Поймите, мне оскорбительно это видеть. Этому
нужно положить конец.
- И вам такое под силу?
- Судите сами. - Незнакомец обвел рукой пылающий подвал.
- Община Божениль?
- О, тут есть о чем вспомнить!
- Воистину. Но кто вы?
- Все объясню по дороге. Неподалеку нас ждет экипаж. Идемте же, друг
мой. Прошу сюда.

На этот раз охотников идти к Уиссу с дурной вестью не нашлось. Даже
любимчик Защитника депутат Пульп не посмел доложить ему о втором побеге.
Два часа мудрые головы в Комитете Народного Благоденствия мучительно
искали выход. Не придумав ничего путного, они в конце концов остановились
на письме. Одинокий гонец перед самым рассветом отнес сложенное вдвое
послание, подсунул в освещенную щель под дверью кабинета Защитника и
спасся бегством, не став дожидаться, пока листок исчезнет, словно втянутый
ураганом.
Никто не видел, как отреагировал на послание Уисс Валёр. Если он и
бесновался, то за закрытыми дверями. Двое или трое членов Комитета,
явившиеся спозаранку, утверждали, что безмолвие рассветного часа нарушал
грохот, словно Защитник швырял стулья о стены своего кабинета, однако
никто не мог подтвердить их слова. Потом призвали стекольщиков вставить в
окна кабинета новые стекла; отчего разбились старые, так и осталось
невыясненным.
Защитник заперся в своем святилище, откуда не поступало ни устных, ни
письменных указаний. Члены Комитета ходили мимо дверей на цыпочках,
замирая от ужаса. Впрочем, Комитет Народного Благоденствия вполне мог
функционировать и в отсутствие своего главы; он распорядился ужесточить
бдительность, усилить охрану двух оставшихся пленников и произвести новые
аресты. Самого Уисса было не видно и не слышно - зловещий признак.
Только по прошествии полутора суток из-под двери вылетела в коридор
записка, на которую тут же набросились изнывавшие от неопределенности
патриоты и из которой они уяснили, что Защитник хочет видеть отца. За
Хорлом послали, и он вскоре пришел.
Хорл выглядел подавленным и нервничал, как всегда, а может быть,
больше, чем обычно. Внимательные наблюдатели заметили, что старик простоял
перед кабинетом сына добрых две минуты, прежде чем набрался мужества
постучать.
Прозвучало резкое "Да", и Хорл вошел.
Разговор был короткий и, видимо, бурный. Из-за дверей доносились
яростные вопли Уисса и неразборчивое глухое бормотание Хорла. Через
несколько минут старик появился, испуганный и бледный, и поспешил восвояси
со всей быстротой, на которую был способен.
В помещениях Комитета вновь воцарилась напряженная тишина. Через три
часа из убежища Уисса вылетела новая записка. Защитник потребовал, чтобы
Комитет Народного Благоденствия собрался на заседание. Всем пятнадцати его
членам было велено прибыть незамедлительно.
Так как шел двенадцатый час ночи, свыше двух третей состава Комитета
отсутствовало. За ними послали курьеров в разные столичные округа, что
потребовало немало времени. В конце концов всех благополучно разыскали и
вытащили из постелей, но заседание смогло начаться лишь в час ночи.
Пятнадцать зевающих, сонных и слегка испуганных мужчин расселись за
длинным столом в зале заседаний на верхнем этаже Дворца Правосудия. За
незашторенными окнами по ту сторону маленького дворика возвышалась темной
твердыней "Гробница", чьи камеры, стараниями Комитета, никогда не
пустовали. Говорили, что вид "Гробницы" вызывает чисто патриотическое
удовлетворение, и теперь у членов Комитета было время от души насладиться
им, ибо следующие два часа они просидели за столом в мертвом молчании.
Самые смелые уже начали поглядывать на часы. Когда куранты пробили три
удара, вошел Уисс Валёр и занял место во главе стола.
Выглядел он ужасно: изможденный, измученный, желтая кожа лица
приобрела совсем уже зеленый оттенок. Защитник, казалось, пребывал на
грани нервного срыва или истерики, однако каменное его лицо не дрогнуло,
когда он с нарочитым спокойствием бросил:
- Вас, конечно, интересует, зачем я вас вызвал?
Никто не ответил, да Уисс, видимо, и не ждал ответа, потому что сразу
продолжил:
- Я давно понял, что предательство угнездилось в самом сердце
Республики - в Комитете Народного Благоденствия. Среди нас есть изменники,
продавшиеся врагам Свободы. Пришло время сорвать с них маску.
Члены Комитета вздрогнули, разом сбросив с себя сонливость.
