Твой друг намеренно ослушался и поэтому должен
понести наказание. Ему не сделают слишком больно, а если это научит его
правильно себя вести - всем будет лучше. Разве непонятно?
- Зен не сделал ничего плохого. - Способности Стелли к пониманию
сказанного оказались совсем никудышными. - Его нельзя бить. Он этого не
выдержит.
- Боюсь, ему придется потерпеть. Если он не глуп, для него это будет
хорошим уроком, тем дело и кончится.
- Вы не понимаете.
- Что ты сказала? - Элистэ опять больше изумилась, чем рассердилась
на невероятную дерзость служанки.
- Вы не понимаете. Зена нельзя бить, он этого не выдержит. Он слабый.
Он не такой, как большинство из нас и не вынесет оскорбления.
- Оскорбления? Ты сама не знаешь, что говоришь! Ты и вправду глупа.
- Конечно. Вы одна здесь умная... госпожа.
Похоже на сарказм? Да как она смеет! Трудно сказать определенно, но в
любом случае - это слишком мелкий повод для волнения.
- Вот я и говорю, Зен всегда был хиленьким, - продолжала Стелли с
непривычной откровенностью. - Он тощий, кожа да кости, живот у него
больной, он и жару-то в поле не выдерживает - сразу в обморок падает.
- Меня не интересуют подробности.
- Он совсем слабый и побоев не выдержит. Вот я и подумала... - Было
видно, как трудно Стелли просить о чем-нибудь, но она пересилила себя и
мужественно продолжила: - Я и подумала, может, вы попросите вашего отца
обойтись с Зеном помягче. Попросите, госпожа.
- Ну, не знаю. Все не так просто. - Заинтригованная, Элистэ
повернулась в кресле и посмотрела в лицо служанке. - Начнем с того, что
отец рассержен и вряд ли послушается моего совета. И кроме того, я не
уверена, что это будет правильно. Может быть, пусть лучше парень получит
урок сейчас...
- Он уже получил его, госпожа. Он все понял, можете не сомневаться.
- Какая уверенность! Ты так хорошо его знаешь?
- Он мой жених.
- Да? - Элистэ удивленно уставилась на служанку. Оказывается, угрюмой
Стелли не чужды человеческие чувства. При этом неожиданном открытии Элистэ
обнаружила, что былая враждебность сменилась симпатией. - Я и не знала,
что ты обручена.
- Мы с Зеном сговорились месяца два назад, госпожа. На прошлой неделе
управляющий передал нам, что его светлость не возражает против брака, и я
уж подумала, что наши мытарства закончились. А теперь вот на тебе. -
Обычная наглость служанки исчезла почти бесследно. Сейчас Стелли казалась
чуть ли не обаятельной. - У Зена и в мыслях-то ничего дурного не было, он
ведь мечтатель. О нем надо заботиться.
- Вот как? Никогда бы не подумала. - Элистэ преисполнилась
сочувствия. - Посмотрим, что можно сделать.
- Так вы замолвите словечко за Зена, госпожа?
- С радостью.
Лицо служанки расплылось в счастливой улыбке, и она сразу стала
выглядеть на несколько лет моложе.
Элистэ добавила:
- Рано еще радоваться, Стелли. Отец разгневан, он может и не
послушать меня. Но я сделаю все что смогу - это я тебе обещаю.
- Большего я и не прошу, госпожа. Вы так добры, так добры. - Стелли
явно была удивлена. - С вашей помощью и с помощью моего брата Зен
выберется из этой передряги.
- Твоего брата? Что собирается делать Дреф?
- Он обещал поговорить с маркизом.
- О, лучше ему этого не делать.
- Почему? Дреф умеет убеждать.
- Да, конечно, тут ему почти нет равных. Но сейчас не время.
Понимаешь... проблема в том... - Было непривычно и странно объяснять
служанке положение дел, но в данном случае это казалось вполне нормальным.
- Сейчас мой отец считает, что вашим людям грамотность не нужна, что ее
следует совсем запретить. Ну, конечно, в случае с Дрефом уже поздно
что-либо запрещать. Дреф прочел почти столько же, сколько я...
- Больше, - беззвучно, почти неосознанно произнесла Стелли.
- Но нет смысла напоминать об этом маркизу именно сейчас - так мы
только ухудшим дело. Дрефу лучше затаиться на время. Ты меня понимаешь?
- Очень хорошо понимаю, госпожа, но боюсь, что уже поздно. - Элистэ
подняла брови, и Стелли пояснила: - Дреф твердо решил поговорить с
маркизом. Он уже идет. Он будет здесь с минуты на минуту.
