Девочка сидела в большом, точь-в-точь как настоящий, локомотиве с электроприводом, который бегал по комнате по узким, в ширину стопы, рельсам, везя за собой три пустых вагончика. В каждом из них на роскошном мягком сиденьице с перилами в полной безопасности мог находиться один ребенок. В центре комнаты стоял украшенный тонкой золотой отделкой кукольный домик из малахита; сквозь этот домик был проделан туннель, по которому тянулись рельсы, выходившие наружу с обратной стороны, а затем в виде восьмерки располагавшиеся между ногами огромного, достающего головой до потолка жирафа. Повсюду вдоль рельсов стояли красивые резные деревянные лошадки-качалки, напоминающие мохнатых мамонтов слоны, разряженные куклы всех размеров, одетые в форму игрушечные солдатики с пушками и деревянными шпагами, кукольные домики – точные копии настоящих – с маленькими комнатками, крохотными кисточками на занавесках и малюсенькими электрическими хрустальными люстрами. Завороженно глядя на это сказочное королевство, Сенда обратила внимание на детские стульчики вокруг прекрасно сервированного столика с детской посудой, столовым серебром и томительно-настоящим ассортиментом печенья, пирожных, тортов, пирогов, конфет и взбитых сливок. Печенье и пирожные? Конфеты и взбитые сливки? Она никогда не слышала, чтобы все это подавали одновременно.
Сенда почувствовала, как в груди у нее поднимается волна гнева на Ингу, няню, но затем поняла, что это всего лишь ее реакция на демонстрацию богатства и роскоши, которыми она сама была не в состоянии окружить Тамару. Эта реакция усиливала голод, который они так часто испытывали, и борьбу, которую они вели, чтобы выжить в этой суровой жизни.
– Вот видите, – сказала графиня, – вам не о чем беспокоиться. Ей здесь очень хорошо.
Сенда смогла лишь кивнуть в ответ. Какому ребенку не понравится этот мир сладких грез? Инга, сияющая от удовольствия, встала, сделала реверанс и потянулась рукой к выключателю, расположенному так высоко, что ни один ребенок не мог достать до него, как с удовлетворением отметила Сенда. Жужжание прекратилось, и паровоз остановился. В ту же секунду Тамара подняла громкий вой и в истерике начала молотить воздух кулачками.
Сенда была в ужасе. Тамара никогда не закатывала истерик. Никогда! Вой не прекратился и тогда, когда Инга взяла Тамару и очень мягко передала ее на руки матери. Сенда попыталась утешить дочку, но на этот раз девочка отказывалась успокаиваться. Ее собственная дочка, казалось, даже не узнавала ее! «А, собственно, почему она должна меня узнавать? – подумала Сенда. – Должно быть, я кажусь ей незнакомкой. Раньше я никогда так роскошно не одевалась, и прически такой у меня тоже никогда не было». Но затем она поняла, что дело было не в этом. Сейчас, по крайней мере, Тамара не хотела сидеть на руках у матери. Ее воображение покорил поезд, и ей хотелось вновь оказаться в нем.
Да, Шмария был прав. Приезд сюда был страшной ошибкой. До того как они познакомились со всей этой вопиющей роскошью, они были вполне довольны своей жизнью, никогда не замечали, что им чего-то не хватает, и радовались каждому пустячку. Любому пустячку. Даже будучи совсем крошкой, Тамара никогда не вела себя как испорченный ребенок, как сегодня, проведя всего лишь один день во дворце. Бродяжничая вместе с театральной труппой и влача самое жалкое существование, они все же были счастливее. Ближе друг к другу. Привыкнув к нищете, теперь они знакомились со всем, что можно было купить за деньги, с вещами, о которых никогда больше не смогут и мечтать. И Сенда чувствовала, что каким-то образом их жизнь изменилась и они никогда уже не смогут стать прежними.
Она оглядела извивающуюся у нее на руках девочку и только сейчас заметила, во что была одета Тамара. Ее маленькую дочку выкупали и переодели в наряд, достойный принцессы.
Рассердившись, Сенда на минуту прикрыла глаза.
– Эта одежда… – прошептала она. – Она чужая. Инга кивнула головой.
– Да, госпожа, – извиняющимся тоном произнесла она. – Мне приказали выбрать из детской гардеробной, которая находится рядом, что-нибудь подходящее. Кажется, здесь уже очень давно не было детей, поэтому, возможно, они немного не модные… – Инга в смятении теребила руки.
Сенда невесело рассмеялась.
– Я не об этом, – мягко успокоила она Ингу.
Просто единственное, что я могла сделать для моей дочери, это раздобыть для нее какие-нибудь лохмотья и молиться, чтобы ей в них было достаточно тепло.
Сенда снова пожалела о своем приезде сюда. Она бы предпочла не видеть сейчас эту маленькую принцессу, свою дочь. Ей было горько получить еще одно напоминание о том, что она не состоялась как мать. Она также была уверена в том, что ни Шмарию, ни остальных членов их труппы не одарили такой нарядной одеждой, как ее саму и Тамару. Они станут им завидовать.
