Мне очень больно, так больно. Посмотрите, у меня т
ечет кровь.
Ц Хорошо, Ц он в усмешке оскалил острые желтые зубы. Инес почувствовала
неприятный запах чеснока и перегара и увидела, что его глаза налились кр
овью и стали дикими. Ц То, что ты хочешь, я делаю только с приличными женщи
нами, Ц злорадствовал он. Ц Итальянскими женщинами, хорошими девушкам
и, леди, но не с такими французскими шлюхами, как ты. Я поступаю так только с
дрянью. Ц Он перегнул ее через бассейн, и его маленький член вонзился в н
ее, вызвав тупую боль.
Ц Сначала мы будем делать так, а потом повторим это с ним, Ц сказал он, ра
змахивая перед ней омерзительной «игрушкой». Ц Мой маленький резиновы
й друг. Он тебе нравится, Инес, не правда ли? Я знаю, прошлой ночью он тебе по
нравился.
Ц Нет! Ц закричала Инес. Ц Нет! Пожалуйста!
Как во сне она неожиданно увидела старомодную опасную бритву, которая ле
жала открытой на мраморной стойке. Обезумев от ужаса и боли, Инес схватил
а бритву и вслепую нанесла удар назад. Она слышала, как генерал вскрикнул,
а затем раздался грохот падающего на пол тела. Тяжело дыша, Инес повернул
ась и увидела, что она сделала. Лезвие разрезало его горло так ровно, как п
ортниха разрезает кусок материи. Глаза закатились, и кровь била ключом и
з раны. Не оставалось никаких сомнений в том, что он умирает. Страшные клок
очущие звуки доносились из горла Скрофо, но, несмотря на это, его крошечны
й пенис, подобно дерзкому флагштоку, все еще оставался в непристойно воз
бужденном состоянии. Застыв в неподвижности, она наблюдала, как его лыса
я голова, забрызганная льющейся из горла кровью, откинулась в сторону.
Инес в панике смотрела на мертвого мужчину. Она убила итальянского офице
ра оккупационной армии. Господи, что ей теперь делать?
Инес застыла от страха и не помнила, сколько она так простояла, глядя на Ум
берто Скрофо, из шеи и рта которого кровь лилась прямо на мраморные плитк
и ванной. В зеркале она увидела испуганную девушку, волосы которой в бесп
орядке свисали на лицо, а в глазах застыло дикое выражение страха. Ее руки
были в крови. Надо было бежать.
Было семь часов. Сколько еще пройдет времени, прежде чем один из помощник
ов генерала зайдет за ним? У него должны быть какие-то военные дела, манев
ры, еще что-нибудь, он играет важную роль в этой военной машине. Скрофо гов
орил ей об этом в кафе. Инес лихорадочно думала. Она могла бы просто уйти, н
адев красное платье и поношенное пальто, которое было на ней прошлой ноч
ью. Портье едва взглянул на нее, когда она пришла. Может быть, он не запомни
л ее?
Она растерла пальцами ноющие запястья, ободранные этим варваром Скрофо,
и сунула их под теплую воду. И вдруг с ужасом обнаружила, что браслет, прин
осящий ей счастье, исчез. Ее руки и ноги затряслись от страха, и она бросил
ась в спальню. Скинув окровавленные простыни, Инес стала отчаянно разыск
ивать свои драгоценные бусинки. Браслет Ц это ее талисман. Любой, кто ее з
нает, сразу же опознает красивые нитки янтарных и серебряных бусинок, ко
торые она всегда носила. Если они обнаружат браслет, то найти ее будет лиш
ь вопросом времени. Она в ужасе бросилась на пол и стала ползать на четвер
еньках, но браслета нигде не было. Слезы катились по лицу Инес, причиняя ос
трую боль израненным губам и покрытым синяками щекам. Потом она вспомнил
а, что не надевала его прошлой ночью! Сломался замочек, и Ив обещал отнести
браслет в ремонт. Слава Богу! Слава Богу!
Вернувшись в ванную, Инес схватила пачку денег Ц этим итальянцам неплох
о платили, Ц затем быстро вернулась в спальню и набросила на себя одежду
. Она взяла все, кроме красной подвязки. Ну и что? Все парижские проститутк
и носили красные подвязки. Разве ее можно выследить по ней?
Инес затолкала другую подвязку и чулки в карман и, осторожно открыв двер
ь номера, выглянула в пустой коридор. На цыпочках, с лихорадочно бьющимся
сердцем она прошла к запасной лестнице, надеясь выйти к черному ходу. Ост
орожно спускаясь, она услышала смех и звук открывающейся двери и спрятал
ась за поворотом лестничного марша. Несколько горничных, оживленно болт
ая, прошли через длинный холл Ц начиналась их смена. Они зашли в раздевал
ку в поношенных платьях, а вышли оттуда в накрахмаленных сине-белых униф
ормах и сразу же приступили к работе.
