Если вспомнить, как отреагировал тогда сам Лонгвиец, Ц пророчество име
ло все шансы сбыться в его пользу. Если этот шефанго и впрямь умеет играть
ся с вероятностями.
Нет, об этом лучше даже не думать. Так недолго и до того, чтоб почувствоват
ь себя куклой на ниточках. А этого ощущения, однажды пережитого, оказалос
ь вполне достаточно, чтобы не желать повторения. Если уж тобой играют в ку
клы, пусть это делает кто-нибудь, не уступающий по уровню прежнему куклов
оду. Тот был вроде как сам Сатана, мать его, гребаный Творец… и на меньшее Т
ир фон Рауб теперь не согласен.
А Лонгвиец утверждал, что Мастером может стать любой. Что любого можно на
учить летать Ц научить танцевать, Ц что все зависит только от целеустр
емленности и силы воли ученика и учителя. А еще Лонгвиец не признавал ник
акого барьера. И складывалось впечатление, что для него не существует та
ких понятий, как «талант» или хотя бы «предрасположенность». Обманчивое
впечатление Ц Тир понял это, хоть и не сразу. На словах все выглядело прос
то: можно научить любого. На практике же отнюдь не всякий мог научиться. Та
лант был тем топливом, которое питало стремление стать Мастером, талант
был огнем, который сжигал в ученике все, препятствующее стремлению к цел
и, талант был стержнем, не позволяющим сломаться и отступить, и был крылья
ми, на которых, в конце концов, ученик поднимался в небо.
Если таланта не было Ц ученик сдавался еще во время испытаний.
Поэтичность сравнений естественна для шефанго, но оказалось, что она еще
и заразна. Сообразив, что вереницу поэтических образов породило его соб
ственное воображение, Тир только вздохнул. Это же надо Ц заразиться поэ
тичностью от Лонгвийца. От шефанго, в котором поэзии меньше, чем в опасной
бритве.
В описание испытаний он ухнул с головой, отключившись от внешнего мира н
астолько, что к реальности его вернул лишь Гуго, прискакавший с очередны
ми полутора тысячами вопросов.
Испытания Ц методика, которой так не хватало. Процесс отбора учеников, п
озволяющий из множества соискателей выбрать тех, кто сможет стать Масте
ром. Формулирование принципов этого отбора у самого Тира продвигалось к
райне медленно. Не хватало данных, слишком мала была выборка. И можно скол
ько угодно повторять себе, что Лонгвиец писал это не для него, а для своих
учеников, таких же Мечников, но разве для них он расширил описание, собрал
и выделил аспекты, общие для всех: Мечников и художников, музыкантов, и поэ
тов, и оружейников, и магов, и пилотов? Нет. Ученикам Лонгвийца это было не н
ужно. Мечники, они учили Ц если учили Ц себе подобных. Обобщение было нео
бходимо Тиру фон Раубу.
И Тир почти видел насмешливую ухмылку, всплывающую за ровными строчками
записей на экране мнемографа. «Так кто же из нас пожалеет о твоем обещани
и, а, Черный?» В насмешке не было яда и не было злорадства. Фантазия Тира поз
воляла разглядеть там нечто гораздо худшее: терпеливое и спокойное ожид
ание.

Фой де Трие вернулся в Лонгви. А спустя три дня на склад почтового отделен
ия «Антиграва» пришла посылка. На имя Тира фон Рауба. Контейнер, длиной в в
уаш, высотой Ц чуть меньше хиррзи. Пять на два метра, если метрическую сис
тему вспоминать. Ничего такая посылочка, почтовые службы надорвались бы
, пожалуй, телепортом доставлять. Тем не менее, контейнер пришел именно че
рез телепорт, а печати с золотой розой в белом круге указывали на отправи
теля, весьма вольно относившегося к правилам телепортационной почты.
Лонгви. Ага. Печатей на пломбах было по две. Одна Ц лонгвийская, вторая Ц
с черной кошачьей головой в синем треугольнике Ц личная печать барона.
