- Значит, вы скажете своим, чтоб они от меня отстали? - спросила
Элистэ, радуясь появившейся надежде.
- Ну-ну, не совсем. Попрошайничество в Шеррине остается
исключительным правом Нищего братства, таков закон Если хочешь доить на
улицах, ты должна вступить в Братство, а это не так-то просто. Братство не
может принимать лишних людей, иначе остальным меньше достанется. И все же
тебе мы, пожалуй, местечко выкроить сможем.
- Как? Вы примете меня в Нищее братство?
- Может быть. Но не обольщайся Если это и произойдет, то лишь в
порядке исключения. В твоем случае, как мне кажется, это оправдано. За
тобой, милочка, следили не один день, и все наблюдавшие единодушно
отметили, что ты умеешь потрясающе себя подавать. Молящий взор красавицы в
беде, безмолвный намек на лучшие времена, что знала бедняжка, - все это
действует безотказно. А прием с окровавленным платочком - это вообще
восхитительно, тут чувствуется настоящая профессионалка. В прирожденных
талантах тебе нельзя отказать. Такие способности заслуживают дальнейшего
развития, поэтому мы готовы принять тебя в наше Братство.
- Ой, как же это?
Мысли теснили одна другую. Она, Возвышенная Элистэ во Дерриваль, - и
вдруг законная попрошайка? Унизительно, нестерпимо. Однако, с точки зрения
здравого смысла, предложение не так уж и плохо. Она все равно побирается,
по крайней мере в настоящее время, и если занятие это будет признано за
нею, ей нечего опасаться. Противостоять Братству она никоим образом не
может, поэтому лучше вступить в него. Шерринские нищие бывали повсюду, все
видели и знали. В столице для них не было никаких тайн. Нищее братство
могло знать о другом тайном ходе, или ином пути через кордоны, или о
способе обмануть Чувствительницу Буметту. Вдруг Элистэ удастся выбраться
из Шеррина и присоединиться к другим Возвышенным в Стрелле или
возвратиться в Дерриваль, где чары дядюшки Кинца надежно защитят ее от
крайностей революционного энтузиазма? Нет, в общем и целом совсем неплохая
мысль.
- И что от меня потребуется, господин?
- Поклясться, что будешь соблюдать наши законы, подчиняться им и
хранить в тайне. Считаться с привилегиями и правами на участок коллег по
Братству. В свою очередь, тебе тоже выделят участок, и в его границах ты
станешь полной хозяйкой. Раз в неделю ты будешь передавать пятую часть
всего полученного моему личному представителю...
- Не много ли - целую пятую часть?
- Административные расходы, милочка, они ведь немалые. Впрочем,
процент отчисления установлен раз и навсегда, тут не о чем спорить. И не
советовал бы тебе пытаться утаить что-либо от заработанного, это сразу
станет известно. Если что неясно, попроси объяснить Безносую Флаут или
Косомордого Брионна. Они дадут тебе добрый совет.
- Слушаюсь, господин.
- Вот и умница. И раз уж мы пришли к взаимопониманию, остается лишь
уточнить некоторые мелочи и подобрать участок. Я полагаю - в каком-нибудь
состоятельном квартале, где ты, болезненный увядший цветочек, сумеешь
собрать наилучшую жатву. Там твой образ Чахоточной Гризетки тронет не одно
сострадательное сердце. Впрочем, однако, - протянул Лишай, словно эта
мысль только что пришла ему в голову, - боюсь, как бы мы с тобой не
продешевили Вот я приглядываюсь к тебе - и за грязью, тряпьем и сероватой
бледностью недоедания различаю куда большие возможности. Если тебя отмыть,
прилично одеть и с неделю покормить - интересно, что предстанет нашим
взорам? Мы, пожалуй, найдем для тебя промысел повыгодней, чем дойка. Да, я
просто в этом уверен.
- Что вы хотите сказать?
- В Крысином квартале мадам Доу потакает вкусам безбедных студентов,
которые любят разнообразие - по части женского пола. И мадам, увы,
постоянно требуются новые девушки. С другой стороны, в "Медовых сотах",
что по Кривому проулку, клиенты, понятно, немолоды, зато посолидней, люди
степенные и при деньгах. Если там есть вакансия, то ты заработаешь много
больше.
Элистэ насторожилась: и этот из тех же сводников. Сколько же их на
свете! Не меньше, чем клопов, - и такие же мерзкие, ненавистные. Ох, как
ей хотелось бросить в лицо этой горе передержанного теста все, что она о
нем думает, - как раньше бросила в физиономию Прилька. Но на сей раз она
не могла себе такого позволить, поэтому ограничилась простым:
- Нет, господин, это мне как-то не по душе.
- Привыкнешь, куда тебе деться?
- Мне бы сподручней доить, коли вы, господин, не против.
- Ну, малышка Кэрт, это не тебе решать.
- Значит, моего слова тут никто и не спросит, мастер Лишай?