Сердце Инес билось так громко, что она испугалась, как бы болтающие девуш
ки не услышали его стука. Интересно, как в отеле охраняется черный ход? Ест
ь ли у них, как в других отелях, охранники, которые проверяют, не украл ли кт
о-нибудь из обслуживающего персонала какую-либо вещь, закончив свою сме
ну? Должны ли работающие здесь иметь удостоверения, подтверждающие, что
они здесь служат? Возможно, идти через этот выход рискованнее, чем через г
лавный вход, но она должна была решиться на это.
Инес взглянула на свои наручные часы, еще один подарок Ива. Было около пол
овины восьмого. Прошло почти полчаса с того момента, как она перерезала г
енералу горло. Она содрогнулась, подумав, что с ней сделают, если поймают.
Казнь покажется самой желанной смертью, которой может ожидать девушка е
е возраста и внешности. Несомненно, после неизбежных многочисленных изн
асилований ее подвергнут самым изощренным пыткам. Смерть станет счастл
ивым избавлением. Нет, Инес была уверена, что это не ее судьба, и совсем не т
ак она представляла себе свою жизнь. Несмотря на прошлое, несмотря на уни
зительный характер ее профессии, у Инес была врожденная гордость и вера
в себя. Она была полна решимости убежать. Поток служащих совсем поредел. П
рошли две молодые женщины с усталыми мальчишескими лицами, почти дети, и,
наконец, стало тихо. Сейчас или никогда.
Собравшись с духом, Инес решительно шагнула в маленькую комнату, в котор
ой переодевалась прислуга. Никто из девушек даже не взглянул на нее, так о
ни были заняты переодеванием и болтовней. Опустив голову, она прошла к по
следнему потертому пальто, висевшему на вешалке. Под каждым крючком нахо
дился сделанный из дерева и проволоки закрытый шкафчик, в котором они де
ржали свои сумочки и сменную обувь. Их удостоверения, конечно же, должны л
ежать в сумочках. Инес надела рваное пальто, которое оказалось слишком д
линным. В кармане лежал легкий шарф, и она с благодарностью повязала его в
округ своих спутанных волос. Все, что ей теперь было нужно, Ц это какое-ни
будь удостоверение. Инес украдкой подергала дверцы нескольких шкафчик
ов, но все они были тщательно закрыты. Черт с ними! У нее есть пальто, есть ша
рф и, самое главное, Ц храбрость. Затянув пояс, она последовала за двумя б
олтающими горничными, которые закончили смену. Спускаясь по ступенькам,
они прошли в маленький холл с выходом на улицу Комбон. Охранник отеля «Ри
ц» сидел за столом, в углу усталого рта Ц сигарета. За ним, уставившись в с
тену взглядом, полным меланхолии, стоял немец.
Ганс Мейер всегда был одним из самых усердных и придирчивых охранников,
однако сегодня утром его мысли были далеко отсюда. Прошлой ночью он полу
чил из фатерлянда письмо от своей невесты: она влюбилась в его отца, котор
ый уже несколько лет был вдовцом. К моменту получения письма они уже долж
ны были пожениться. Она, конечно, извинялась: напряжение военного времен
и и все такое прочее, но такова жизнь, и она надеялась, что Ганс попытается
ее понять. Он был так разъярен, что напился до беспамятства и теперь страд
ал от самого ужасного похмелья в своей жизни. Он не замечал болтливых гор
ничных, которые выворачивали на стол содержимое своих сумок, чтобы их пр
оверил охранник. Его отец! Его прекрасная двадцатидвухлетняя фрейлен с л
ьняными волосами выходит замуж за его шестидесятилетнего лысого отца! В
промежутках между приступами тошноты он строил планы мести, совершенно
не обращая внимания на то, как небрежно проверял охранник вещи девушек.
Инес вывернула все, что было в сумочке, на стол, и охранник равнодушно взгл
янул на ее жалкое имущество. Губная помада, зеркальце, расчески, ключ, неск
олько франков. Пачка в две тысячи франков была хорошо спрятана в туфельк
е. «Хорошо, можешь идти, Ц сказал охранник, Ц следующая».
Молясь, чтобы немецкий солдат не заинтересовался ее прихрамывающей пох
одкой, Инес уложили в сумку свои вещи, и вышла на улицу навстречу золотист
ым лучам парижского солнца.
Свободна! Она была свободна. По надолго ли?

Глава 4

Казалось, что весной 1943 года гестапо было в Париже повсюду, и это выглядело
зловеще. Они разъезжали в черных «мерседесах», носили тяжелые кожаные па
льто с наводящей ужас свастикой на рукавах, курили плохие сигареты, гляд
я на всех окружающих мертвыми глазами.
Они всегда врывались ночью. Маленькие группы людей с холодными глазами,
бесчувственно смотрящими па человеческие страдания, приходили за свои
ми жертвами без предупреждения, порой в сопровождении злых немецких овч
арок, которые буквально рвались с поводков. Собаки могли найти прячущихс
я «врагов рейха» везде: в подвалах, в шкафах и даже за стенами.
