Я ей никогда не нравился.
– Перестань. Ты ей очень нравился. Просто она никогда не выказывала своих чувств.
Они оба улыбнулись: все было так свежо в их памяти, как если бы это случилось вчера.
Лицо графа Коковцова было непроницаемым.
– Двадцать минут прошли, – прошептал он. Князь спокойно кивнул.
– Вели машинисту отправляться.
Ирина взяла мужа за руку. Она знала, что душа его разрывается на части.
«Теперь он будет любить только меня, – подумала она. – Мне не придется делить его привязанность с кем-то другим. Единственная любовница, кого он действительно любил, ушла из его жизни. Мне надо бы радоваться. Почему же мне так грустно?»
Машина пронеслась мимо разоренных складов и с грохотом покатилась поперек заброшенных рельсов. Всякий раз, когда шины ударялись о выступающие над землей шпалы или рельсы, автомобиль подбрасывало, и Сенда чувствовала, как у нее стучат зубы. От сильного встречного ветра ее лицо было залито слезами. Она беспрестанно вытирала их и вытягивала шею. Где же поезд?
И вдруг она увидела его.
– Туда! – закричала Сенда. – Направо! Я вижу поезд! – Показывала она пальцем, встав на ноги и вцепившись одной рукой в кожаную спинку водительского сиденья, чтобы не упасть.
Владимир крутанул руль, и теперь они ехали вдоль рельсов.
– Он трогается! – вскрикнула Сенда, увидев вырвавшуюся из паровозной трубы струю искр. – Быстрее, черт побери! Подъезжай поближе!
Владимир снова отхлебнул шампанского, вытер рукавом рот и широко ухмыльнулся. Нажав на педаль газа, он направил подпрыгивающую машину прямо на поезд сначала через одни рельсы, затем через другие. По-прежнему стоя на ногах, Сенда отчаянно цеплялась за сиденье водителя.
– Скорей! – торопила она Владимира. – Скор-р-рей!
Ярко освещенные окна трех пассажирских вагонов горели желтым светом на фоне ночи. Кровь прилила к ее голове, в ушах отдавался бешеный стук сердца.
Теперь они мчались вдоль поезда. В воздухе стоял тяжелый запах дыма, и Инга прижимала лицо Тамары к своей груди, чтобы на девочку не попали жгучие потоки оранжевых искр. Всякий раз, как ее обжигали искры, она ударяла себя по лицу и разражалась потоком немецких слов. Медленно двигающиеся багажные вагоны, составлявшие хвост поезда, как в тумане промелькнули мимо нагонявшего поезд автомобиля. Последний из ярко освещенных пассажирских вагонов, прицепленный позади тендера с углем, был уже совсем близко, его большие квадратные окна ярко горели.
Широко расставив ноги, чтобы удержать сомнительное равновесие, Сенда отчаянно закричала и замахала руками, заметив в окне аккуратно причесанный затылок княгини. Сердце ее подпрыгнуло, когда вслед за этим она увидела знакомый профиль, несомненно принадлежащий Вацлаву.
– Вацлав! – завопила она. – Останови поезд! Вацлав!
К ее крикам присоединилась Инга. Владимир без устали нажимал на рожок, будоража ночь пронзительными гудками.
Металлические колеса поезда стучали и гремели.
Затем в окне появилось лицо графа Коковцова, который обдал ее ледяной улыбкой и помахал на прощание рукой.
– Что означает весь этот шум? – со страхом спросила княгиня. Она бросила на графа полный тревоги взгляд. – Что-то случилось?
– Беспокоиться не о чем. – Сжав губы, граф быстро распустил завязки и задернул бархатные шторы. – Но советую вам не показываться. Полагаю, это банда революционеров.
– Значит, все пропало! – в ужасе вскричала княгиня.
– Нет, – качая головой, ответил граф громким голосом, стараясь заглушить доносящиеся снаружи крики и автомобильные гудки. «Только бы автомобиль не перестал сигналить, – с надеждой подумал он, – тогда не будет слышно криков».
– Но если революционеры… – начал князь.
– Всего несколько метров отделяют нас от моста через канал, – объяснил граф. – Как только мы пересечем его, они не смогут нас преследовать. Мы будем в безопасности.
Князь направился было к соседнему окну, но Коковцов быстро преградил ему путь.
– Это слишком опасно, кузен, – обеспокоенно проговорил он. – На тебе лежит слишком большая ответственность. Мы не можем позволить, чтобы с тобой что-то случилось. Они могут открыть стрельбу, ты же знаешь.
– Вацлав, сядь, пожалуйста, – умоляюще проговорила княгиня. – Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось.
Князь колебался, и граф затаил дыхание. Затем Вацлав неохотно опустился в кресло.
– Не сбавляй скорость! – закричала Сенда. Забыв всякую осторожность, она принялась колотить кулаками по голове и плечам Владимира. – Быстрей, говорю тебе! Мы должны их нагнать!