- Если ты принесешь клятву Братству, то примешь наше решение без
всяких споров, оговорок и возражений.
- А если ваши решения мне не по нутру?
- Придется смириться, милочка. А поскольку другого выхода у тебя нет,
то ты смиришься.
И он уставился на нее своими красными глазами. Элистэ даже удивилась
- сколько холода может излучать взгляд таких накаленных глаз, и внезапно
до нее, словно впервые, дошло, что кроется за насмешливой учтивостью
Лишая. Вот тут она по-настоящему испугалась и сказала уверенно, но тихо и
как бы с мольбой:
- Мастер Лишай, прошу, назначьте мне участок для дойки, а больше мне
ничего не надо.
- Что тебе надо или не надо, дитя мое, - несущественно. Чем скорее ты
это поймешь, тем лучше. Довольно пререканий! Соглашайся - и делу конец.
Согласиться? Исключено! А выбор? Выбора нет. Отказаться сразу -
нельзя. По выражению его глаз Элистэ поняла, что с ним лучше не спорить.
Нужно оттянуть решение. На время. На сутки. На час. В надежде на чудо.
- Вы уж дайте мне поразмыслить, господин мой! - попросила она.
- Вот как? Любопытно. - Лишай, раздумывая, прижал губку к очередной
язвочке, и Кровавый ручеек устремился вниз по его бледным безволосым
телесам. - Ладно. Даю тебе двадцать четыре часа, и если за это время не
получу от тебя согласия, то считай, что я тебе ничего не предлагали впредь
не предложу. Ясно?
- Но как мне с вами связаться? Я даже не знаю, где нахожусь.
- Шепни первому встречному нищему, и я тут же узнаю.
- Понятно, господин мой. С вашего дозволения, мастер Лишай, мне бы
сейчас уйти.
- Тебя проводят, - сказал он и звякнул колокольчиком.
Дверь открылась, вошел один из ее похитителей. Элистэ позволила
завязать себе глаза, хотя все в ней кипело от гнева. Во мраке раздался
обольстительный голос Лишая:
- Не ошибись, малышка Кэрт. Подумай о сегодняшнем дне и о том, что
ждет тебя завтра. А пока будешь думать, прими мой совет - не смей просить
милостыню. Попробуешь - пожалеешь. Понятно?
Элистэ утвердительно кивнула.
- Прекрасно. Надеюсь, мы с тобой еще свидимся, милочка. Рад был
познакомиться.
Она не сумела заставить себя ответить, что тоже рада, сделала
короткий книксен в сторону ванны и позволила сопровождающему отвести себя
вниз и вывести из дома. На улице у нее от холода разом перехватило
дыхание. В кабинете Лишая было так тепло, что Элистэ совсем забыла про
зиму с ее безжалостным ветром и предательским льдом под ногами. Из-за
повязки она ничего не видела, спотыкалась, скользила и была вынуждена
опереться на руку своего бывшего похитителя. Он вел ее кривыми переулками,
несколько раз сворачивал и вдруг исчез, словно безмолвно растворился в
воздухе.
Сорвав повязку, Элистэ растерянно огляделась. Она находилась в
каком-то незнакомом безлюдном тупике. Доходные дома по обеим сторонам
имели обшарпанный и убогий вид. Она наверняка все еще пребывала в Восьмом
округе, значит скоро найдет дорогу. Элистэ выбралась из тупика, прошла
переулком и оказалась на улице Водокачки. В двух сотнях ярдах впереди
маячила угрюмая громада ночлежки Воника. Элистэ нерешительно потрогала
лежавшие в кармане шесть бикенов. Если она потратит их на ночлег, то
завтра не на что будет купить еды; просить милостыню ей строжайше
запрещено. С другой стороны, ночь обещала быть особенно суровой. Ветер
неистово завывал и пронизывал насквозь. Элистэ вот уже несколько дней
беспокоил кашель - не судорожные спазмы Чахоточной Гризетки, до этого не
дошло, но кашель упорный, временами сопровождающийся легким
головокружением. Она не могла позволить себе свалиться с тяжелым недугом.
Пока девушка раздумывала, пошел снег. Ветер бросал ледяные хлопья прямо в
лицо, и это решило дело.
Ночь она провела в "Радушии и тепле у Воника", а на рассвете покинула
зловонный кров. За ночь снег преобразил грязную столицу, теперь она являла
взору сказочное зрелище, если, понятно, любоваться им из окна теплой
квартиры. Только что поднявшееся над крышами солнце расцветило снежный
покров хрустальными блестками. Свежий сухой снежок похрустывал под ногами,
как пончик с ганцелем с пылу с жару. Еда. Еда. Наступило еще одно морозное
утро, не предвещавшее ничего хорошего.
Элистэ тащилась по улице Водокачки, предаваясь размышлениям о своей
горькой судьбе. Всего день, чтобы принять решение. Лишай ждет ответа.
