Невада весь день находился в кабинете — молчал, сидя в углу, и я совсем забыл о его присутствии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83