И разве эта сука не станет приходить снова и снова? Конечно, станет, и граф был уверен, что в конце концов, невзирая на все препятствия, которые он собирался чинить ей, она придумает какую-нибудь хитрость, чтобы связаться с Вацлавом.
А именно этого он и не мог допустить.
В задумчивости граф отодвинул стул и подошел к высокой застекленной двери, откуда открывался вид на озеро Леман. Раздвинув тяжелые портьеры, закрывавшие окна, он выглянул наружу. Внизу на берегу озера виднелись две крошечные фигурки. Затем он увидел фигуру третьего человека, поднимающегося по ступеням каменной пристани навстречу первым двум, которые ожидали его наверху.
Коковцов презрительно нахмурился. Значит, Вацлав закончил свой ежедневный заплыв в прохладных водах озера, и двое его обычных спутников почтительно поджидали его, чтобы закутать дрожащее тело князя в тяжелые подогретые одежды. Несмотря на состояние умственного и физического истощения, в котором он пребывал, Вацлав Данилов по-прежнему настаивал на своем ежедневном купании, так же как он делал это в России, какой бы холодной ни была погода и какой бы ледяной ни была вода.
Когда граф отошел от окна и принялся расхаживать по кабинету, на его губах играла кривая, зловещая улыбка. Он бессознательно комкал листок бумаги, который держал в руках.
Ну что же, его кузену недолго осталось продолжать эти небольшие освежающие погружения, с удовлетворением подумал он. Теперь уже скоро Вацлав сойдет со сцены, и все огромное состояние Даниловых перейдет к нему, к нему одному. Он взял со стола связку документов, представляющих собой еще одну часть состояния Даниловых, затем взглянул на крошечный бумажный комок, который все еще держал в руке, и, быстро подойдя к камину, бросил его в огонь. Языки пламени жадно лизнули и поглотили бумагу. Теперь, когда было уничтожено наглядное свидетельство ее визита, он чувствовал себя намного лучше. Затем спустился в выходящую окнами на озеро гостиную выпить чаю. Держа под мышкой документы, граф тихонько напевал что-то себе под нос, пребывая в приподнятом настроении и очень довольный собой. Он чувствовал себя совершенно уверенно.
В конце концов, разве Даниловы за чаем не вели себя всегда так глупо беспечно, так идиотски управляемо и приятно?
Если подумать, они вообще становились все приятнее и приятнее.
Ее второй визит.
На этот раз в замке Сенде был оказан совсем другой прием. Тот же дворецкий открыл ей дверь, но его манеры были, несомненно, менее высокомерны.
– Не будет ли мадам так добра, чтобы проследовать за мной? – Рука елейным жестом попросила ее войти.
Пораженная переменой в его поведении, Сенда без слов проследовала за ним через несколько молчаливых коридоров в небольшую гостиную. Она не замечала бесценных шедевров, расставленных вдоль стен: гигантских Севрских ваз и урн на консолях с мраморными подставками. Сердце ее колотилось и пело, она едва могла сдержать свое возбуждение. Значит, Вацлав получил ее послание! Значит, он хочет ее видеть! Слава Богу, что она решила прийти сегодня, а не ждать еще день или два. Какое-то чувство подсказало ей, что надо идти. Со времени ее последнего прихода прошло уже пять дней.
– Не будет ли мадам так любезна подождать здесь?
Сенда кивнула. Испытывая слишком большую нервозность, чтобы сесть, она принялась расхаживать по огромному восточному ковру винного цвета. Ожидание казалось нескончаемым.
В конце концов ее слуха коснулся отдаленный, но отчетливый звук приближающихся шагов. Она заставила себя спокойно стоять на месте, несколько раз быстро вдохнула, чтобы привести в порядок расшатанные нервы и подавить болезненный кашель, который мог начаться в любую минуту.
Дверь открылась, и она медленно обернулась, надев на лицо ту же безучастную маску, как это бывало всегда, когда она в России встречалась с Вацлавом на публике. Она так и называла ее: мое «общественное лицо».
В комнату вошел граф Коковцов.
При виде него краска схлынула с ее лица. «Какого черта! – Где же Вацлав?» – Она подавила готовый сорваться с губ возглас разочарования.
Он медленно затворил дверь и взглянул на Сенду; лицо его было сдержанным и отчужденным.
– Мадам Бора, – прошептал граф. Подойдя ближе, он взял ее руку и вкрадчиво поднес к губам. На его длинном тонком пальце зловеще переливался кроваво-красный рубин, темные глаза блестели. – Как приятно видеть вас снова. – Он изучающе оглядел ее. – Мы… боялись, что с вами произошла какая-то трагедия. Теперь я с удовольствием вижу, что это не так.
Она заставила себя через силу улыбнуться. Слишком свежо было воспоминание о той ужасной сцене на железной дороге, когда трогался принадлежащий Даниловым поезд. Граф тогда намеренно отвлек внимание княгини от окна, чтобы она не заметила Сенду, а потом смотрел на нее с торжествующей, насмешливой улыбкой. Сенда напомнила себе, что нельзя поддаваться на какое бы то ни было проявление искренности с его стороны. Этот человек был опасен, его нельзя было недооценивать.
