– Сколько?! – пролаял он, приблизившись так близко, что они чуть не столкнулись носами.
Сенда отступила назад и прислонилась к стене, морщась от вида его слюнявого рта и запаха алкоголя.
Она сильно побледнела, но мозг лихорадочно работал. «Как странно, – подумала она, – у меня никогда еще не было такой ясной головы, как теперь». Казалось, угрожающая им опасность стерла из ее сознания все за исключением самых необходимых мыслей и действий.
«Если он пил, – думала она, – значит, и остальные тоже. А если они пьяны, а вдобавок еще и вооружены, это делает их вдвойне опасными. Они запросто могут нажать на курок. Мне придется ублажать их, делать все, что они захотят, но в то же время я не должна делать это по первому приказу. Это только даст им понять, как я их боюсь. А я должна показать им свою силу, как бы далеко это ни было от действительности».
Она вызывающе подняла голову, глаза ее гневно сверкали.
– Какое право вы имеете врываться в мой дом? – ледяным тоном осведомилась она, сжимая кулаки.
– Какое право? Ты смеешь спрашивать меня, какое я имею право? – Человек с перекошенным лицом мрачно осклабился, поднял вверх руку, и она молнией просвистела в воздухе.
Сенда напряглась в ожидании пощечины, но все же оказалась не готовой к ней. Ее отбросило к противоположной стене, и голова сильно ударилась о дверную раму. Щека горела, на ней явственно проступил белый отпечаток.
– У меня есть все права! Ты поняла? – Лицо его вновь оказалось совсем близко. – Запомни это, нарядная дамочка, народ дал мне эти права!
Поленька потянула его за рукав.
– Я же говорю тебе, что в доме их только трое. Эта шлюха, немка и ребенок. Три женщины. – Она насмешливо сплюнула.
– Мамочка! – Жалобный плач Тамары прорвал окружавший Сенду туман. В ушах у нее стоял звон, но она слышала достаточно хорошо, чтобы понять, что ее дочь находится где-то рядом… слишком близко от этих выродков. Повернув голову налево, она заметила выразительные глаза дочери и ее белую ручку, высунутую из-за угла гостиной. – Они сделали тебе больно, мамочка?
Сенда чувствовала, как распухает нижняя губа, ощущала неприятный вкус крови во рту, но отрицательно покачала головой.
– Нет, золотко, со мной все в порядке. Иди в свою комнату и жди меня там. – Несмотря на то что она прилагала все усилия, чтобы оставаться спокойной, в голосе ее слышались истерические нотки: – И не выходи из нее, пока я сама за тобой не приду.
Краем глаза она увидела, как из кухни торопливо выбежала Инга и, как заботливая наседка, подхватила Тамару на руки и потащила ее в детскую. Дверь за ними захлопнулась, в замке с шумом повернулся ключ.
Мужчина рассмеялся.
– Значит, это и есть твоя немка собственной персоной, да? Тощая, стерва.
Сенда подняла вверх бледное лицо, глаза ее были спокойны. Внезапно она почувствовала незнакомое ей прежде желание защитить Ингу.
– В каждом мизинце этой немки, как вы ее называете, больше достоинства, чем у всех вас, вместе взятых, хотя вы и считаете себя настоящими мужчинами. По крайней мере, она не терроризирует женщин и детей! – Сенда напряглась в ожидании еще одной пощечины, но удара не последовало. – А теперь, раз вы здесь, – холодно добавила она, – объясните, что вам угодно.
– Мы пришли судить вас, так как считаем виновной по пяти статьям, – с усталой заученностью проговорил мужчина.
– Неужели? А вы, стало быть, судья? – скептически осведомилась Сенда, едва слышно рассмеявшись.
– Во-первых, – монотонно начал он обвинительную речь. При этом очки у него заблестели, отчего на лице появилось на удивление бессмысленное выражение. – Вы обвиняетесь в укрывании немки, врага России, которую подозревают в шпионаже. Суд приговаривает вас к штрафу в десять тысяч рублей.
