Вацлав Данилов сидел за письменным столом в центре роскошного обюссонского ковра. Ей не нравилась эта комната. Она действовала на нее угнетающе. Полированная мебель выглядела суровой, что было совсем не в ее вкусе, и даже паркетному полу не хватало причудливого великолепия остальной части дворца. Но сама овальная комната с тремя куполообразными сводами, покоившимися на колоннах, и стоявшими в центральной части двумя статуями кариатид, лицом обращенных друг к другу, с архитектурной точки зрения являлась верхом изобретательности. В ней не было ничего, что могло бы нарушить ее монументальное величие.
– Присаживайся, – предложил князь, откладывая в сторону кипу бумаг. Он выглядел слегка удивленным и нахмурился. – Если бы я не был уверен в противном, я бы сказал, что ты выглядишь слегка… взволнованной.
Хмыкнув, графиня огляделась вокруг и уселась, найдя кресло помягче. Затем вынула носовой платок и притворно промокнула глаза.
– Не буду ходить вокруг да около, Вацлав, – твердо заявила она. – Скажу откровенно. Я очень обеспокоена. – Графиня покачала головой, как бы отвечая на свои собственные мысли. – Она все еще пребывает в этой ужасной депрессии. Когда я заговариваю с ней, она отворачивается. Мне говорили, что ее даже приходится кормить с ложечки.
– Сенда довольно скоро придет в себя, – небрежно произнес князь, отодвигая стул. – Она – женщина разумная.
– Я молю Бога, чтобы ты оказался прав. У бедняжки разбито сердце.
Он позвонил, и вошедший слуга церемонно налил графине чашку чая. Подув на него, она отпила глоток, причмокнула от удовольствия и поставила чашку с блюдцем на стол.
– Зимой нет ничего лучше горячего чая. Итак. Насколько я понимаю, ты хочешь, чтобы я для тебя что-то сделала, не так ли?
– Да. Во-первых, это тебе причитается за бал. – Он пододвинул к ней через стол конверт, поверх которого лежала узкая бархатная коробочка.
На минуту слезы были забыты. Графиня Флорински схватила коробочку своими пухлыми пальчиками и с любопытством открыла ее.
– О, Вацлав! – выдохнула она. Ее огромные глаза, казавшиеся из-за очков еще больше, влажно заблестели.
– Ну-ка, надень их. Посмотрим, как ты будешь выглядеть.
Графиня церемонно сняла свои старые очки в металлической оправе и нацепила на нос новые, в золотой.
– Даже стекла мои! – растроганно воскликнула она.
Князь небрежно махнул рукой.
– Это всего лишь небольшой знак моей признательности за восхитительный праздник.
Пока он говорил, графиня положила старые очки в футляр и, опустив его вместе с конвертом в черную атласную сумочку, захлопнула украшенный кисточкой замок. Широко разинутая пасть сумки жадно проглотила сокровища, как заглатывающая добычу рыба. Она опустила сумку на пол рядом со своим креслом и выпрямилась, вновь приняв церемонный и деловой вид.
– Итак, мой дорогой. Ты ведь позвал меня не только для того, чтобы вручить мне очки?
Он уставился на нее.
– Моя дорогая Флора! Ты меня обижаешь, – сказал князь, напуская на себя оскорбленный вид. – Ты ведь не можешь не знать, как мне приятно бывать в твоем обществе?
– Боюсь, мне очень трудно в это поверить, – со вздохом произнесла она. – Я отлично тебя знаю, Вацлав.
На его лице ничего не отразилось, но в голосе звучало невольное уважение.
– Ты очень проницательная женщина, Флора. Она ждала, попивая чай.
– Как я уже говорил, мадам Бора сильная женщина, но она страшно подавлена, поэтому я рассчитываю на тебя.
– Неужели?
– Да. Ты больше чем кто-либо можешь помочь ускорить ее выздоровление.
– Но тебя ведь волнует не ее здоровье. Он красноречиво пожал плечами.
– Меня очень даже волнует ее здоровье. Как и здоровье любого человека, живущего под моей крышей.
Ему не удалось провести графиню.
– Понимаю, – сказала она, сложив на коленях свои пухлые розовые ручки.
– Насколько я знаю, ты ее единственный друг. – Теперь настал черед графини пожать плечами. – А раз так, то ее скорейшее выздоровление тебя также интересует.
– У нее глубокий душевный кризис, а такие вещи сильно вредят здоровью. Она умирает изнутри. Ее бросил любимый человек, Вацлав. Самая настоящая трагедия… Боюсь, нам будет трудно придать ее жизни новый смысл.
Он кивнул.
– Может быть, и трудно. Но не невозможно. Думаю, я знаю противоядие, которое ей нужно.
– Какое?
– Мы сделаем так, чтобы она занималась своим любимым делом: играла. У нее будет занятие, которое отвлечет ее от сиюминутных переживаний. У нее не останется времени на то, чтобы чахнуть от тоски.
Графиня обдумала его слова, затем одобрительно кивнула. На ее губах появилась слабая улыбка.
– Наверное, ты прав.
