Но чудо свершилось, самое большое чудо из тех, что только можно себе вообразить. Это доказывал фильм. Благодаря тонкой и искусной режиссуре Зиолко создавалось впечатление, что женщина на экране не играет роль, а живет реальной жизнью. В отличие от настоящей та сияющая Тамара двигалась не неуклюже, а просто восхитительно. Чувственно. И выглядела просто ослепительно, очаровывая и поражая, отметая в сторону все, кроме собственной личности, красоты и сексуальности.
Картины одна за другой плавно сменяли друг друга. Ошеломленная, она с неожиданным удовольствием следила за тем, с какой врожденной легкостью и грацией движется ее гигантское изображение-двойник. Она слушала свой голос: низкий, хрипловатый и мягкий. Он казался ей странным и непривычным, совсем не похожим на тот, что она слышала сама, когда говорила. Ей и в голову не могло прийти, что ее голос мог звучать так соблазнительно и так чувственно.
А потом настал черед финальной сцены, которую Зиолко заставлял ее переигрывать снова и снова, пока в конце концов его взыскательный вкус не был удовлетворен. Какой простой и естественной, какой удивительно правильной казалась сейчас эта сцена, в которой они с Майлзом Габриелем исполняли бешеный, полный скрытой чувственности чарльстон. Во фраке и белом галстуке, с зачесанными назад блестящими черными волосами и тонкими усиками, которые еще больше подчеркивали его по-животному чувственные губы, Майлз выглядел удивительно привлекательным и красивым, и она… Нет, не может быть, чтобы это была я! – с восторженным удивлением думала Тамара.
Сейчас, когда она действительно поверила, что это дивное создание в роскошном туалете в самом деле она сама, ее начало трясти, сердце готово было выскочить из груди. Конечно, она несколько полновата, да и нос, снятый крупным планом, смотрел не совсем прямо, впрочем, как и глаза. Но все это не имело значения. А вот что действительно имело значение, так это вспыхивающие на экране электрические разряды и тот факт, что ей каким-то образом удалось покорить этот большой серебристый экран, притянуть к себе всеобщее внимание и каким-то чудом удерживать его, не давая ему исчезнуть.
Тамара завороженно смотрела на свое новое блестящее «я», чувствуя, как от восторга начинает кружиться голова.
Она вздрогнула: казалось бы только-только начала привыкать к происходящему на экране чуду, как пленка в проекторе кончилась и на бледно-сером фоне вспыхнули и погасли огромные белые точки.
Переполнявшая ее радость разом исчезла. Она почувствовала грусть и пустоту. Как бы ей хотелось, чтобы это волшебство длилось и длилось без конца.
– Включи свет, Сэмми! – крикнул в темноту Скольник и, наклонясь к Тамаре, спросил доверительным шепотом: – Ну, что скажете?
Зажегся верхний свет, и Тамара быстро моргнула, по-прежнему не сводя глаз с опустевшего экрана.
– Вы что, язык проглотили? – улыбнулся Скольник. – Вам не понравилось то, что вы увидели?
Она медлила, стараясь найти правильный ответ. Но это было бесполезно. После того как проба промелькнула и погасла, Тамара не чувствовала прежней восторженной уверенности. В конце концов, что она во всем этом понимала? Разве она вправе высказывать свои суждения?
– Я… я не знаю, – повернувшись к нему лицом и вцепившись ногтями себе в бедра, неуверенно проговорила Тамара. – А ч-что вы сами думаете?
– Я думаю, проба говорит сама за себя. В вас что-то есть, – осторожно признал он, – и даже ваша игра совсем не так плоха. Судя по тому, как сейчас обстоят дела, я нисколько не сомневаюсь, что вы могли бы с успехом сняться во многих фильмах.
Едва веря своим ушам, Тамара ждала, что будет дальше. В голове у нее стоял изумительный шум, как будто кто-то приложил ей к уху огромную морскую раковину.
– Я мог бы прямо сейчас заключить с вами договор на исполнение ролей второго плана, – продолжал он. – Однако это все равно что преждевременно откупорить коллекционное вино, а я никогда не был человеком, безрассудно растрачивающим дорогие вещи. Я могу себе позволить подождать нужного момента. Понимаете, мне не нужна просто еще одна актриса. У нас есть из чего выбрать.
– Но тогда что вам нужно? – тихо выговорила она, не сводя с него глаз.
Скольник пристально посмотрел на нее.
– Мне нужен самый неуловимый, самый ценный товар, который только можно найти в этом городе.
Она слегка нахмурила брови.
– Мне нужна звезда, Тамара, – откровенно объяснил он. – Не просто великая актриса или еще одно красивое лицо. Мне нужна женщина, которая могла бы сразу стать настоящей, кассовой звездой. У нас есть Майлз Габриель, но он наша единственная крупная звезда. Нам нужны другие звезды. Более того, у нас даже нет ни одной актрисы, которая могла бы сравниться с Габриелем. – Он помотал. – Мне нужна женщина, которая стала бы этой звездой.