– Что? – У Сенды отвисла челюсть.
Не обращая на нее никакого внимания, он продолжал:
– Во-вторых, вы обвиняетесь в том, что покупали продукты у спекулянтов и, значит, содействовали незаконной торговле, за что приговариваетесь к штрафу в двадцать тысяч рублей.
Обернувшись, Сенда уставилась на Поленьку; глаза ее бывшей служанки светились торжеством.
– Покупки делала она, – сухо произнесла Сенда. – Почему бы вам не проверить это, тогда вы поймете, что ваши обвинения следует адресовать ей. А не мне.
– А чьи распоряжения я выполняла, когда ходила по магазинам, всемогущая мадам? – фыркнула Поленька, преисполненная благородного негодования.
– А разве я говорила, где именно ты должна покупать продукты?
– А как вы думаете, где я брала все эти деликатесы? В овощной лавке с пустыми полками? На мельнице, где уже шесть месяцев нет ни единого зернышка? – Темные глаза Поленьки гневно сверкали. – Видели бы вы, чем они тут питались! И это в такое время! Торты! Пирожные! Деликатесы! Икра от…
Сенда обернулась к главарю.
– Вы сошли с ума! – Она язвительно рассмеялась. – Кем вы себя возомнили, придя сюда и устраивая весь этот обезьяний суд?
Он самодовольно расправил плечи.
– Я – товарищ Падорин, председатель местного революционного комитета, – сурово произнес он. – А сейчас помолчите, не мешайте нам заниматься делом.
– Хорошо, – проговорила Сенда, неожиданно почувствовав страшную усталость. – Вы правы. Чем быстрее мы покончим с этой пародией на суд, тем лучше. У меня, например, есть занятия поинтереснее.
– Советую подсудимой придержать язык, если она не хочет, чтобы ее обвинили в неуважении к суду, – холодно произнес товарищ Падорин. – В-третьих, вы обвиняетесь в содействии упадочничеству в театральном искусстве, а следовательно, и распространению империалистической пропаганды, за что приговариваетесь к штрафу в двадцать тысяч рублей. – Он бросил на Сенду взгляд поверх своих блестящих круглых очков, желая удостовериться, станет ли она оправдываться.
Но Сенда молча смотрела на него и могла поклясться, что на лице его промелькнуло разочарование.
– В-четвертых, за эксплуатацию народа вы приговариваетесь…
– Ради Бога, избавьте меня от этой бессмысленной тарабарщины, – простонала она, разводя от безысходности руками. – Если вы пришли за тем, чтобы украсть у меня деньги и драгоценности, возьмите их и убирайтесь.
– Как я уже говорил, до того как вы так грубо прервали меня, по четвертому обвинению за угнетение народа вы приговариваетесь к двадцати пяти тысячам рублей.
Сенда закатила глаза.
– В-пятых, за связь с преступниками, кои до сегодняшнего дня составляли так называемый правящий класс, вы приговариваетесь к штрафу в сорок тысяч рублей.
– Полагаю, – сухо заметила Сенда, – вы в самом деле верите в то, что восстанавливаете справедливость.
– Властью, данной мне нашим местным советом, да. Она глубоко вздохнула. В ее глазах сверкнул вызов.
– Кто вы такой? Студент юридического факультета, провалившийся на выпускных экзаменах?
Лицо мужчины побагровело от ярости.
– Ах ты блядь! – вскричал он и, размахнувшись, снова ударил ее, но на этот раз она удержалась на ногах; только ее голова откинулась в сторону.
Не обращая внимания на звон в ушах, Сенда медленно повернулась и ядовито улыбнулась ему, не сводя глаз с его лица, в то время как ее рука мягко дотронулась до щеки, от чего кончики пальцев стали липкими от крови. Это была пусть и небольшая, но все же победа. Несмотря на боль, она чувствовала себя намного лучше. Вероятно, она оказалась права насчет него. Не было никаких сомнений в том, что она задела его за больное.