– Мне тоже приятно вас видеть, граф Коковцов. Мы давно не встречались.
Он печально кивнул.
– Почти два года. Это в самом деле долгий срок. – Он указал на стул. – Не хотите ли присесть?
Подобрав длинную юбку, Сенда села.
Граф беззвучно опустился на стоящий напротив стул. Во всех его движениях чувствовалось что-то зловещее, как если бы он был гигантским ядовитым пауком.
– Вы выглядите прекрасно, – мягко проговорил он. – Вы всегда были очень красивы.
– На сцене это ценилось, – скромно ответила Сенда, опустив глаза. – Здесь… – она не договорила, пожимая плечами. Затем подняла голову. – А как поживает князь? Как они с княгиней переносят жизнь на чужбине?
Граф помолчал минуту.
– Боюсь, не слишком хорошо, – медленно ответил он. – В них произошли ужасные перемены. Посещение какого-то места по собственной воле и принудительное пребывание там – это огромная разница.
Сенда слабо улыбнулась.
С минуту он казался задумчивым, затем издал болезненный вздох.
– Что касается князя…
– Да? – резко спросила она, выпрямляясь.
– Он говорил мне о вашем письме и вашем предыдущем визите.
Она глубоко вздохнула и приготовилась ждать; сердце ее колотилось, пульс участился.
– Я неоднократно пытался объяснить ему, что изгнание не обязательно означает, что человек должен полностью отгородиться от внешнего мира. Однако… – Он вновь вздохнул и скорбно покачал головой. Печальная улыбка показалась на его тонких губах. – Я надеялся, что вы сможете помочь.
– Я? – Сенда озадаченно наклонила набок голову. – Каким образом?
– Он больше не тот князь, которого вы… – Коковцов помолчал и осторожно кашлянул в кулак –…вы когда-то знали.
– Почему? – спросила она, чувствуя внезапную тревогу. – Он болен?
– Боюсь, его болезнь – не физического свойства. Мы приглашали к нему лучших докторов и специалистов Европы. Их заключение единогласно. Князь страдает от болезни духа. – Граф Коковцов посмотрел на нее. – Он не хочет никого видеть. Никого. Мне искренне жаль. Я понимаю, что для вас это большое потрясение. Но поверьте мне, мадам Бора, это то, чего он хочет. Это его приказ.
– Правда? – выпалила Сенда и закусила губу. Он описывал совершенно другого человека, не имеющего ничего общего с тем Вацлавом, которого она знала. Неужели князь мог так сильно измениться? Или это было еще одно хитроумное измышление, еще один макиавеллевский заговор, сфабрикованный этим членистоногим подобием человека?
– Сейчас для всех настали трудные времена, – не допускающим возражения тоном проговорил Коковцов. – Для князя, княгини… меня самого… и, конечно, для вас. Вы должны понять, он не хочет вас видеть.
– Я не верю. Не могу в это поверить.
– У меня есть приказ. Он не хочет никого видеть. – Едва ли отдавая себе отчет в том, что делает, Коковцов провел ее обратно через коридоры в фойе с огромными потолками и по извивающейся мраморной лестнице проводил вниз к входной двери. – Я прикажу шоферу отвезти вас домой.
Разные мысли обуревали ее. Было ли правдой то, что сказал граф Коковцов? Или он обманул ее? А теперь ее отставляли в сторону, выпроваживали прочь – и притом быстро. Что-то нехорошее происходило в замке. Очень нехорошее.
Почему-то она была в этом уверена.
Ну что ж, ей придется каким-то образом проникнуть в замок, встретиться с Вацлавом и увидеть все своими глазами. Она не могла и не станет принимать слова графа за чистую монету. Он обманом заставил Вацлава оставить ее в России. Теперь она не могла ему доверять.
Граф Коковцов наблюдал за ней из окна второго этажа. «Эта сука придет снова, – тихим, полным уверенности голосом проговорил он. Его опущенные руки нервно дрожали. – Хотелось бы мне знать, каков будет ее следующий ход».
Он не мог знать, что Сенда думала о том же.
Менее двух недель спустя после второго неудачного визита Сенды в замок план, над которым она безуспешно ломала голову, неожиданно перестал быть загадкой.
Была суббота, и Инга все утро провела, делая покупки. Вернувшись с устроенного под открытым небом рынка с красным, как свекла, лицом, покрытым капельками пота от быстрой ходьбы, она, тяжело дыша, прошла прямо на кухню, бросив на ходу:
– Привет! Я принесла очень интересную новость!
– Выкладывай! – приказала Сенда.
– В одном из лучших домов этого района требуется приходящая прислуга.
Сенда вздрогнула. Она медленно повернулась и, широко раскрыв рот, уставилась на выходящую из кладовой Ингу.