Кое-кого из нестареющих, помнивших былые времена, эта кошка до сих пор вго
няла в суеверный страх. Тир страха не испытывал, но подвох заподозрил. Нич
его хорошего он от Лонгвийца не ждал, даже несмотря на то, что тот не однаж
ды помогал ему. Точнее Ц именно поэтому.
И все же, несмотря на хорошо развитую подозрительность, вскрыв контейнер
, он забыл об осторожности. Внутри было оборудование, о котором мечталось
последние десять лет. Тренажеры, генераторы защитных полей, а кроме этог
о, Ц Тир о подобном даже не мечтал, потому что никогда о таком не слышал,
Ц терминал, с которого можно было полностью контролировать двадцать че
тыре болида, как настоящих, так и иллюзорных. Терминал, позволяющий модел
ировать реальный воздушный бой, при необходимости Ц брать на себя управ
ление любой из включенных в сеть машин или всеми машинами сразу, следить
за полетом как извне, так и изнутри Ц из кабины любого выбранного болида,
поддерживать связь с пилотами… и еще до черта всего.

ГЛАВА 7

Любовь Ц она не может быть об
узой.
Иначе это просто не любовь.
Светлана Покатилова


Казимира пригнало в «Антиграв» неуемное любопытство.
Он предпочел считать любопытство беспокойством. В конце концов, мало ли
что мог прислать Лонгвиец… может, контейнер под завязку забит какой-ниб
удь химией, воспламеняющейся при контакте с воздухом. А Тира, после того к
ак его Катрин чуть не спалила, беречь от огня надо с удвоенной силой.
Но самого себя ведь не обманешь. И Тира не обманешь.
Ц Ты сейчас мурлыкать начнешь, Ц ядовито заметил Казимир.
Ц А-ага. Ц Тир просматривал опись оборудования и не обращал на князя вн
имания.
Ц Бойтесь данайцев, дары приносящих.
Ц Ага. Посмотри. Ц Он сунул в руки Казимира дгирмиш с описью. Ц И возрад
уйся. «Дроздам» это тоже пригодится.
Ц «Драконам»!
Ц И «Драконам».
Ц Суслик…
Ц Да? Что случилось?
Видимо, Тир услышал что-то в его голосе. Тут же сбросил маску благодушной
рассеянности. Черный взгляд потеплел, и Казимир был признателен за такое
проявление внимания. Сейчас Ц признателен. В обычном состоянии Ц разо
злился бы, потому что это он должен беспокоиться и заботиться. Беспокойс
тво и забота Ц прерогатива сильного.
Ц Ты собрался учить молодежь? Ц спросил Казимир.
Ц Я уже двенадцать лет учу молодежь.
Ц Ты собрался учить по-настоящему. И не одно, и не два поколения. Тир, как д
олго ты собираешься здесь оставаться?
Ц Пока не убьют. Что произошло?
Ц Ничего, Ц Казимир положил дгирмиш, Ц ничего нового. Я не могу отсюда в
ыбраться. Из этого мира нет выхода. Мы заперты здесь, мы попали в ловушку.
Ц Это не новость.
Он действительно не был ни удивлен, ни расстроен. Он сказал когда-то, что е
му интересно будет посмотреть, сможет ли Казимир уйти из Саэти, и, видимо,
это не было вызовом, попыткой поймать «на слабо», а было именно интересом.
Любопытством. Просто.
Он не понимал, что значит невозможность покинуть мир.
Ц Я большую часть жизни провел, понятия не имея о том, что миров больше од
ного, Ц напомнил Тир. Ц Я и сейчас не уверен, что Саэти Ц это какой-то там
«другой мир». Саэти вполне может оказаться одной из планет в пределах на
шей галактики. И Земля, с которой ты родом, Ц тоже.
Ц Чушь!
Ц Вы же не исследуете космос, так откуда тебе знать?