Сенда вздрогнула, стараясь припомнить, что именно говорил ей в театре князь. Что это было? Что-то о том, что он всегда получает то, чего хочет.
Он хочет меня, думает, что, подарив мне новое платье и развлекая мою дочь, сможет купить меня так же, как старался купить тем ожерельем.
Она совершенно ясно представляла себе это. Самоуверенный вельможа, который всегда получает то, что ему нравится; она сама, молодая и кажущаяся доступной. Актрисы всегда считались легкой добычей. Так же как и вдовы.
Сенда упрямо сжала зубы.
Нет, на этот раз он ошибся. Меня ему не купить. Ни за какие деньги, драгоценности и ни за что иное. И за мою дочь тоже.
Они с Тамарой были вполне довольны своим скромным существованием, поскольку не знали, что можно жить по-другому.
Но теперь нам известно, какие соблазны таит роскошь…
У нее на руках извивалась, как влажный угорь, Тамара и жалобно завывала, желая вернуться на волшебный поезд. Сенда нежно чмокнула дочку в лоб и передала ее Инге, которая посадила девочку на сиденьице паровоза.
Тамара тут же заверещала от восторга и захлопала в ладоши в предвкушении удовольствия.
– Смотри, мамочка!
Инга щелкнула выключателем, и сидящая в потешном паровозе Тамара верхом прожужжала мимо них, направляясь прямо к миниатюрному замку. Сенда проследила, как туннель поглотил поезд, и вслед за графиней последовала к выходу.
– Пойдемте в театр, – напряженным голосом обратилась она к графине Флорински. – Давайте покончим с этим представлением.
Сенда рассталась с графиней Флорински у двери, ведущей на сцену.
– Дорогая моя, вы просто загляденье! – щебетала графиня, она все еще не могла сдержать восхищения и радостно пожимала руки Сенды. – Без всякого сомнения, вы будете сверкать на этой сцене! Сенда задумчиво поджала губы.
– Надеюсь, я оправдаю ваши ожидания, – прошептала она.
– Чепуха! Вы будете божественны! – Еще одно теплое рукопожатие подчеркнуло ее веру в Сенду. – Я совершенно в вас уверена, и вы тоже должны верить в себя. – Графиня тепло обняла ее, и Сенда пожалела, что не может с такой же легкостью ответить тем же, ведь за исключением бабушки Голди в ее семье не принято было кому-либо открыто выражать свои чувства, они и дотрагивались-то друг до друга редко; поэтому она не сумела как следует обнять графиню.
Та же дала ей напоследок еще несколько советов.
– Помните, милочка, если вы хотите, чтобы ваши губы казались более красными и полными, просто слегка прикусите их. Но не прокусите до крови! Если вы хотите, чтобы ваш румянец был поярче, слегка потрите щеки, но, конечно, не на публике. Ах! И еще одно! – Графиня пошарила у себя на груди и выудила оттуда маленький стеклянный флакончик, наполненный янтарной жидкостью. Она сунула его в руку Сенды и подождала, пока та не сжала его покрепче.
Сенда поднесла руку поближе к лицу и медленно разжала ее.
– Что это? – шутливо спросила она. – Болиголов? На случай моего провала?
Графиня Флорински замахала руками.
– Голубушка! Вы не должны так говорить! Знайте, от ваших слов мне делается дурно. Я уверена, вас ждет оглушительный успех. В этом флакончике немного розовой воды. Ее привезла из Лондона от Floris сама Великая княгиня Ксения. Вода просто божественна. Нанесите по капельке за ушами и на грудь, и она в прямом смысле сведет с ума всех мужчин. Но не забудьте: по одной капле. Она очень концентрированная, а вы ведь не хотите, чтобы от вас пахло, как от одной из женщин с… Ну ладно, мне пора бежать. До свидания. И удачи! – Графиня подняла вверх скрещенные пальцы, затем дружески помахала своей пухленькой ручкой и с поразительной для своего маленького роста скоростью засеменила прочь.
Оставшись в одиночестве, Сенда с трепетом повернулась в сторону двери, ведущей на сцену. До ее ушей донеслись приглушенные звуки чьих-то громких приказаний, скрип мебели и возбужденные громкие голоса. Колени у нее задрожали, и Сенда почувствовала, что ее ноги приросли к полу и она не может сдвинуться с места, чтобы сделать тот единственный шаг, который отделял ее от двери.
Мысль о том, что надо пройти за кулисы, приводила ее в ужас. Предстоящий спектакль сам по себе был достаточным испытанием для ее натянутых нервов, но очутиться лицом к лицу со Шмарией в этом новом великолепном платье было еще страшнее. Она отчаянно хотела делить с ним все, а не создавать непреодолимые пропасти. «Бог свидетель, – подумала Сенда, – с недавних пор между нами и так пролегает пропасть». Как он отреагирует на произошедшую с ней метаморфозу? На то, что ее пригласили на бал, а его нет? Как все это ему объяснить? Она представила себе его осуждающие глаза, до дрожи сжатые кулаки – гнев, за которым он обычно скрывал свою боль.