Владимир, который никак не мог прикрыться от ее ударов, болезненно поморщился. Без предупреждения он так сильно ударил по тормозам, что их заклинило. Автомобиль развернулся, накренился и так резко остановился, что Сенда едва не перелетела через ветровое стекло, но вовремя ухватилась за него. С минуту никто не шевелился. Затем все разом глубоко вздохнули и принялись медленно ощупывать себя.
– Вот так так! Чуть-чуть не успели. – Владимир перевернул вверх дном бутылку, но она была пуста. Он нахмурился.
– Почему ты остановился? – кричала Сенда, слезы разочарования градом катились из ее глаз. – Мы были так близко, черт побери! Так близко!
– Сами посмотрите, – мрачно ответил Владимир. Шмыгая носом, Сенда посмотрела направо. Поезд набирал скорость, с равномерным лязганьем двигаясь по железным пролетам моста. Затем она бросила взгляд вперед и задохнулась. На этом конце железнодорожного полотна не было больше рельсов за исключением одинокой колеи, тянувшейся через мост. Автомобильные фары освещали черную противную воду. С минуту она не могла вымолвить ни слова.
Они остановились на самом краю обрывающейся вниз набережной, капот автомобиля повис в воздухе. Прямо под ними плескалась вода. Еще каких-то полметра, и они бы нырнули в ледяную купель канала.
Они были на волосок от смерти.
Сенда глядела вслед удаляющемуся поезду. В ее горле застрял комок, когда она увидела, как последний багажный вагон в облаке искр выехал с моста. Звук локомотива становился все слабее, и наконец его поглотила ночная тишина.
Сенда медленно опустилась на сиденье. Лицо ее было серым. Холод и пустота поражения атрофировали все чувства.
– Что же нам теперь делать? – поникшим голосом спросила она. – Что же нам теперь делать?
Она почувствовала, как Инга бережно обнимает ее.
– Теперь, – просто ответила девушка, – нам придется каким-то образом добраться до Женевы самим.
Вы меня научили одной вещи, – сказала она, и ее васильковые глаза сверкнули, – никогда не сдаваться. Сенда удивленно посмотрела на нее.
– Я научила?
– Вы. – Инга откинулась на спинку сиденья, сложила на коленях руки и засмеялась; в это время Владимир стал подавать автомобиль назад. – Мне бы не хотелось вновь пережить все это, но должна сказать, что мне ни разу в жизни не приходилось испытывать ничего похожего на эти сумасшедшие гонки.
Неожиданно для себя Сенда тоже расхохоталась. Возможно, от облегчения после того, как они были на волосок от гибели; но что бы там ни было, все-таки здорово остаться в живых. Возможно, все не так уж и плохо.
– Обратно через Неву? – спросил через плечо Владимир.
– Нет, на паромную станцию, – ответила Сенда.
– Вы хотите поехать в Финляндию? Надеюсь, у вас есть документы. Финны очень придираются к таким вещам.
– Документы? – тупо переспросила Сенда.
– Ну да, документы. Паспорта. И тому подобное. Сенда покачала головой.
– Нет, у нас ничего нет.
– Тогда вам лучше отправиться в Польшу. Я слышал, на польской границе ко всему относятся проще. Я бы посоветовал вам отправиться на вокзал.
– Только медленно, – умоляюще сказала. Сенда, когда он нажимал на газ. – Пожалуйста, не гони.
Спустя два с небольшим месяца они прибыли в Варшаву. Прерываемое частыми остановками путешествие завершилось печально.
Сенда заболела. Вначале она считала кашель и приступы лихорадки обычной простудой, от которой никак не могла оправиться: У нее всегда было отменное здоровье, и она не слишком беспокоилась. Но когда кашель стал вырываться из самых глубин ее легких, а лихорадка становилась все сильнее и густая мокрота начала окрашиваться кровью, Инга забеспокоилась. Она настояла на том, чтобы Сенда пригласила врача.
– Нет. Никаких врачей, – слабо протестовала Сенда со всей горячностью, на которую была способна. – Мы не можем позволить себе врача. – Несмотря на хворь, она думала об экономии.
Инга не стала спорить.
Она уложила Сенду в постель и подождала, пока та уснет. Затем разрезала подкладку на пальто Сенды, куда были зашиты желтые бриллиантовые подсолнухи, и отправилась на поиски лучшего в городе ювелира.
Что с того, что она получит лишь пятую часть настоящей стоимости броши? Теперь у них будут деньги, чтобы продержаться еще несколько месяцев и на то, чтобы позвать врача.
Инга понимала, что важно, а что – нет. Сейчас самым важным было здоровье Сенды.
Доктор Бухсбаум был низеньким, похожим на гнома человечком, который, несмотря на свойственную ему доброту, всегда говорил прямо.
– Боюсь, диагноз не слишком утешительный, – нахмурясь, объявил он Сенде. – Я еще не вполне уверен, но похоже, что у вас легочная чахотка.