Машинально Элистэ поднялась и шагнула к окну, но тут же остановилась,
осознав свою ошибку. Ее спальня находилась в передней части дома, окна
смотрели на ухоженную лужайку и длинную, обсаженную деревьями подъездную
аллею, ведущую к парадному входу, который предназначался для членов семьи
и почетных гостей. Дреф, конечно, пойдет с черного хода; она не увидит
его, если будет смотреть отсюда. Она обернулась и взглянула на Стелли.
Элистэ нельзя было назвать маленькой, но служанка возвышалась над ней на
полголовы - необычное явление для мест, где высокий рост обыкновенно
сопутствовал высокому происхождению. Кроме того, сильная, хорошо сложенная
Стелли казалась почти величественной: горделивая осанка, широкие плечи и
такие внушительные пропорции, что худенькая, изящная Элистэ рядом с ней
выглядела прямо-таки воздушной. Было несколько досадно, что служанка
смотрит на свою госпожу сверху вниз. Получалось более чем дерзко, даже
как-то угрожающе, во всяком случае, у Стелли. Но сейчас Элистэ не стала об
этом думать.
- Беги вниз, к кухонной двери, - приказала она. - Когда увидишь
Дрефа, скажи ему, чтобы уходил. Нет, подожди. - Она передумала, прежде чем
Стелли успела сделать шаг. - Оставайся здесь и зашей пеньюар, который ты
порвала. Я сама с ним поговорю. - Не произнеся больше ни слова, она
повернулась и быстро вышла из комнаты. Выждав минуту, Стелли преспокойно
отправилась вслед за ней.
Даже не удостоив вниманием жалобно тявкающего Принца во Пуха, Элистэ
поспешила через коридор, на стенах которого висели древние гобелены,
остатки средневекового прошлого, изображавшие воинственные подвиги
закованных в латы предков рода во Дерриваль; спустилась по скрипучей
лестнице с темными резными перилами в стиле прошлого века; миновала
комнаты для гостей, уютные, в старинном духе обставленные апартаменты;
прошла через огромную, веками не менявшуюся кухню, не обращая внимания на
изумленные взгляды бездельничавших судомоек; оттуда через грязный
крошечный чулан вышла на выложенную старым булыжником площадку, где слуги
имели обыкновение прогуливаться, когда в сезон дождей дорожки размывало и
они превращались в сплошной поток грязи. Сейчас сезон дождей уже
закончился. Стояло раннее лето, и горячий пыльный туман мягко стелился над
полями, пастбищами и виноградниками Дерриваля. Уже месяц, как установилась
чудесная погода. Дороги между замком и Шеррином совершенно высохли и
находились в идеальном состоянии для предстоящего путешествия в карете.
Что ж, так и надо. Разве не было совершенно естественно, что природа
приспособилась надлежащим образом к нуждам Возвышенных - своих самых
любимых творений?
Элистэ смотрела на юг, через плоскую зеленую лужайку, огороженную
дикорастущей живой изгородью из самшита. За изгородью раскинулся сад с
цветами, а дальше начинались распаханные полосами поля, тянувшиеся
насколько хватало взгляда. На юго-востоке возвышался лес. В тени его
огромных деревьев скрывался зеленый пруд, в котором водилась рыба. На
другом берегу пруда, почти не видном из замка, теснились дома, населенные
серфами; вдалеке же виднелись лесистые холмы - живописные и таинственные,
ибо считались прибежищем разбойников, вампиров и злых волшебников. Там же,
разумеется, скромно и уединенно обитал дядюшка Кинц. Известный философ
Рес-Рас Зумо утверждал, что в естественной обстановке, среди природы, у
человека проявляются его самые благородные качества. Подобные теории
неоспоримо подтверждались существованием Кинца во Дерриваля, самого
симпатичного и самого чудаковатого отшельника из Возвышенных. Говорили,
что в чародейной силе, присущей всем Возвышенным, ему нет равных. По
правде сказать, Элистэ об этом не задумывалась. Но она никогда не
сомневалась, что дядюшка был любящим, милым, добрым, наивным, как ребенок;
и потом, иногда он показывал такие забавные волшебные фокусы!
По направлению на юго-запад картина не так ласкала взор. Там можно
было увидеть аккуратные, крепкие постройки хозяйственных служб - конюшни,
сарай для экипажей, кузню, коптильню, курятник, сыроварню; за ними -
виноградники и винокурню И уж совсем вдалеке виднелась длинная ухабистая
дорога, бегущая по склону к маленькой унылой деревеньке, жители которой
платили подать маркизу во Дерривалю.
Спокойную неподвижность пейзажа нарушали лишь парящие в небе птицы да
крошечные фигурки серфов, работавших на дальних полях. Тут в проломе живой
изгороди возникла высокая стройная фигура, и Элистэ почувствовала, как
кровь потекла по жилам быстрее. Появление Дрефа сын-Цино всегда на нее так
действовало, хоть это и казалось нелепым. Впрочем, может, это и не так уж
удивительно. Дреф был очень занятным, просто очень. Серф, обладавший такой
невероятной сообразительностью и одаренностью, конечно же, заслуживал
неординарного к себе отношения. Именно благодаря этой своей живости ума
Дреф считался когда-то товарищем ее детства - ее, но не его, ибо он был
старше.