Каждую ночь гестапо обнаруживало группы прятавшихся евреев, сгоняло их
в грузовики, и одному Господу Богу было известно, куда их отправляли. Все ф
ранцузские евреи должны были носить знак, на котором желтыми буквами был
о написано «ЕВРЕИ», и никто из них не знал, когда ему придется услышать ужа
сающий лай овчарок и стаккато ломящихся в дверь эсэсовцев. Все евреи жил
и в страхе, но они делали все, что могли, чтобы скрыть это.
Той весной начищенные до блеска кожаные сапоги и увешанная орденами сер
ая форма длинной темной тенью Третьего рейха накрыли все еврейское насе
ление Франции. И хотя все патриотически настроенные граждане ненавидел
и вражеских солдат, они, как истинные французы, пытались жить своей обычн
ой жизнью. Грубые лица фашистских солдат в уродливых касках и с кожаными
ремешками, затянутыми под подбородками, были безжалостны и не выражали н
икакого сострадания. Их долго учили этому в Германии, и теперь они относи
лись к французскому народу с нескрываемым презрением.
Агата Гинзберг провела последние годы своей юности, укрываясь в подвале
дома на Монпарнасе. Дом принадлежал Габриэль Прентан, также владевшей кл
убом «Элефан Роз», вход в который был расположен рядом. Это было излюблен
ное место отдыха немецких офицеров и проституток.
Габриэль жила с дедом, матерью и восемнадцатилетним братом-инвалидом Жи
льбером. Совершенно случайно в тот самый вечер, когда гестапо пришло аре
стовывать семью евреев Гинзберг, Агата была у Прентанов и читала Жильбер
у. Когда они увидели, что происходит на другой стороне улицы, то спрятали А
гату у себя в подвале. Сквозь кружева занавесок Габриэль видела, как семь
ю Агаты затолкали в кузов грузовика. Там были три маленькие девочки, не ст
арше двенадцати лет, два мальчика Ц пятнадцати и шестнадцати, и отец с ма
терью. Казалось, что комендант забыл, что еврейская семья, которую он долж
ен был забрать, чтобы потом отправить в концлагерь, должна состоять из во
сьми человек. Он устал. Это была четырнадцатая семья, которую они «брали»
этой ночью. Он знал, что тут должно быть несколько детей, и так оно и было. Вы
полнив свой план па ночь, он мог теперь пойти и хорошо провести время.
Грузовик отвез Гинзбергов вместе с другими еврейскими семьями во време
нный лагерь около Парижа. Там они присоединились к нескольким сотням дру
гих и вскоре были отправлены поездом в Бухенвальд. Больше о них никто ник
огда не слышал.
Прячась в подвале семьи Прентан, восемнадцатилетняя Агата постепенно п
ривыкала жить среди пауков и тараканов; среди покрытых плесенью зловонн
ых канализационных труб; среди крыс и мышей, испытывая невыразимый ужас,
который рождало ее богатое воображение. Ей дали запас свечей, сказав при
этом, чтобы она бережно их расходовала. Еду Габриэль приносила в основно
м по утрам, когда неуверенные шаги последних пьяных немцев затихали на в
ымощенных булыжником мостовых. Только тогда Агата позволяла себе зажеч
ь свечу, перекусить и провести несколько драгоценных часов за чтением в
глубине своей «могилы». Изредка, принеся еду, Габриэль торопливо рассказ
ывала ей последние военные новости, плохие или хорошие, и порой спрашива
ла, как она себя тут чувствует. Габриэль безумно боялась долго разговари
вать с Агатой. Она верила, что стоны и даже пол имеют уши, и поэтому сводила
беседу до минимума. Агата могла помыться только раз в неделю, когда Габри
эль посылала ей вниз таз теплой воды, и вскоре одежда на ее щупленьком тел
е превратилась в грязные тряпки. Еще никогда ее голова не чесалась так си
льно, что она не могла остановиться. Она ловила вшей у себя под волосами и
с треском давила их ногтями, как орехи.
По мере того, как день стал превращаться в бесконечную ночь, мозг Агаты по
грузился в свой собственный мир. За исключением того времени, когда горе
ли свечи, в подвале царила темнота, было ужасно холодно и сыро; пожалуй, ед
инственным ее утешением были книги.
И если ее тело страдало от недостатка еды, то мозг не страдал. Дедушка Габр
иэль был продавцом книг, он специализировался на редких книгах, и подвал
был буквально забит томами в кожаных переплетах. Здесь были Бальзак, Мол
ьер, Расин и Виктор Гюго; поэмы Байрона, Шелли, Вольтера, Бодлера и Роберта
Браунинга; развлекательные приключенческие истории Александра Дюма и
Райдера Хаггарда Ц все они были сложены в высокие стопки в сыром подвал
е. Пусть они лучше будут покрыты плесенью, говорил дедушка, чем попадут в р
уки немцев. В бесконечные ночи, проведенные в одиночестве, Агата прочита
ла сотни книг, молясь, чтобы кончилась оккупация.
Агата занималась балетом с детства, и ее мечтой было стать примой. Чтобы н
е сойти с ума, она часто танцевала в темноте, неистово кружась и изгибаясь
, тихо напевая музыку из «Лебединого озера» и «Жизели».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63