- Они хитры, решительны, неутомимы и дерзки. Им все удается вопреки
усилиям тех, кто заявляет о том, что служит мне, кто клянется мне в
верности. - Уисс пригвоздил Пульпа обвиняющим взглядом, но тот и бровью не
повел. - Они все отравили своим ядом, они развратили Конституционный
Конгресс и просочились в Комитет Народного Благоденствия. В эту самую
минуту они здесь, в этой комнате. Они улыбаются, они лгут, они
притворяются патриотами и тешат себя надеждой, что провели нас, безмозглых
кретинов. Они считают себя неуязвимыми, но они ошибаются - в Республике
Вонар каждому врагу народа грозит разоблачение. Мы их всех уничтожим. И
приступим к этому прямо сейчас.
Пятнадцать членов Комитета окончательно проснулись, насторожились и
перепугались. Комитет так долго служил орудием террора, что они свыклись с
мыслью о том, что неприкасаемы и неуязвимы. Предположение, что в их среду
затесались предатели, было для них неожиданным и страшным. А существует ли
измена на самом деле или она всего лишь плод всевозрастающей мнительности
Защитника - это не имело особого значения для тех, кого он прочил в козлы
отпущения: обвиненные были заведомо обречены. Но кто именно? И сколько?
Все украдкой присматривались друг к другу - вдруг виновные как-то выдадут
себя.
- Комитет Народного Благоденствия всегда олицетворял незыблемые
моральные устои Вонара. Его члены неизменно выступали патриотами вне
подозрений. Я считал, что меня окружают мужи доблестные и преданные,
верные экспроприационисты, готовые отдать жизнь за Отечество и своего
Защитника. Я убедился в обратным. Найдется ли среди вас хоть один,
способный понять всю мою боль? Уисса Валёра предали те, кому он больше
всех доверял. Это как удар ножом в сердце.
К ужасу присутствующих, на глаза Защитника навернулись слезы. Голос
его сорвался, губы задрожали, он вынужден был замолчать и опустить голову.
Комитет оцепенел.
- Но не ждите, что я принесу себя в жертву! - крикнул Уисс, резко
вздернув подбородок и обдав приспешников бешеным взглядом выпученных глаз,
так что кое-кто из членов подпрыгнул на стуле. - Уисс Валёр никогда
добровольно не подставит грудь под кинжал убийцы. Сам я ни к чему не
привязан, ничего не боюсь и охотно бы все это бросил. Слава, которой
домогаются остальные, для меня ничто, слышите - ничто! Я бы с радостью
бежал от нее в лачугу отшельника на вершине какой-нибудь дальней горы, где
до меня не доберутся зависть и злоба. Я бы пил из чистых горных ручьев,
питался кореньями и лесными ягодами, подпевал птицам и жил бы одной жизнью
с природой. И тогда бы наконец обрел счастье.
От удивления двое членов Комитета разинули рты.
- Но я нужен Вонару, - продолжал Уисс. - Долг перед Отечеством
повелевает мне беречь себя. Именно поэтому я выследил заговорщиков. Я
наблюдал и слушал - о, никто ничего не заметил, вам не догадаться о моих
методах, - и наконец выяснил, кто меня предает. От моей бдительности
никому не скрыться, я быстро разоблачало обманы. У меня есть список
изменников в Комитету и Конгрессе. Длинный список, он наверняка поразит
неосведомленных.
Комитет Народного Благоденствия затаил дыхание. Сейчас Защитник
огласит имена врагов.
Уисс, однако, не стал с этим спешить, а продолжил свою речь. Его
словно прорвало. Он говорил бессвязно, местами невнятно, сыпал
преувеличениями и обвинениями, отклонялся от темы, приводил доводы в свое
оправдание, разражался пространными тирадами. Он долго разглагольствовал о
трудностях и опасностях, выпавших молодой Республике, об угрозе Свободе и
необходимости сильной власти.
Он осудил всех инакомыслящих, всех реакционеров, всех равнодушных и в
первую очередь нирьенистов. Он требовал возродить былой революционный
энтузиазм, былое экспроприационистское рвение. Он призывал к верности,
патриотизму и самоотверженности. Временами его голос гремел, словно он
обращался к тысячным толпам, временами почему-то звучал глухо и даже
невнятно. А один раз, когда он заговорил о тяжком бремени вождя, голос
вообще изменил ему, он замолчал, и по щекам его потекли слезы.
Уисс говорил около двух часов, но никто не посмел пошевельнуться.
Когда словесный ливень перешел в мелкий дождичек, а затем прекратился,
небо над "Гробницей" уже посерело. Уисс постоял с минуту, обводя взглядом
вконец обалдевших слушателей.
- Я открыл перед вами душу, - заявил он, - и тем исполнил свой долг.
Настал черед другим выполнить свой.
Он трижды постучал по столешнице бронзовым пресс-папье, подавая
условный сигнал. Двери с треском распахнулись, и в комнату ворвался отряд
народогвардейцев. Членов Комитета охватило смятение, переросшее в панику
после того, как Уисс приказал гвардейцам арестовать депутатов Пьовра,
Лемери и Мийетта, числившихся среди ближайших помощников Защитника.
