— Во-первых, высокий профессиональный уровень. Одинаково силен в теории и практике. В производстве для Испаса нет секретов. Ну а как творческую личность его, я думаю, представлять не надо. На мой взгляд, Испаса выгодно отличает современный стиль мышления, понимание путей развития индустрии. Во-вторых, Испас политически грамотен, причем не только в теории. Он доказал это еще в академии «Штефан Георгиу», а затем — во всех сложных ситуациях на заводе.
— Согласен. А как личные качества?
— Знаете, он сын академика Испаса, одного их тех ученых, что подписали петицию генералу Антонеску с требованием выхода из антисоветской коалиции. Дана Испаса любят рабочие, уважают коллеги. Не женился вот еще. Очень любил одну женщину, да и сейчас еще, наверно, любит. Но ничего у них не вышло. Это для него серьезный удар. Сам он убежден, что об этой истории никто не знает. Даже я, лучший друг, узнал случайно...
— Хорошо. Похоже, это кандидатура серьезная. Было бы лишь место вакантным.
— То есть как — вакантным?
— Как бы Косма не привел в действие свои связи!
— Неужели это возможно?
Догару развел руками, видно было, что это его сильно беспокоит. Но Штефан сказал твердо:
— Да нет, не может такого быть. Хотя у нас говорят: если шеф захочет, и метла выстрелит. Но с этим не согласятся ни коллектив завода, ни партийная организация, ни наше бюро. И, насколько я знаю Павла Коему, он тоже будет против.
— А он-то почему? Это было бы как бальзам для его уязвленного самолюбия...
Несколько секунд Штефан помедлил в раздумье, потом сказал, взвешивая каждое слово:
— Конечно, Павел Косма самолюбив сверх меры. Но сейчас ему преподан урок, который он уже никогда в жизни не забудет. Что заводом ему больше не руководить, это он и сам понимает. Хотя, конечно, на нем еще рано ставить крест. А вы как думаете?
В глазах Догару вспыхнул огонь.
— Это меня не интересует. Виктора Пэкурару я не прощу Косме столько, сколько буду жить на свете. И лучше ему на моем пути не возникать.
Штефан сидел, смущенно опустив глаза. Больших усилий стоило ему снова взглянуть в лицо секретарю.
— Не узнаю вас, товарищ Догару, ведь вы сами учили нас, что объективность — необходимое условие для партийного работника.
— Да, ты прав. Но ведь и я живой человек. Только из-за возложенной на меня ответственности я высказался за выговор с предупреждением, а ведь были предложения об исключении его из партии. Странно, что после всех твоих обвинений ты еще пытаешься его защищать.
— Это не защита. Я считаю, что после освобождения его от занимаемой должности мы должны протянуть ему РУку.
— Ради чего?
— Ради справедливости и интересов дела. Несмотря на грубейшие промахи, он не лишен положительных качеств. И партия вложила в него много, слишком много, чтобы так просто отвернуться от него.
— Вот не думал, что ты такой добренький.
— А я никогда не считал вас таким суровым. Меня, откровенно говоря, проблема волнует больше в социально-политическом аспекте и, не удивляйтесь, в чисто человеческом. Я много размышлял и пришел к выводу: дело не в отдельном человеке, сколь бы много зла он ни причинил, а в определенной ориентации, в нездоровой и опасной тенденции. Короче, свести все к Павлу Косме, замкнуть проблему на его персоне означало бы расчистить место для рецидива.
Догару тер щеку рукой. Через минуту сказал решительно:
— Найдутся люди, которые нашу человечность и желание помочь воспримут как проявление слабости. И Косма будет в их числе. Тебе вот, например, кажется, что гуманность всегда выходит победительницей. Но, как свидетельствует мой жизненный опыт, так бывает не всегда, и тот факт, что Косма в течение стольких лет пользовался на заводе полной безнаказанностью, лучшее тому доказательство.
— Доказательство чего? Что мы вовремя не разобрались в происходящем на заводе, где генеральный директор скользил по наклонной плоскости? Что не реагировали на тревожные сигналы?
Первый секретарь собрал бумаги, окинул прощальным взглядом полутемную комнату, поднялся со стула и сказал:
— Обещаю, что в Бухаресте еще раз обдумаю наш сегодняшний разговор. Однако, пока ты меня будешь замещать, проявляй, пожалуйста, повышенную бдительность. С Павлом Космой может случиться всякое. И помни, вычеркивать его из жизни я не собираюсь.— Догару мягко улыбнулся: — Я спокоен за Кристи, хорошо, что она проведет эти дни у вас. Санда сумела расположить ее к себе. Еще одна просьба...— Догару помедлил у двери, повернулся к Штефану и положил ему руку на плечо.— Есть один человек, о судьбе которого мы должны позаботиться. Это Ольга Стайку, журналистка. Ей было невыносимо тяжело в последнее время. Она разрывалась между любовью и долгом. И выстояла, показала себя настоящим человеком...