– Отлично, ты поможешь мне в этом, Флора. Поддержи ее морально. Убеди ее приняться за работу, забыть этого человека и так далее. Надеюсь, ты понимаешь меня?
Она снова кивнула. Он улыбнулся.
– Договорились. Я очень доволен. От этого выиграет не только мадам Бора, но и ты.
– Каким образом?
– Будет много праздников и спектаклей, за которые ты получишь хорошие комиссионные.
– Я ее друг, Вацлав, – сурово сказала графиня. – Мой долг защищать ее.
– От кого?
– От тебя.
– От меня? – Он рассмеялся, но в его смехе слышалось уважение. – Даже если это противоречит твоим собственным интересам?
– Это зависит от разных обстоятельств. Она очаровательна, восхитительно наивна и опасно впечатлительна. А ты, Вацлав, несмотря на всю твою аристократическую внешность, самая настоящая акула.
Князь задумчиво посмотрел на нее.
– Меня по-разному называли, – протянул он, потирая подбородок, – но акулой – никогда.
– Вечно голодная акула. Мне можно не напоминать тебе, что Татьяна Ивановна ушла из Theatre Francais?
– В самом деле?
– Да, – фыркнула графиня. – Можно подумать, ты ничего об этом не знал.
Он кивнул и, поднявшись со своего места, приблизился к ней.
– Значит, я могу рассчитывать на твою помощь?
Она глубоко вздохнула и подняла на него глаза: огромные, увеличенные очками, они впервые смотрели печально и тускло.
– Разве у меня есть выбор? Князь скупо улыбнулся.
– Ты вольна поступать, как тебе хочется.
– Да… – прошептала она. – Но иногда я в этом сомневаюсь.
– Думаю, ты знаешь, как сделать лучше для вас обеих. – Он помолчал. – Ты всегда с удивительной ловкостью умела отделить долг перед другими людьми от долга перед собой. Не думаю, что именно сейчас тебя вдруг покинет этот талант.
– Сейчас другое… Мне надо обо всем подумать. Она может пострадать при этом. Я очень дорожу дружбой с ней и не хочу приносить ее в жертву.
– Разумеется. – Он украдкой посмотрел на нее. – В этом нет никакой необходимости. Я уверен, что за неделю ты сможешь поднять ее на ноги. Она будет тебе очень благодарна за поддержку.
Графиня сжала губы.
– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, – взволнованно проговорила она.
– Флора, если все будет, как мы решили, она получит то, что хочет, – театральную карьеру, а ты получишь то, что ты хочешь, – глубокую дружбу… и немного денег. А я… – Его голос умолк.
– Ты получишь ее, – язвительно закончила она. Весело улыбнувшись, князь проводил ее до двери.
– Я рассчитываю на тебя, Флора. Помни об этом. Графиня кивнула и вышла в прохладный коридор.
Прежде чем он закрыл за ней дверь, она обернулась и мягко сказала:
– То, что я собираюсь сделать, я сделаю не ради тебя и не ради твоих денег, а ради нее. Потому что ты прав в одном. Ей надо чем-то занять свои мысли.
– Значит ли это, что деньги тебе не нужны?
– Тридцать сребреников, за то, чтобы ты получил ее? – Она покачала головой. Ее огромная шляпа угрожающе заколыхалась. – Нет, я не возьму за это денег.
– Ты странная женщина, Флора, – сказал князь.
– И, возможно, не слишком умная. Время покажет.
– Как всегда.
– Только не обижай ее, Вацлав. Это все, чего я прошу. Она особенная. Это тебе не какая-нибудь Татьяна Ивановна.
Он пристально посмотрел на нее, затем тихо прикрыл дверь. Графиня медленно шла по гигантскому холлу. Ее охватила какая-то смутная тревога. Даниловы обладали слишком большой властью.
«Слишком большой, – пронеслось у нее в голове, – чтобы от этого было хорошо им самим».
И слишком большой, чтобы от этого было хорошо остальным.
Неделю спустя Вацлав Данилов вызвал в Китайский кабинет графа Коковцова. Когда тот вошел, князь листал бумаги, временами делая пометки на полях.
– Что ты узнал? – мягко спросил князь, сидящий за своим массивным письменным столом из тюльпанного дерева.
– Друг мадам Бора поселился в квартире над книжной лавкой на улице Зайцева, – проговорил граф в своей обычной скорбной манере. Он подошел к буфету, налил себе полную рюмку водки и залпом осушил ее.
Не поднимая глаз от бумаг, князь спросил:
– И?
– Мы наткнулись на настоящее осиное гнездо. Квартиру снимает один студент. Как мне доложили, радикальных взглядов, – неприязненно добавил граф. – Существует подозрение, что в этой квартире проживают человек десять или даже двенадцать студентов, в разной степени участвующих в деятельности, направленной против государя императора. – При этих словах его передернуло.
– Мужского пола? – спросил Вацлав. – Женского? Или обоих?
– Обоих.
– Понятно. – Князь в задумчивости отодвинул в сторону бумаги. – Такая скученность затруднит наблюдение.