– Я серьезно отношусь к своим обязанностям, – ледяным тоном объявил Падорин, всеми силами сдерживая гнев. – Предупреждаю, товарищ Бора, что вам лучше придержать язык.
– Я вам никакая не товарищ Бора, – холодно отозвалась она. – Меня зовут мадам Бора.
– Теперь в России все равны. Больше не существует никаких классовых различий.
– Неужели? Тогда зачем вы здесь – просто для того, чтобы терроризировать меня?
Он с трудом заставлял себя сохранять хладнокровие.
– Согласны ли вы, товарищ Бора, заплатить штраф общей суммой в сто пять тысяч рублей, налагаемый на вас революционным комитетом?
Сенде ничего не оставалось делать, как рассмеяться.
– Под дулами пяти винтовок у меня просто нет другого выхода.
– Это, несомненно, мудрое решение.
– Однако я не держу дома даже небольшой части этой суммы. А, как вам хорошо известно, банки, кажется, устроили себе выходной.
– У нее есть драгоценности! – вспылила Поленька, глаза которой жадно горели. – Такие роскошные драгоценности, что от одного их вида замирает сердце! Вы бы видели! – Закрыв глаза, она мысленно представила себе их, и ее толстые крестьянские пальцы непроизвольно потянулись к шее. – Они не уступают драгоценностям немки. Рубины размером с голубиные яйца. Изумруды в оправе филигранного…
– Достаточно, товарищ Петрова, – суровым тоном прервал Поленьку Падорин. – Нет необходимости вдаваться в подробности.
Рука Поленьки опустилась вниз, и она обворожительно улыбнулась.
– Я вовсе не превозношу их достоинства, товарищ Падорин. Напротив, я просто выполняю свой долг, рассказывая вам…
– Да ты просто маленькая дрянь, воровка, интриганка, ищейка и доносчица! – прошипела Сенда, обращаясь к Поленьке. – Значит, вот почему ты так хотела работать у меня. Просто для того, чтобы вынюхивать, какие у меня есть ценности.
– Я никакая не воровка.
– Да? А где же тогда деньги на продукты, с которыми ты сбежала?
– Они пошли на доброе дело, – заливаясь краской, скороговоркой ответила Поленька. – Они накормили голодные желудки.
– Ты, несомненно, говоришь о своем собственном, в то время как желудок моей дочери остался пустым.
Поленька сверкнула глазами на Сенду.
– Что знает этот избалованный ребенок о голоде? Она достаточно пожила хорошей жизнью.
Сенда обернулась к Дмитрию.
– А где моя лошадь и коляска? Я уже несколько дней их не вижу. Ты случайно не знаешь, куда они запропастились?
Дмитрий отвел взгляд в сторону, но Поленька торжествующе воскликнула:
– Они были реквизированы революционным комитетом! Все теперь принадлежит народу!
– Насколько я понимаю, «народ» – это вы?
– Ах ты сука, – фыркнула Поленька.
– Довольно! – приказал Падорин, прекращая спор. Он посмотрел на Сенду и, понизив голос, сказал: – Мы забираем драгоценности в счет взыскиваемого с вас штрафа. Где они?
– Если вы так сильно желаете их украсть, почему бы вам самим не найти их? Возможно, окажется, что они хранятся в банковском сейфе.
– Неправда! – закричала Поленька. – Она хранит их в потайном дне ящика своего туалетного столика. Я принесу их. – Она направилась в сторону спальни, но Падорин схватил ее за руку.
– Не так быстро, – сказал он, кивая одному из своих приятелей. – Евгений, проверь ящик.
Поленька сердитым взглядом проводила отправившегося за драгоценностями Евгения.