— Я Ольгу давно знаю.
— Так вот, я не считал нужным информировать бюро о том, что она ушла из дому и, казалось бы, совсем порвала с Космой. А теперь вдруг... вернулась к нему вопреки всякой логике. Или, точнее, руководствуясь своей собственной логикой. Мы должны ей помочь. Будущее Ольги Стайку для нас важнее будущего Павла Космы. Не забудь это.
— У Ольги здесь много друзей.
— Разумеется. Однако помощь партии может оказаться необходимой.
У испытательного стенда к утру их осталось всего пятеро. Овидиу Наста без конца утирался носовым платком, хотя в зале было прохладно. Ион Сава и мастер Маня шутливо боксировали, давая таким образом выход переполнявшей их радости. Кристя молчал, заглядывая в глаза изможденному бессонными ночами Испасу. Дан был небрит, щеки ввалились, но лицо светилось такой радостью, что она передавалась всем. В самом деле, успех был полный. Им удалось сделать то, что еще несколько месяцев назад казалось несбыточной мечтой: образец мотора для карусельного станка, обрабатывающего детали до 16 метров диаметром. Мотор работал безупречно. Сава успел даже подписать приказ о выпуске малой серии таких моторов. Мариета Ласку сама, без телефонных звонков, принесла им горячий кофе и сообщила новость:
— В чем дело, не знаю, но шеф просил, чтобы в восемь вы были у него. Все пятеро. И еще инженер Станчу...
Они переглянулись в недоумении: утренние совещания Косма с некоторых пор отменил. Время еще было, и Наста предложил:
— А что, если нам заглянуть к парикмахеру, освежиться, как полагается?
Они вышли на заводской двор и застыли от изумления: все было укрыто мягкой, искрящейся белой мантией. Ночная смена еще не успела покинуть завод, и лишь редкие следы пунктирами прошили в разных направлениях белое раздолье. Нагруженные пышной красотой, ветви елей смиренно поникли. И только непокорные верхушки высоченных сосен, закаленные ветрами, гордо смотрели в осеннее небо.
— Э-ге-гей! — крикнул Сава и изо всех сил запустил снежком в спину Испасу. Закипела жаркая баталия, словно во время перемены на школьном дворе.
Дома Испас едва успел намылить щетину, как зазвонил телефон. Штефан Попэ кричал в трубку:
— Быстрее приезжай в уездный комитет!
— Не могу,— ответил Дан.— В восемь часов у Космы совещание. Но я тебе другое скажу...
— Хорошо, приезжай после, как сможешь,— перебил Штефан.— Но захвати с собой Насту. Так что там у тебя?
— А то самое, бюрократина ты последняя, только о совещаниях и думаешь... У нас большая радость: пробный образец для карусельного работает как часы. В пять утра минули сутки. Сава уже согласился на серию.
— В добрый час! Поздравляю от души. А я вам сегодня тоже хотел подарочек преподнести. Только ты меня малость обскакал. Но ничего, за мной не пропадет.
Ровно в восемь они были в приемной. Ласку оглядывала всех сияющими глазами, будто хотела, но не могла сообщить нечто очень важное. Наста ласково похлопал ее по плечу.
— Сияешь, как ясно солнышко!
— Есть причина. Пожалуйста, заходите.
Павел Косма встретил их стоя, с бланком телекса в руке. Прочитал медленно, с достоинством:
— «Передайте руководство заводом главному инженеру Овидиу Насте. Срочно поступаете в распоряжение главка». Подписано: «Оанча». Как говорится, комментарии излишни. Прошу вас всех присутствовать при передаче дел. Полагаю, что на завод я больше не вернусь.
Формальности много времени не заняли. Наста был в курсе всех дел. Отложили только некоторые вопросы финансово-административного порядка, которые надо было выяснить с Василе Думитреску, задержавшимся в инвестиционном банке. Косма медленно обвел всех взглядом, на мгновение остановился на лице Дана, произнес, с трудом скрывая волнение:
— Что сказать вам на прощанье? Что я сожалею о причиненных вам неприятностях? Что раскаиваюсь в допущенных ошибках? Не умею я говорить такие слова. Хочу только пожелать «Энергии» стать под руководством нового директора настоящим флагманом нашего моторостроения. Где бы я ни был, знайте, что я храню о вас добрую память!
Косма пожал всем руки и вышел, не оглянувшись. У заводских ворот он отказался от машины, которая эффектно развернулась у проходной...
Штефан ждал их. Подчеркнуто официально, что было мало на него похоже, пожал им руки и пригласил к столу заседаний. За массивный рабочий стол первого секретаря он словно стеснялся садиться. Тут же появились чашечки с кофе и несколько бутылок пепси. Штефан перехватил многозначительный взгляд, которым обменялись Наста и Испас.