Ц Ты как слепой, Ц Казимир не злился, он вообще не понимал, что сейчас чув
ствует, Ц закрываешь глаза на очевидное. Ты же знаешь, что я Ц дракон. Мне
не нужно исследовать, чтобы увидеть разницу между мирами.
Ц Почему ты ищешь поддержки именно у меня? Ц Тир смотрел снизу-вверх, а п
оказалось, что смотрит сверху. Мимолетное впечатление, наваждение. Мельк
нуло и ушло. Одно из проявлений его сверхъестественной натуры. Ц Казими
р, я не умею поддерживать и утешать не умею. Я могу только забрать эмоции. Н
о тебе это не нужно.
Ц Тебе никогда не хотелось найти других таких же? Ц Казимир подавил жел
ание, как следует встряхнуть его. Ц Ты никогда не чувствовал себя одинок
им, бесконечно одиноким от того, что ты Ц единственный, других таких нет и
никогда не будет?
Ц Я нашел. Эрик, старогвардейцы, Фой де Трие Ц они такие же, как я.
Ц Нет.
Ц Разве?
Ц Тир, бога ради, да неужели же ты не понимаешь! То, что они умеют выделыват
ь разные кульбиты в небе, не делает их ровней тебе. То, что они Мастера, не де
лает их нелюдями. Такими, как ты. Или как я. Здесь нет никого, равного нам. На
всей планете Ц никого. Здесь таких, как мы, убивают.
Ц Таких, как я, везде убивают. Это нормально.
Ц Если бы мы вернулись, Ц устало произнес Казимир, Ц в мой мир, на мою ро
дину, Тир, я дал бы тебе защиту, и убежище, и возможность убивать, сколько за
хочешь. Я дракон. Мне приносят жертвы. И ты мог бы летать.
Ц У вас не летают.
Ц Нет. Но ты мог бы. Тебе не было бы никакого дела до людей. Мы с тобой разно
й породы, но мы равны, а они Ц никто в сравнении с нами.
Ц Ты говорил, что научился уважать людей.
Ц Только до тех пор, пока они не воображают о себе больше, чем им позволен
о! Но ты же просто не слышишь меня, правда?
Не слышит. Кем бы он ни был, сколь бы чудесная кровь ни текла в его жилах, он
вырос среди людей и исковеркан людьми по их образу и подобию. Он не понима
ет, что это невозможно, это унизительно и больно Ц дарить смертным чудес
а, которых они недостойны.
Казимир никогда не поставил бы свое искусство на службу Эрику. При всем у
важении к этому смертному он всего лишь развлекался, играл в чужие игры п
о чужим правилам. Эрик недостоин того, чтобы ему служил дракон. И того, что
бы ему служил… кто? Тира считают демоном, но кто он на самом деле? Ц в любом
случае того, чтобы ему служил Тир фон Рауб, Эрик тоже недостоин. Но Тир не з
нает об этом, не подозревает, он готов оставаться здесь, выполнять приказ
ы, отдавать Эрику всего себя. И это не закончится, пока его не убьют.
Это злило Казимира давно, уже не первый год. Сейчас он понял, что Тир дейст
вительно готов служить Эрику до самой смерти. И разозлился? Расстроился?
И то и другое, пожалуй. Пожалел этого несчастного, искалеченного людьми д
емона, взбесился из-за невозможности донести до него то, что казалось оче
видным.
Чего ему хотелось? Надежды! Хоть какой-нибудь. Хоть на что-нибудь. Драконы
не попадают в капкан, на драконов не ставят силки, поэтому драконы не знаю
т, что делать, попав в ловушку. А Тир Ц знает. Вся его жизнь Ц это поиск вых
ода из ловушек, расставляемых на него людьми. Саэти пленил дракона, но по с
илам ли Саэти удержать существо, сумевшее вырваться из преисподней? Како
й мир выдержит, если Тир начнет рваться на свободу?