– В чем дело, Поленька? – сладким голосом спросила Сенда. – Разве они не доверяют тебе? Возможно им известно, что ты постаралась бы прикарманить большую их часть?
– Заткнись! – взревела Поленька, подняв для удара руку.
Сенда решила, что у нее нет ни малейшего желания выносить еще одну пощечину, и схватила Поленьку за запястье.
– Вот тебе на! Какие мы храбрые! – тихо проговорила она.
– Я же сказала, чтобы ты заткнула свой вонючий рот! – завопила Поленька, стараясь вырваться из рук Сенды. Но та еще сильнее вцепилась пальцами в Поленькино запястье.
– Твой словарный запас оставляет желать много лучшего, так же как и твоя честность.
– Сука! – плюнула Поленька в лицо Сенде. Слегка растерявшись, та ослабила хватку, и Поленька, воспользовавшись этим, тут же вырвала руку. Но затем снова с кулаками набросилась на Сенду.
Сенда сделала шаг назад, чтобы уклониться от ее яростно машущих рук, но Поленька с горящими глазами грозно продолжала наступать на нее. Повинуясь внезапному порыву, Сенда сделала ложный выпад вправо и, застав Поленьку врасплох, схватила ее за левую руку, вывернула за спину и дернула вверх.
Поленька взвыла от боли и, изогнувшись, вцепилась в волосы бывшей хозяйки.
Слезы брызнули из глаз Сенды. Голова горела как в огне. Ослепнув от боли, хватая ртом воздух, она выпустила Поленькину руку и попыталась в свою очередь схватить служанку за волосы, но та не давала ей подойти слишком близко.
– Посмотрите на всемогущую мадам! – самодовольно петушилась Поленька, еще сильнее вцепившись в медные локоны… – Посмотрите, как танцует эта богатая сука!
В этот момент Сенде удалось ухватить клок ее темных волос, и Поленька заорала от боли.
– Отпусти… меня! – вопила она.
– Так кто у нас теперь сука? – мрачно осведомилась Сенда, сжимая губы.
Поленька дико таращила глаза.
– Ты! Я хочу сказать, я… я хочу сказать…
Сенда швырнула ее на пол, и Поленька вдруг разом обмякла. Но тут же вскочила и тяжелым сапогом ударила Сенду в голень.
Сенда застонала. Нестерпимая боль молнией пронзила ногу, но мощная волна гнева заглушила ее. Силы вернулись к ней. Она решительно ринулась вперед, обхватила Поленьку за талию, они обе рухнули на ковер и, катаясь по нему, опрокинули стол с лампой. Было не ясно, на чьей стороне перевес. Затем Поленька вдруг оказалась наверху и, схватив Сенду за горло, принялась душить ее.
Судорожно хватая ртом воздух, Сенда чувствовала, как лицо ее багровеет. Она тяжело хрипела.
– Может, разнять их? – услышала она голос одного из мужчин.
– Еще чего, черт возьми, – со смехом ответил другой. – Любо-дорого посмотреть. Я уже давно ничего подобного не видел. Пусть еще позабавятся.
Сенда почувствовала вдруг странное головокружение. Голоса казались далекими, удаляясь все дальше и дальше. В ушах стоял гул. В какой-то момент она начала терять сознание из-за нехватки воздуха. Эта сумасшедшая баба может просто убить ее…
Из последних сил Сенда потянулась к лицу Поленьки и вцепилась в него ногтями. Поленька, матерясь, скорчила гримасу, но продолжала железной хваткой сжимать нежное горло Сенды. Та в отчаянии сжала пальцы в кулак и из последних сил ударила ее по лицу. Послышался хруст сломанных костей и хряща. Поленька тут же разжала пальцы и, пока Сенда хватала ртом воздух, не в силах пошевелиться, служанка, ревя, как раненый зверь, ползла на четвереньках в спасительную берлогу под роялем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71