– И вы думаете, что я…
На его лице появилась полуулыбка.
– Я не думаю, я знаю. Единственная проблема заключается в том, как далеко вы готовы пойти, чтобы добиться этого высокого статуса.
Она не отвечала, не понимая, что он имеет в виду.
– Конечно, мы не должны забывать о вашей комплекции, вашем носе, ваших глазах и ваших зубах. Обо всех этих препятствиях кинематографического плана.
У нее вырвался негромкий хриплый смешок.
– Боюсь, мне не удастся залезть обратно в утробу и родиться заново.
Скольник как-то странно посмотрел на нее.
– Не удастся? – Его голос звучал приглушенно.
– Конечно, нет. Вы же знаете, что единственное, что я могу сделать, это сбросить вес.
– Это не совсем так. С вашими зубами проблем нет, – сказал он. – На них можно поставить коронки прямо здесь в Лос-Анджелесе.
– А как быть с моим носом? – Она вопросительно посмотрела на него. – С моими глазами?
Скольник по-прежнему улыбался, хотя Тамара заметила, как заострились его скулы, и внезапно со страхом осознала, что на его лице появилось какое-то хищное выражение, напомнившее ей тигра, почувствовавшего запах крови. Она вдруг поняла, что перед ней человек, который всегда получает то, что хочет. Под красивой загорелой кожей скрывался стальной каркас. Колючий холодок страха пробежал по ее спине.
– Я знаю одного врача в Италии, – проговорил он, – это настоящий первооткрыватель, добившийся замечательных успехов в относительно новой области, которая называется пластической хирургией.
– Я никогда о ней не слышала.
– Не удивительно. Большинство врачей тоже ничего об этом не слышали.
– И этот врач… может изменить мой нос и глаза? – недоверчиво спросила она.
Он кивнул.
Отвернувшись от него, Тамара тупо уставилась на экран.
– Вы могли бы решиться на это?
В ее голосе прозвучало мучительное беспокойство.
– Я ведь даже не знаю, во что себя втягиваю! – Она напряженно прикусила губу и вновь повернулась к нему, ее сверкающие зеленые глаза метали искры. – Насколько я понимаю, это называется пластической хирургией потому, что предполагает хирургическое вмешательство?
Скольник без всякого выражения кивнул.
Тамара впилась зубами в свой указательный палец, чувствуя себя совершенно разбитой и напуганной. Хирургия. Одно это слово наполняло ее ужасом. Она никогда не слышала о том, чтобы здоровый человек согласился на операцию. И только для того, чтобы лучше выглядеть…
– Ваши контракты готовы, – как бы между прочим заметил Скольник и, помолчав, добавил: – Как вы смотрите на тысячу долларов в неделю в течение семи лет? Гарантированно. Выплаты начинаются с момента подписания контракта.
Она потеряла дар речи. Тысяча долларов в неделю! Это было неслыханно. Резко выпрямившись, Тамара в шоке мысленно подсчитывала астрономическую сумму. Бог мой, но ведь это…
Целое состояние.
Она почувствовала рези в животе.
Этого с лихвой хватит, чтобы навсегда обеспечить ее будущее. Но какой ценой?!
Хирургия.
Скольник терпеливо ждал.
Лишь изредка, когда он менял положение, скрип кожаного кресла напоминал ей о его присутствии.
Вскоре она вновь обрела дар речи. Ее тихий голос дрожал:
– Если я вас правильно поняла, все зависит от того, соглашусь ли я на операцию?
Скольник кивнул.
– Вы правильно поняли.
– Но откуда вы знаете, что операция будет успешной?
– Доктор Затопек прекрасно зарекомендовал себя. – Его лицо стало серьезным. – Я – живое доказательство этому.
– Вы?! – Она сдвинула брови. – Я вас не понимаю.
– Все очень просто. Я самолично испытывал все новые самолеты, разработанные в «Скольник авиэйшн», и много раз попадал в аварии. Один раз вообще едва остался жив. Вы бы видели меня до того, как меня заштопал доктор Затопек. Я был так страшен, что от меня дети в ужасе разбегались. – Он негромко хохотнул. – Как правило, доктор Затопек ограничивается жертвами аварий, но ради вас он сделает исключение. Вы не поверите, какой он замечательный мастер. А учитывая, что вы и сейчас почти само совершенство, я готов поспорить на что угодно, что вы станете самой красивой женщиной, которую когда-либо знал этот город. – На его обычно неулыбчивых губах заиграла широкая улыбка.
– Вы уже говорили с ним?
Скольник кивнул.
– Он согласен принять вас. Все устроено. Я узнал об этом вчера.
Неожиданно все встало на свои места. Она почувствовала раздражение.
– Значит, вот почему мне пришлось так долго ждать, чтобы вы показали мне пробы, – с горькой укоризной сказала Тамара. – Вы ждали от него известий?
– Виноват. – Он с каким-то новым уважением посмотрел на нее.