— Чего шушукаетесь?
— Да, судя по всему, целое заседание намечается,— сказал Испас.— А у нас на заводе...
— Не будет никакого заседания. По крайней мере тут, у меня,— перебил Штефан и поспешно поправился: — То есть, я хочу сказать, в кабинете первого секретаря. Мне лишь поручено сообщить вам решение Бухареста.
И он начал говорить о заслугах Овидиу Насты, о важности его производственного опыта. Но когда Дан, улучив момент, сообщил, что они уже знают о назначении главного инженера на пост директора, Попэ остановил его жестом.
— Это указание, переданное через Коему, было временным. Постановление министерства придет только через несколько дней, может, даже через неделю. Но мы с вами ждать не можем. Партийное руководство одобрило предложение уездного комитета, сделанное по настоятельному совету товарища Овидиу Насты.
Бледный от неожиданности, слушал Дан Испас о своем назначении генеральным директором завода «Энергия». Потом покраснел, обвел взглядом присутствующих и тихо сказал:
— Как же, ведь я ничего не понимаю в хозяйственной и административной сферах. А для нашего завода проблема контрактов, инвестиций и обеспечения материалами остается очень острой.
— Все верно,— терпеливо подтвердил Штефан.— Но сейчас не это главное. На первый план выдвинулась задача тесной взаимосвязи исследований и производства, чем ты, Испас, занимался в теории и на практике и не только доказал неоспоримую правильность этого фундаментального тезиса, но и разработал оптимальное решение проблемы. Это всего лишь начало того большого пути, который наметила партия, курс взят верно, и он приведет вас к цели.
В руководство «белым домом» Штефан предложил инженера Аристиде Станчу, а начальником намоточного цеха — Хараламбие Василиу, который как раз в этом году кончает политехнический. Открыто признался, что хотел перевести Марина Кристю в уездный комитет на очень ответственный участок, но, учитывая ситуацию на заводе, счел целесообразным предложить его на пост заместителя генерального директора.
— Тут одна загвоздка,— заметил Наста.— У него нет высшего образования, а по закону...
— Ошибаетесь,— улыбнулся Штефан.— В феврале он получает диплом высшей партакадемии по специальности политэкономия. На этом месте был бы, конечно, предпочтительнее опытный, квалифицированный экономист, но у него будет хороший помощник — главный бухгалтер Василе Думитреску, который на деле доказал свою смелость и принципиальнось, что же касается профессиональной подготовки, то наилучший аттестат ему дал сам Виктор Пэкурару...
Незаметно разговор перешел на конкретные проблемы завода. Появились карандаши и блокноты. Дискуссия накалялась. Больше всех волновался Овидиу Наста: задавал вопросы, делал замечания, предлагал конструктивные решения.
Когда все устали, Испас смущенно спросил:
— Может быть, это не моего ума дело, но ужиться с Василе Нягу мы не сможем. Что вы думаете о новом парткоме?
Штефан Попэ не знал, что делать, попробовал уйти от ответа, но потом сказал прямо:
— Мы думали о кандидатуре Барбэлатэ. Однако он уехал в Хунедоару. Почему он так поступил, вы знаете. А теперь Ралука Думитреску вдруг попросила перевода в Решицу, и Ликэ тоже просит новый перевод.
— Так что,— вступил в разговор Наста,— выбора у вас нет. Санда Попэ, не так ли?
Щеки у Штефана стали пунцовыми, он пробормотал:
— Да, это предложение первого секретаря. Но будем советоваться со всей партийной организацией. А пока что она будет исполнять обязанности секретаря временно.
— Нелегко будет Санде,— тихо произнес Дан.
— Мне-то ты что объясняешь? — грустно улыбнулся Штефан.— Как будто я об этом не говорил!..
Совещание закончилось. Наста сразу отправился на завод, а Испас замешкался. Штефан понимал его опасения.
— Ну что, думы замучили, Данчик? Это неплохо. Но надо успокоиться. Сам-то ты как думаешь, чего тебе не хватает из качеств руководящего работника? Косме и кое-кому из партийно-хозяйственного актива я бы такого вопроса не задал. Что тебя конкретно беспокоит?
Испас рассматривал свои руки, напряженно думал. На лице отражалось сильное волнение.
— Видишь ли, моя голова постоянно занята решением различных технических проблем, часто принципиально новых, требующих полной отдачи, а тут коллектив со своими сложными проблемами, хозяйство, финансы... Каким образом, скажи, все это может совмещать один человек?
— Только не воображай, что у меня есть волшебная палочка, по мановению которой все сразу устроится. Ты не задумывался, каково мне на посту секретаря?
— Догадываюсь. Но ты всегда умел четко разобраться в ситуации и в людях, умел быстро принять конкретное решение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50