Четырнадцать лет назад, как раз когда Элистэ начала брать первые
уроки, об удивительных способностях десятилетнего Дрефа доложили маркизу
во Дерривалю. Мальчик умел складывать, вычитать, делить и умножать в уме
чудовищно длинные колонки цифр, причем ответ выдавал через секунду.
Несмотря на то, что у серфов отсутствует логическое мышление, необходимое
в математике, - Дреф обладал им. Посмотрев на картинку или набор
предметов, он впоследствии мог описать все с точностью, не оставлявшей
сомнений, что память его в совершенстве хранила увиденное. В три года он
уже знал все буквы и - что более важно - умел их складывать. Без
посторонней помощи, почти по наитию, он выучился читать и, казалось,
помнил все, что когда-либо прочел. В семь лет Дреф раздобыл перочинный
ножик и с его помощью соорудил состоящие из нескольких частей маленькие
механизмы, приводимые в действие ветром и водой. Он играл на флейте,
губной гармонике, окарине и органе, как сын Возвышенных. Он сочинял
мелодии, записывал их по одному ему ведомой системе, а потом исполнял свои
композиции на самых разных инструментах. Дреф лепил скульптуры из глины и
гипса, писал акварелью и темперой, умел ездить верхом и подковывать
лошадей, сочинять стихи, тачать сапоги, ловить и чистить рыбу, ставить
силки, вкусно готовить фазанов и мастерить игрушечные крепости. Короче, он
умел делать буквально все, и очевидно в жилах его, должно быть, течет
кровь Возвышенных, ибо иначе объяснить подобный феномен попросту
невозможно.
Маркиз принял все это к сведению. Его светлости пришло в голову, что
столь невероятные способности, - которые, возможно, пригодятся в будущем,
- нужно развивать. Таким образом, Дреф сын-Цино удостоился необыкновенной
чести - получить такое же образование, как Возвышенные. Он обучался вместе
с собственной дочерью маркиза, задавал вопросы ее учителям; жадно
проглотив содержимое книг замковой библиотеки, Дреф начал доставать новые
книги, выменивая их у странствующих торговцев. Он достиг таких высот, что
помогал сообразительной, но невнимательной маленькой Элистэ с уроками.
Он был на семь лет ее старше и в тысячу раз образованней. Ребенком
Элистэ любила Дрефа и восхищалась им до обожания. Она ходила за ним как
привязанная по всему поместью, повторяла его высказывания, постоянно
требовала, чтобы он поиграл с ней в "Голубую кошечку". Некоторое время
спустя она, конечно же, осознала, что он ниже ее по происхождению, и
восхищение заметно уменьшилось. Упреки и насмешки домочадцев открыли
Элистэ глаза на неуместность ее привязанности. Девочке объяснили, что она
уже взрослая, а юной госпоже, дочери во Дерриваля, не пристало носиться
босиком по лесам в компании серфов. Во Дерривали выбирают друзей среди
равных, держат себя с достоинством и, прежде всего, никогда не забывают о
своем положении. Если, конечно, Элистэ не предпочитает жить среди серфов.
В таком случае она, разумеется, вольна оставить замок, спуститься по
тропинке к маленьким, закопченным, пропитанным запахом пота домишкам, в
которых обитают серфы и блохи, и там устроить себе жилище под прогнившей
соломенной крышей. Несомненно, ей очень понравится такой образ жизни -
ведь ее сходство с серфами очевидно. Они научат ее пахать землю, убирать
навоз, мыть полы, есть требуху и искать вшей в волосах. Уходя, она может
забрать свою чашку и тарелку, но не серебряную ложку, на которой
выгравированы ее имя и фамильный герб, потому что гравировка, видимо,
нанесена ошибочно. Эта девочка не может быть Элистэ во Дерриваль, дочерью
его светлости. Очевидно, она - самозванка низкого происхождения,
крестьянское отродье, при рождении подмененная на дочь маркиза. Только
этим можно объяснить ее поведение и привязанности.
Со временем порочные наклонности девочки стали исправляться.
Пришедшее к ней осознание ее высокого положения сопровождалось несколько
болезненной гордостью. Близкие отношения с низшими прекратились. К восьми
годам Элистэ во Дерриваль была уже довольно высокомерной девицей, которая
и словесно и телесно наказывала слуг. Конечно же, это продолжалось
недолго. Прошло совсем немного времени, и она сделала для себя очень
простое открытие: природное превосходство Возвышенных несомненно и
очевидно. Явное же отстаивание своих прав не подкрепляло этой уверенности;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115