Тяжело вздохнув, Сенда в конце концов собралась с силами, заставив себя расправить плечи и поднять выше голову. Затем поспешно поправила лиф своего платья и мужественно распахнула дверь, чтобы отрезать путь к отступлению. И от изумления не смогла вымолвить ни слова.
По ту сторону двери стоял Шмария. Он был поражен не меньше, чем она сама.
Сенда едва не разразилась истерическим смехом. Она никогда прежде не видела его в такой одежде – настоящем чуде портновского искусства: изысканно сшитом официальном черном фраке, манишке и белом галстуке.
Они долго разглядывали друг друга критическими взглядами. Затем одновременно расхохотались, и все волнения чудесным образом растаяли в воздухе.
– Я чувствую себя как пингвин, – проворчал Шмария с притворным неудовольствием, показывая ей полы фрака.
– Но ты вовсе не похож на пингвина, – успокоила его Сенда и, шурша платьем, подошла поближе. При этом он инстинктивно поправил галстук. Затем она отступила назад и оглядела себя. – Не переживай. Я сама чувствую себя как дорогая кукла.
– А ты и похожа на нее. Мои поздравления, мадам. Они рассмеялись и прижались друг к другу, чего уже не случалось так давно, что ее сердце заныло при мысли о том, как долго она жила без его чудесных любовных объятий. Сенда восхищалась тем, как красиво и мужественно он выглядел. Его волосы были подстрижены, руки ухожены, а лицо освещала белозубая улыбка.
– Черный фрак и золотые волосы, – нежно прошептала она. – Мммм, потрясающее сочетание.
– Кажется, мы оба приглашены на бал, – небрежно сказал Шмария.
Она улыбнулась и дотронулась рукой до его щеки.
– Подумать только, а я-то уже начала испытывать чувство вины из-за того, что тебя не пригласили.
– Признаться, я был удивлен. Представляешь, я сплю себе и вдруг меня вытаскивают из постели и волокут в примерочную, где уже ждет английский портной с Невского проспекта!
Она улыбнулась и лукаво добавила:
– С ассистентами.
– С ассистентами, – рассмеялся он. Сенда озадаченно покачала головой.
– Как ты думаешь, сколько в этом дворце примерочных?
Шмария пожал плечами.
– Понятия не имею. Думаю, одна для мужчин, а другая – для женщин.
– Может быть, даже есть еще одна для детей.
Они снова рассмеялись. «Это здорово, так здорово, – подумала Сенда, – вновь испытывать одинаковые чувства».
Неожиданно у нее перехватило дыхание, когда он потянул ее в затемненный угол подальше от любопытных глаз и нежно поцеловал в шею.
– Обещаешь мне первый танец?
Она чувствовала его теплые и влажные губы на своей прохладной благоухающей коже. Дыхание его было свежим и издавало аромат можжевельника.
Сенда смотрела на него и молилась: «О Господи! Пожалуйста, сделай так, чтобы теперь все всегда было хорошо. Сделай так, чтобы мы делили и смех, и любовь, и счастье…»
Но эта молитва была беззвучной, а Шмария видел лишь шаловливо сверкающие глаза. Она озорно тряхнула головой.
– Может быть, я буду так популярна, что тебе придется встать в очередь.
– Сучка, – добродушно сказал он. Неожиданно Сенда с такой силой вцепилась ему в руки, что на рукавах его фрака остались складки.
– Ох, Шмария, я так боюсь, – прошептала она. – Все эти люди, перед которыми я буду выступать. Что… что, если я провалюсь?
– Ты? – Он откинул назад голову и рассмеялся глубоким, звучным смехом, совсем как в прежние времена, и вдруг все действительно стало, как прежде. – Насколько я тебя знаю, а я думаю, что знаю тебя хорошо, все зрители будут у твоих ног.
Она медленно высвободилась из его объятий.
– Мне надо бы повторить роль. И еще наложить весь этот грим… Шмария! Пусти меня! – Плененная его сильными руками, Сенда кокетливо засмеялась.
– При одном условии.
Она вопросительно подняла бровь.
– Что ты сначала меня поцелуешь.
– Я люблю тебя, Шмария, – прошептала она.
Он нежно целовал ее в лоб, нос, уши и губы. Затем поцелуй стал глубоким, долгим и страстным, а сам он так крепко прижимался к ней, что даже сквозь ткань Сенда чувствовала его возбуждение.
– Я так тебя люблю, – выдохнула она со слезами на глазах. – Я всегда буду тебя любить. Вечно. – И сдавленным голосом добавила: – Ты меня возбуждаешь! Прекрати это! Я уже мокрая. Что, если платье промокнет?
Он отпустил ее и хитро усмехнулся.
– Пусть.
– Шмария! – закричала Сенда с притворным возмущением.
– Здесь в глубине есть маленькая кладовка… – Его голос, мягкий и вызывающий, наполненный истомой, увлек ее в мир невысказанных обещаний.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71