Комитет был потрясен, и больше всех - арестованные депутаты, но их громкие
и отчаянные протесты не возымели действия. Уисс Валёр бесстрастно
наблюдал, как его бывших задушевных соратников, орущих и упирающихся,
выволакивают из комнаты.
Вопли постепенно удалились и стихли. Если б через две минуты
кто-нибудь глянул в окно, он бы увидел, как злополучную троицу протащили
через двор к "Гробнице", но все старательно смотрели в другую сторону.
Смятение улеглось. Поредевший Комитет ждал распоряжений хозяина.
Уисс по очереди обвел их внимательным взглядом, отчего те сникали
один за другим, лишь молодой Пульп сохранил свою невозмутимость.
- Вы мне больше не требуетесь. Уходите, - приказал Уисс и,
обратившись к Пульпу, добавил: - А ты останься.
Измученные ночным бдением, члены Комитета поплелись из комнаты,
вознося в душе благодарность за избавление. Депутат Пульп сидел, как
мраморное изваяние. На его лице не было и тени усталости. Золотые локоны
лежали как приклеенные, одежда выглядела безупречно чистой, словно только
что из прачечной; казалось, ничто на свете не способно осквернить его
совершенство.
Они остались одни.
- Ты подвел меня, - заявил Уисс. - Брат мой Евларк последовал примеру
Улуара. Мой враг Кинц во Дерриваль и его сообщница по-прежнему на свободе
и замышляют ниспровергнуть меня. Рано или поздно они наверняка доберутся
до меня в самом Конгрессе, и никто им не помешает. Ты не сдержал слова.
- Охота ведется. Я направил в бывшее поместье Дерривалей в провинции
Фабек человека, чтобы тот разузнал о чародее Кинце. Мы поймаем его, и
скоро, - невозмутимо возразил Пульп.
- Это ты мне уже обещал. Мне надоело ждать, когда ты исполнишь
обещанное. Я рассчитывал на большее усердие и проницательность. А может, и
на большую преданность.
- Усердие мое не ослабло, собрат, - ответил Пульп недрогнувшим
голосом, сохраняя все ту же бесстрастность. - И вся проницательность, на
какую я способен, по-прежнему в твоем распоряжении. Что до моей
преданности - не сомневайся в том, что она безгранична, неисчерпаема и
вечна, как океан. Ты - творец экспроприационизма. Экспроприационизм же
средоточие всего, а ты - его сердце, всеобъемлющий направляющий ум,
солнце, вокруг которого все мы вращаемся и которое дарует всему жизнь и
свет. Не требуй. Защитник, чтобы в доказательство своей верности я отдал
жизнь - жертва эта будет слишком ничтожной. Я отдам больше. Я отдам разум
и честь. Я отдам душу.
- Довольно. Я убедился. Друг, я не сомневаюсь - в тебе.
Уисс раскрыл объятия, и Пульп упал ему на грудь Когда депутат
отступил назад, его белоснежные щеки - невиданное дело - слегка
порозовели.
- Я жду твоего приказа. Защитник!
- Продолжай поиски, друг мой. Но поспеши, удвой рвение. Тебе по
первому требованию выделят дополнительные средства и людей, ибо опасность
велика. Моим врагам несть числа. Я отнюдь не исключаю, что эти изменники
Дерривали снюхались с нирьенистами, которые действуют организованно и
повсеместно. Они могут нанести удар в любую минуту. Моя жизнь под угрозой.
Стоит ли удивляться, что я не сплю ночами?
- Нирьенисты, - задумчиво протянул Пульп Едва заметная морщинка
прочертила белоснежную гладь его лба. - Нирьенисты. Гениальная мысль,
Защитник. Эту связь мы еще не расследовали. Мы допросим Нирьена и его
сообщников. Если им хоть что-то известно о Кинце во Дерривале, Бирс из них
все вытянет - он это умеет.
- Прекрасно, но до завершения процесса эти бандиты должны выглядеть,
как раньше.
- В таком случае вновь обратимся к Бездумным. Твоя сестра и твой отец
помогут нам. Недалеко от университета есть известная кофейня - настоящее
гнездо нирьенизма. Мы порасспрашиваем "Логово". Да, именно с него мы и
начнем.
- Этого мало. Мало! Убийцы должны трепетать передо мной, и ты их
этому научишь. Следует преподать наглядный урок, который надолго
запомнится. Забудь о здании - ты подвергнешь допросу завсегдатаев кофейни.
Они, конечно, начнут запираться, как все нирьенисты, но мы умеем
обращаться с изменниками. Оставляю проведение операции на твое усмотрение.
Верю - ты меня не разочаруешь.
- Защитник, я оправдаю твое доверие. - Пульп откланялся и вышел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115