– Не хочешь ли ты сказать…
– Даю вам три попытки, – прервала ее Инга; ее васильковые глаза ярко сверкали.
– Не может быть, чтобы это был… – Сенда не могла заставить себя произнести вслух его название.
– Остались две попытки, – улыбнулась Инга.
– Это… этого не может быть…
– Может, – торжествующе проговорила Инга. – Это замок Жемини!
В следующий понедельник Сенда вновь была в замке, на этот раз в качестве приходящей горничной. Ее никто не остановил, потому что никто не узнал: ни привратник, ни дворецкий, ни даже граф Коковцов, мимо которого она дважды проходила в коридорах, с притворной скромностью потупив взгляд и опустив голову. Хитрости с гримом, которым она научилась в театре, сослужили ей отличную службу. Она выглядела угрюмой и некрасивой, добиться чего не составило никакого труда: из-за болезни она сильно похудела; ее черты заострились и казались строгими. Сенда напудрила свои предательски рыжие волосы, сделав их почти белоснежными, зачесала назад и немного затенила и без того слишком впалые щеки. Теперь она выглядела изможденной пожилой женщиной вдвое старше своего возраста. Узнать ее было совершенно невозможно.
На следующий день во время ленча она прогуливалась по парку перед замком. Выйдя из гущи деревьев, скрывающих замок, она была вынуждена остановиться и подождать. Дорогу ей преградила стая надменных белоснежных павлинов, пересекающих подъездную дорожку, волоча за собой свои великолепные оперения. За их настойчивыми оглушительными криками «Пфью! Пфью!» ей послышался звук мотора, доносящийся со стороны ворот. Приближаясь, шум становился все громче. Повернув голову, она увидела, как огромный белый прогулочный автомобиль с открытым верхом выворачивал на аллею, надвигаясь на павлинов. Менее чем в двадцати пяти футах от нее автомобиль остановился, пропуская невозмутимых птиц, и… неужели это возможно?…или ей это только показалось?
Переднее сиденье занимал шофер в коричневой униформе и матерчатой фуражке. А на заднем сиденье в окружении графа Коковцова слева и княгини справа восседал ее бывший любовник и покровитель!
Она не верила своим глазам.
– Вацлав! – неожиданно громко закричала она с невесть откуда взявшейся силой. Она подпрыгнула на месте, прижимая пальцы к губам. – Вацлав!
Заслышав свое имя, он медленно повернул голову.
Она бегом бросилась к машине. Граф Коковцов наклонился вперед и ударил пальцами по поднятому разделительному стеклу.
– Поезжай вперед, идиот! – пронзительно крикнул он шоферу. – Поезжай!
Шофер обернулся к нему. Даже несмотря на шум работающего мотора, Сенда прекрасно слышала каждое его слово.
– Но павлины…
– К черту этих проклятых птиц! – вопил Коковцов. – Поезжай прямо на них!
Шофер колебался, и все это время Вацлав как в тумане тупо разглядывал Сенду. Губы его были искривлены, как если бы она была знакома ему, но он никак не мог припомнить ее имя. Княгиня смотрела в пол, не поднимая головы и даже не сделав ни единого движения глазами.
– Вацлав, это я! Сенда!
Она добежала до машины. Ее руки вцепились в блестящую дверцу, и, перегнувшись через нее и не обращая никакого внимания на злобное лицо графа, она заглянула в глаза Вацлава. Они блестели каким-то непонятным блеском и, казалось, не видели ее. Она побелела, чувствуя тошноту. Вацлав по-прежнему смотрел на нее… сквозь нее… казалось, он был в ступоре.
Что с ним происходит?
Ну конечно. Ее шарф! Ее седые волосы! Как она могла ожидать, что он узнает ее в таком наряде?
Она быстро сдернула с головы шарф и с отчаянным неистовством принялась стряхивать с головы белую пудру.
Вацлав Данилов по-прежнему смотрел на нее странным отсутствующим взглядом, а княгиня в каком-то трансе продолжала глядеть в пол.
– Вацлав! – прорыдала Сенда. – Ради Бога, почему ты не узнаешь меня? Это я! Сенда!
– Поезжай! – снова завизжал граф Коковцов, обращаясь к шоферу. – Поезжай, говорят тебе!
На этот раз шофер не заставил себя ждать. Задние колеса завертелись, отбрасывая гравий. Автомобиль, резко набрав скорость, рванул с места. Сенда, не ожидавшая этого, по-прежнему цеплялась руками за дверцу, а ее ноги волочились по дорожке, оставляя глубокий след. Затем ее хватка ослабла, и она, испуганно вскрикнув, рухнула на землю, дважды перевернувшись.
Послышались глухие удары.
При этих ужасных звуках она судорожно глотнула воздух и закрыла глаза: автомобиль прокладывал себе дорогу прямо через павлинов. Когда она вновь открыла глаза, выхлопные газы подняли в воздух облако белых перьев, которые затем медленно опустились на землю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71