– Напротив. – Граф опустился в кресло, и теперь их с князем разделяла огромная блестящая поверхность стола. – По твоему приказу капитан Димитров из Охранного отделения организовал слежку. Он разместил своих людей в квартире, которую они временно… экспроприировали… – граф осторожно кашлянул, прикрыв ладонью рот, – в доме через дорогу от книжной лавки. Я – всего лишь связующее звено, как мы и планировали.
– Хорошо, – проговорил князь, кивая головой. – А как обстоят дела с нашей будущей звездой? Для нее уже подготовлено место?
Граф Коковцов кивнул, не меняя страдальческого выражения лица.
– Да, – ответил он, – хотя она об этом еще не знает. Я мог бы добавить, что месье Герлан не был от этого в восторге. Мне пришлось выслушать довольно напыщенные рассуждения об артистической целостности и тому подобную чепуху. Разумеется, все свелось к тому, что… – граф помолчал и затем, подражая аристократическому французскому произношению месье Герлана, быстро произнес высоким капризным голосом: – «Th??tre Francais не может допустить падения своего уровня, равно как и поставить под угрозу свою целостность. Никогда, месье граф, ни при каких обстоятельствах и ни за какие деньги!»
– Никогда не следует говорить «никогда», – тихо проговорил князь поучительным тоном, лениво махнув рукой. – Насколько я понял, в конце концов вы получили именно то, что нам было нужно?
– Да.
– Удивительно, не правда ли, кузен, какой переворот во взглядах человека может произвести небольшая сумма денег? Как легко соблазнить даже самых совестливых из людей?
Граф снова кивнул.
– Деньги и смерть – великие уравнители. В любом случае мадам Бора через месяц станет дублершей Ольги Боткиной. Это значит, что у нас мало времени, особенно если учесть, что она ни слова не говорит по-французски.
Князя такая простая логика не волновала. Немного денег, и разобраться с этими трудностями не составит никакого труда.
– Профессия актера – это не что иное, как заучивание слов и чувств, – сказал он. – Она быстро научится.
– Надеюсь, – с несчастным видом проговорил граф. – В противном случае мы станем посмешищем всего Санкт-Петербурга.
– Этого не будет! – высокомерно возразил князь. – Для нас крайне важно сохранить все в тайне. Надеюсь, ты подчеркнул это!
– Конечно.
– И ты также проследил, чтобы все наши приготовления никоим образом не могли привести ко мне?
– И это я тоже сделал. Однако…
– Однако, что? – князь наклонился вперед и пристально посмотрел на графа.
– Графиня Флорински. – Губы графа пренебрежительно скривились. – То, что ты сделал эту женщину частью нашего плана, делает секретность… менее чем…
– Ты хочешь сказать, что она не умеет держать язык за зубами?
– Вот именно.
– Можешь не волноваться из-за Флоры. Поскольку ее больше всего волнуют не комиссионные, которые она могла бы получить, а благополучие мадам Бора, она будет молчать.
– Если ты так считаешь, кузен, – с сомнением произнес граф Коковцов.
– Я так считаю. – Князь уставился в стол. – Помимо частных выступлений на русском языке, которые организует Флора в различных дворцах, я жду, что мадам Бора сыграет главные роли в последних пяти спектаклях этого сезона в Th??tre Francais.
Граф изумленно посмотрел на него.
– Ты, конечно, шутишь! Князь покачал головой:
– Уверяю тебя, что нет. В нужный момент Ольга Боткина заболеет и ее заменит мадам Бора.
– Боюсь, организовать болезнь будет не так легко, как ты думаешь, – сухо заметил граф.
– Короткая поездка… скажем, в Париж?
– Если ты настаиваешь на том, чтобы пустить на ветер семейное состояние, тогда конечно. – Граф тяжело вздохнул и хотел было подняться с кресла.
– Да, минутку. Я хотел бы обсудить с тобой еще одно дело. – Князь заглянул в лежавшие на столе бумаги. – Послезавтра ты едешь в Москву. Я хочу как можно быстрее продать наши уральские поместья.
– Уральские поместья! – Граф задохнулся. Он впервые слышал о новом проекте. – Но… о нас ведь нельзя сказать, что мы находимся в стесненных обстоятельствах! У нас наличных больше чем нужно.
– Пусть так, у меня есть другие причины на то, чтобы расстаться с этой собственностью.
– Но на это могут уйти месяцы. Даже годы. Вацлав, ты имеешь хоть какое-то представление о том, как трудно продать двадцать девять миллионов акров?
Князь выдавил улыбку.
– Имею. Найти покупателя на такие обширные владения нелегко, хотя я без труда назову несколько семейств, которые могли бы этим заинтересоваться. Но я предлагаю тебе разделить их на более мелкие участки, скажем, по миллиону акров. Таким образом, думаю, нам удастся не только довольно легко избавиться от них, но и вдобавок получить значительную выгоду.
Какое-то время они молчали.
– Вацлав, как твой финансовый советник, – в конце концов нарушил молчание граф, – я могу лишь настаивать на том, чтобы ты еще раз все обдумал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71