– Чахотка! – Сенда недоверчиво посмотрела на него.
Он серьезно кивнул и успокаивающе протянул к ней руку.
– Боюсь, это так. Но при условии, что вы получите отдых, хороший уход и свежий воздух, это еще не конец света.
Сенда прикрыла глаза, онемев от ужаса. Она не ждала хороших новостей, но такого? Сначала ей хотелось истерически расхохотаться. Какая ирония судьбы! Надо же было ее здоровью ухудшиться именно теперь, когда они были далеко от этой революции! А еще большая ирония заключалась в том, что ей предстоит наяву стать дамой с камелиями! А как же она сможет заботиться о своей дочери… и об Инге… если у нее в самом деле чахотка? Как она сможет зарабатывать деньги на жизнь? Обеспечить будущее Тамары? Через несколько месяцев кольцо тоже придется продать.
После ухода врача Сенда несколько часов лежала в кровати, харкая кровью.
Тамара, сопя, потянула ее за руку.
– Мамочка! Ты поправишься?
– Конечно, золотко. Я просто немного устала. – Сенда улыбнулась. – Мне надо немного отдохнуть. Даже мамам иногда нужен отдых, ты же знаешь.
Инга мягко выпроводила Тамару, а Сенда осталась лежать, слабая и обеспокоенная.
Ей нужна помощь, и она знала лишь одного человека, кто мог бы…
Добраться до Женевы… и Вацлава. Это теперь самое важное. Теперь, когда ее здоровье подорвано, будущее Тамары представлялось весьма неопределенным.
С принадлежащим Даниловым поместьем, расположенным недалеко от Женевы, могли соперничать лишь гигантские дворцы, которые были разбросаны по всей России. Более скромный по своим размерам и великолепию, чем те величественные особняки, что они оста вили дома, замок Жемини тем не менее был самой роскошной резиденцией, раскинувшейся на берегу озера Леман. Его окружал великолепный парк, состоящий из древних деревьев и стриженых, затейливо украшенных лужаек. Они мягко спускались к берегу озера, откуда открывался живописный вид на усеянные лодками голубые водные просторы и величественные горные хребты – серебристые вершины Альп, покрытые сверкающими шапками ослепительно белого снега. С озера можно было разглядеть огромный особняк девятнадцатого века, поднимающийся наподобие каменного острова из пучины густой дубовой листвы и древних хвойных деревьев, но с суши обзору мешала украшенная карнизом стена высотой в шестнадцать футов, которая плотным кольцом окружала все сорок шесть акров парка.
За последние пять недель Сенда все лучше знакомилась с замком, и это знакомство ввергало ее во все большее разочарование. Сейчас, вновь оказавшись перед внушительными витыми воротами, украшенными позолоченным гербом Даниловых, она вспомнила тот день, когда впервые приблизилась к ним и нажала на звонок.
После приезда ей потребовалось целых две недели на то, чтобы узнать, где живут Даниловы. Князь и все его окружение держались в тени, и если бы не неожиданно посетившее ее вдохновение, Сенде потребовалось бы гораздо больше времени. Лишь заметив выступающие над соседними крышами блестящие золотые купола русской православной церкви недалеко от Музея искусств и истории, она поняла, что ее поиски увенчались успехом. Русские эмигранты держались стаей, подобно заблудившимся голубям, и, независимо от положения на социальной лестнице, их жизнь неизбежно вращалась вокруг церкви.
А кто же лучше местного священника мог знать свою паству?
Неровный стук сердца гулко раздавался у нее в ушах, когда Сенда широко распахнула тяжелую дверь и ступила в церковь. Позади осталась Женева, солнечный свет отбрасывал серебряные пятна на покрытое рябью озеро Леман, но внутри церкви, казалось, чья-то гигантская невидимая рука перенесла ее обратно в прошлое, в Россию.
У нее на глазах выступили слезы. Эта церковь ничем не отличалась от других русских церквей, даже запах был таким же – тяжелым и подавляющим, – сильный запах кадила и расплавленного воска, исходящий от мерцающих свечей. Множество темных неподвижных глаз смотрели на нее с настенных икон, как бы следя за каждым ее движением и проникая в самую душу. Во всем этом чувствовалась какая-то навязчивая красота, но гнетущее, можно даже сказать, зловещее ощущение того, что все это уже было в прошлом, заставило Сенду позабыть то, за чем она сюда пришла, и выйти обратно в мир, где светило солнце. Потому что эта церковь слишком напоминала ту, где она отреклась от иудаизма, отказалась от своих корней и поклялась в верности принципам русской православной церкви.
Ее захлестнули болезненные воспоминания, еще более болезненные, оттого что это отречение было первой угрожающей трещиной в том, что она считала незыблемым, органическим основанием ее взаимоотношений со Шмарией.
Ей захотелось бежать куда глаза глядят.
– Чем могу вам помочь? – донесся из мрака мягкий голос, говоривший по-французски с заметным акцентом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71