Непонятно только, как объяснить ему, что свобода лучше рабства, даже если
рабство Ц добровольное.
Ц Пока ты привязан к ним, ты не летаешь, Ц сказал Казимир. Ц Пока ты живе
шь, как человек…
Ц Заткнись, а? Ц Голос Тира прозвучал неожиданно зло.
Казимир много бы дал сейчас за то, чтоб понять, что именно в его словах выз
вало такую реакцию. Но, увы, он не силен был в толковании чужих чувств и мыс
лей, а вот Тир, тот виртуозно умел играть в такие игры. И Тир мгновенно взял
себя в руки. Улыбнулся.
Ц Я живу как человек последние шестнадцать лет, и ты, кстати, тоже. Почему
вдруг это стало тебя беспокоить?
Ц Потому что игра перестала быть игрой. Это уже не развлечение, не забава
, этот мир Ц единственная доступная реальность.
Ц Я никогда и не играл.
Ц Это уж точно. Ты ведешь себя так, как будто все по-настоящему, тем унизит
ельней и обидней твоя служба смертным. Еще раз говорю тебе, Тир: они Ц ник
то. Я могу защитить тебя. Я не позволю тебя убить. И мне, в отличие от них, нич
его не надо взамен.
Ц Правда?
За издевку в голосе Казимир готов был его ударить.
Не ударил. Как обычно Ц не поднялась рука.

Дара захотела пройти процедуру омоложения. Дорогое удовольствие Ц Сам
ат Гахс оценивал его в десять тысяч олов. Столько же стоил скоростной бол
ид. Но у Дары были эти деньги.
Плохо.
Она не зависела от Казимира в материальном плане, но зависела от него душ
ой. Любила. До сих пор. А он? Увы, нет. Он мог играть до бесконечности, однако к
ак только игра стала обязанностью Ц как только он понял, что обязан люби
ть, потому что ему некуда деться, Ц это стало тяготить. Драконы любят тол
ько драконов, только равных себе. Может быть, если есть женщины той же кров
и, что и Тир, Казимир мог бы полюбить такую женщину, но он не мог по-настояще
му, всерьез, связать свою жизнь со смертной.
Играть в любовь к Даре было интересно, Казимир верил, что любит ее. И ждал, к
огда она умрет, чтобы еще какое-то время играть по принятым здесь правила
м, играть в бессмертного, потерявшего любимую. Но омоложение означало, чт
о Дара из тридцати пяти лет шагнет обратно в двадцать. Отвоюет у смерти ми
нимум полтора десятилетия. На самом деле Ц больше. Она вернет не только м
олодость, но и здоровье. И никто не помешает ей повторять процедуру снова
и снова. Хватило бы денег. А Гахс не откажет, про Гахса говорили, что он пода
рил людям бессмертие.
И неважно, что стоило бессмертие дороже, чем большинство людей могли зар
аботать.
Гахс бесплатно лечил самые сложные болезни, восстанавливал потерянные
конечности, практически возвращал пациентов с того света. За все это ему
прощали расценки на процедуры омоложения. За это, а еще за то, что его учен
ики работали в клиниках по всему миру и лечили всех, кто нуждался в помощи
. В отличие от них, выпускники Вотаншилльского института только в самых к
райних случаях опускались до работы с простыми смертными.
Дара может стать бессмертной. Казимир не способен вырваться из Саэти. Эт
о означает, что он прикован к Даре, прикован к Себастьяну, и то, что он сам на
дел на себя эти цепи, не уменьшает их тяжести.
Езус, да это же просто-напросто нечестно! Почему Тир с такой легкостью рас
поряжается судьбой и жизнью своей женщины? Почему его сын родился волшеб
ным созданием, ничего не унаследовав от смертной, ставшей его матерью? За
какие заслуги Тира наградили истинным наследником? За какие грехи Казим
ира обязали растить смертного ребенка, в котором нет ни капли отцовской
крови?
И что со всем этим делать?
Ц Так вот в чем проблема!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56