Отказаться от его предложения было бы безумием, но и согласиться с ролью,
которую он отводил ей в своих планах, было выше ее сил. Она не могла
выбраться из Шеррина, а оставаясь в столице, обрекала себя почти на верную
смерть от голода. Она в западне, ей грозит гибель - и выхода нет. Мысли ее
вращались по замкнутому кругу.
Потеряв надежду, Элистэ уже не понимала, куда ее несут ноги. Очнулась
она в начале улицы Винкулийского моста, чуть ли не в тени "Гробницы".
Прямо перед ней лежал древний мост, покрытый снегом; по нему уже катили
экипажи и повозки. За мостом располагался Набережный рынок со своими
лавками и рядами телег. Как знать, может, ей повезет стащить у
какого-нибудь фермера репу-другую. К тому же при мысли о том, что между
нею и Лишаем пролегает река, хотя река и не представляла собой никакой
защиты, на душе все равно становилось спокойнее. Элистэ двинулась вперед,
и в тот момент, когда ступила на мост, неожиданно увидела выход из всех
своих бед. Выход простой - и самый бесповоротный. Слегка нахмурясь, она
словно во сне подошла к каменному парапету и устремила взгляд вниз.
Сегодня река была полноводной, течение - быстрым; во взбаламученных бурых
водах кружились льдины и мусор. Она сразу пойдет ко дну, и наступит конец
страху, отчаянию, холоду и голоду. Лишаю не удастся осквернить ее и
продать.
Спасение. На секунду она едва не поддалась соблазну. Нет, разумеется,
не сейчас. На мосту полно народу, люди увидят, как она прыгнет, и
какой-нибудь непрошеный герой, чего доброго, еще кинется ее спасать. А вот
позже, ближе к ночи, когда не будет свидетелей...
Она ясно представила все это и даже почувствовала: бросок с парапета,
- напор морозного воздуха, - юбки и плащ вздуваются колоколом; ужасное,
беспомощное, набирающее скорость падение; и кошмарный, неотвратимый миг
раскаяния. Удар о воду - при такой высоте это будет как удар о землю;
затем вниз, вниз, вниз, в жуткую темень и обжигающий холод. Агония,
спазмы, инстинктивная борьба тела за жизнь - слепая, отчаянная, неистовая,
в ее угасающем сознании она растянется на много часов. И в завершение -
ощущение врывающейся в легкие ледяной воды, последний ужас...
Элистэ содрогнулась. Живое воображение, которое ее, как правило,
развлекало и отвлекало, иной раз могло сыграть с ней злую шутку. Она
обеими руками оттолкнулась от парапета.
Медленно одолев мост, Элистэ пришла на рынок. Горы еды, открывшиеся
взору, заставили ее забыть обо всем на свете. Там был хлеб -
свежевыпеченные булки. Она бочком подобралась к прилавку. Но торговца
насторожил ее голодный вид, и он не спускал с нее взгляда. Попробуй стащи
- заорет на весь рынок... Бесполезно. Она поплелась дальше.
Картофель, лук, грецкие орехи, сушеные фрукты, солонина - еды полно,
и торговцы ревниво ее стерегут. Ей не удавалось даже подойти к прилавку:
каким-то шестым чувством торговцы улавливали ее намерение и все как один
гнали прочь. От унижения у Элистэ горели щеки, но голод упрямо толкал ее
вперед. Она двигалась вдоль внешней границы рынка и примерно через час
оказалась на дальнем его краю. Тут ей, наконец, улыбнулась удача - у
рыбного прилавка покупатель и продавец вели самозабвенный торг. Продавец
стоял к ней спиной, рядом с бочонком копченых сельдей. Уложенная
крест-накрест, рыба восхитительно переливалась на солнце. Элистэ осторожно
подкралась и схватила самую верхнюю. Торговец ничего не заметил, но
покупатель поднял крик. Элистэ бросилась бежать со всех ног, увертываясь и
лавируя среди прилавков с ловкостью заправского уличного мальчишки.
Торговец, понятно, не мог оставить свой товар без присмотра, чтобы
погнаться за нею из-за одной селедки, но все равно было страшно.
Поблизости могли оказаться жандармы, а уж они-то наверняка бы пустились в
погоню. Элистэ даже не решалась оглянуться.
Когда она наконец выдохлась и остановилась, Набережный рынок остался
далеко позади. Элистэ очутилась в совсем незнакомом квартале. Если память
ей не изменяла, то она впервые в этом добропорядочном округе, где
проживали горожане со средним достатком. Магазины, дома, лица - решительно
все было ей незнакомо. Прекрасно. Значит, и ее тут никто не знает. Здесь
она не привлечет внимания. Она смахнула снег со ступенек первого
попавшегося парадного, села, отдышалась и съела краденую рыбу. Когда
чувство голода немного утихло, Элистэ поднялась и пошла восвояси. Забытые
на время беды вернулись к ней с новой силой, отравляя своим дыханием все
ее мысли. Уйдя в себя, она брела, не глядя по сторонам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115