– Хорошо. – Она глубоко вздохнула и вцепилась дрожащими пальцами в подлокотник. – Но я хочу получить четыреста тысяч долларов в течение следующих сорока восьми месяцев. Гарантированно – независимо от того, удачно прошла операция или нет. – Она искоса взглянула на него.
Скольник непроницаемо посмотрел на нее и неторопливо раскурил трубку.
– Вы ставите мне тяжелые условия, молодая леди, – проговорил он. – Что заставляет вас думать, что вы стоите четыреста тысяч? – Голос его тонул в голубом облачке дыма.
Она негромко вздохнула.
– То же, что заставляет вас думать, что я стою триста шестьдесят четыре.
– Знаете, без операции вы не стоите и сотой доли этой суммы. Откуда такая жадность?
– Это не жадность, – отрезала она. – Я просто хочу чувствовать себя защищенной на тот случай…
– Если операция окажется неудачной, – закончил он за нее.
Она кивнула.
– Да, если после операции я стану еще хуже. Если это произойдет, любая карьера, на которую я могла бы рассчитывать, закончится, не начавшись.
– Справедливо. – Он в свою очередь кивнул головой. – Согласен. – Он сделал знак Кэрол Андерегг. – Кэрол, вы с Клодом должны позаботиться о временном гардеробе для Тамары, хорошо? Включая белую норковую шубу. Если эта леди собирается стать звездой, лучше ей начать привыкать к этой роли. Я хочу, чтобы у нее с самого начала были только первоклассные вещи. – Он вновь повернулся к Тамаре, которая вяло осела в кресле и выглядела совершенно выжатой. – Завтра в восемь утра приходите на киностудию подписывать контракт, – сказал он. – В девять в костюмерной с вас снимут мерки и подберут для вас все, что возможно. В одиннадцать шофер отвезет вас на первый прием к дантисту. Как только с зубами будет покончено, я позабочусь о том, чтобы вы с Луи улетели в Италию. На это уйдет, вероятно, пара недель.
– Улетели! Через пару недель! – выдохнула Тамара. – Но…
Скольник сделал небрежный жест.
– Не забывайте, в моем распоряжении целый воздушный флот. Зачем тратить время на поезда и пароходы, когда в этом нет никакой необходимости? В конце концов, время – деньги. Мои деньги.
Как в тумане, Тамара покачала головой, чувствуя себя совершенно разбитой. Она так долго ждала своего часа и вот теперь оказалась в самом эпицентре урагана.
– Завтра! – еле слышно прошептали ее губы. – Это должно начаться завтра?
Он снова пожал плечами.
– А почему нет? С восьми часов утра вы поступаете ко мне на службу, так почему бы нам не начать шевелиться? – Он откинулся на спинку кресла и усмехнулся, с довольным видом пыхтя трубкой.
– В таком случае мне пора, – сказала она, вставая на ноги. – Кажется, хороший сон мне не повредит.
– Идите и отоспитесь. Увидимся завтра. Луи отвезет вас домой.
В каком-то оцепенении Тамара кивнула головой, попрощалась с остальными гостями и нетвердой походкой вышла вслед за Зиолко. Колени у нее дрожали. Она чувствовала все, что угодно, только не возбуждение, ощущала страшную усталость во всем теле.
Тамара сжала губы. Мечтая об успехе, она и представить себе не могла ничего подобного. Она не понимала, почему чувствует себя такой несчастной. Возможно, потому, что только что заключила сделку с дьяволом.
Полтора месяца спустя «фиат-балилла», прорезая темноту желтыми фарами, взбирался по покрытому елями склону высоко в Итальянских Альпах. Снег захрустел под надетыми на шины цепями, когда шофер умело направил машину к освещенному подъезду четырехэтажной виллы и плавно остановился. Затем он выскочил наружу и открыл заднюю дверь.
Из автомобиля вышли Макс Фактор, гениальный визажист и косметолог, и Оскар Скольник. Мартовская прохлада и чистый, прозрачный горный воздух обострили все чувства Скольника. Даже в сумерках его глаза видели, как днем. Он вдохнул пьяняще свежий воздух. «Если и есть на свете места, где воздух обладает целебными свойствами, так это здесь», – подумал он. На его губах появилась усмешка, а в живых глазах горело явное возбуждение. Он казался более отдохнувшим, чем Макс Фактор. На любом другом отчетливо видна была бы усталость от поездки, но Оскар Скольник умел сохранять энергию.
Заслышав звук затормозившей машины, Луис Зиолко торопливо сбежал по каменным ступенькам виллы. Глубокая тень наполовину скрывала его лицо. Толстое, из грубого сукна, пальто и шарф надежно защищали его от альпийского холода. В ожидании этой минуты он беспокойно рыскал по фойе.
– Хорошо добрались? – спокойно приветствовал он их, при этом изо рта у него вырвалось целое облако пара. – Комната и горячая ванна ждут вас. – У него было осунувшееся лицо и странно сдавленный голос, как у человека, испытывающего сильное напряжение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71