Ид
и, собирай вещи и отправляйся в аэропорт. Я не хочу, чтобы ты о чем-то задумы
валась по дороге туда. Даже не подтверждай освобождение номера в гостини
це. Я сам оплачу все твои телефонные счета. Слышишь меня? Я перезвоню тебе
и скажу, каким рейсом ты полетишь. Собирайся и выезжай. Ты слышишь
меня?
Я смотрела в окно. Начинался дождь. Вот оно: та ложь, которую он отказывает
ся произносить вслух. Если бы меня не удочерили, папа сказал бы об этом без
промедления. Он рассмеялся бы и сказал: «Конечно же, тебя не удочеряли, ма
ленькая дурочка». И мы оба посмеялись бы над тем, что я могла быть такой гл
упой. Но он не сказал этого, потому что не мог.
Ц Господи, папочка, кто же я? Ц Теперь настала очередь моего голоса лома
ться на слове.
Ц Моя дочь! Ц яростно произнес он. Ц Вот ты кто! Маленькая девочка Рейни
и Джека Лейн!
Но я не была ею. Не по рождению. И мы оба это знали. Думаю, какая-то часть меня
всегда это знала.



1. Эльфы существуют.
2. Вампиры реальны.
3. Гангстер и пятнадцать его подручных погибли из-за меня.
4. Меня удочерили.

Я смотрела на список в моем практически полностью исписанном дневнике, н
е обращая внимания на капли слез, размывающие чернила.
Из четырех записанных мною пунктов лишь один мог действительно сбить ме
ня с ног. Я могла признать существование любой аномалии, привыкнуть к люб
ому изменению реальности, но только не к этому.
Меня удочерили.
Я могла иметь дело с вампирами и эльфами, я могла жить с осознанием того, ч
то мои руки запятнаны кровью, но лишь до тех пор, пока я могла с гордостью з
аявить: «Я МакКайла Лейн, знаете, из Фрай-Лейнов, из Ашфорда, штат Джорджия?
И во мне течет та же кровь, что и в остальных членах моей семьи. Мы Ц лимонн
ый торт в шоколадной глазури, все мы, от прадедов до новорожденного малыш
а. И я принадлежу им. Я принадлежу к этому роду».
Вы не можете осознать, насколько это важно, пока не потеряете. Всю свою жиз
нь, до самого последнего момента, я была укутана в теплое покрывало, защищ
ающее меня. Нитями покрывала были тети и дяди, двоюродные и троюродные бр
атья и сестры, связанные с прадедушками и прабабушками.
Это покрывало только что сдернули с моих плеч. Я замерзала, чувствуя себя
одинокой и потерянной.
О'Коннор, назвала меня старая леди. Сказала, что у меня такие же глаза и та ж
е кожа. Она упомянула имя, странное имя: Патрона. Была ли я О'Коннор? Есть ли
у меня родственники в Ирландии? Почему они не забрали меня? Почему отдали
нас с Алиной? Где папа с мамой взяли нас? Когда? И как удавалось моим болтли
вым, охочим до разговоров и сплетен тетушкам, дядюшкам и другим родствен
никам так хорошо хранить эту тайну? Никто из них и словом не обмолвился. Ск
олько нам было, когда нас удочерили? Я, должно быть, была еще младенцем, пос
кольку не могу припомнить другой жизни, да и Алина никогда ничего такого
не говорила. Хоть она и была на два года старше меня и уж у нее-то могли сохр
аниться какие-то воспоминания. Или ее память о прошлой жизни в другом мес
те растворилась в жизни новой и со временем просто поглотилась ею?
Меня удочерили . Эта мысль вызывала головокружение, она отрыва
ла меня от моих корней, словно ураган, однако она была еще не самым худшим.

Самым худшим было то, что запустило в меня свои зубы и не желало отпускать
Ц единственный действительно родной мне по крови человек был мертв. Моя
сестра. Алина. Единственная моя родня, и она мертва.
Мне стало не по себе от мысли: знала ли она? Удалось ли ей выяснить, что нас у
дочерили, а потом сохранить это в тайне от меня? Неужели она именно это име
ла в виду, когда говорила: «Мне столько всего нужно было рассказать тебе?»

Неужели попав сюда, в Дублин, она чувствовала себя так же, как чувствую себ
я сейчас я: оторванной от своих корней, сбитой с толку?
Ц О Боже, Ц сказала я, и тихий плач превратился в конвульсивные, болезне
нные рыдания. Я оплакивала себя, свою сестру, те вещи, для которых я пока не
могла подобрать слов и которые никогда не смогу объяснить. Но я чувствов
ала еще одно: пора становиться на ноги. До сих пор я умела лишь ползать. И я н
е знала, сколько времени мне придется потратить на то, чтобы встать с четв
еренек и научиться держать равновесие, но подозревала, что, когда я с этим
справлюсь, я никогда не смогу вернуться к привычной для меня жизни.
Не знаю, сколько я просидела и проплакала, но приступ сильнейшей головно
й боли заставил меня прекратить рыдания.
Я уже говорила вам в начале моей истории, что тело Алины нашли в нескольки
х милях от «Кларин-хауса», в засыпанной мусором аллее на другом берегу ре
ки Лиффи. Я знала это наверняка, поскольку видела фотографии с места прес
тупления, и перед отъездом домой я хотела сама побывать там, сказать посл
еднее «прости» и попрощаться с сестрой.
Я заставила себя подняться с дивана, прошла в свою временную комнату, взя
ла деньги, паспорт и засунула все в карман джинсов, чтобы ничто не мешало м
не быстро достать из сумочки ее содержимое, повесила сумку на плечо, надв
инула на глаза бейсболку, надела солнцезащитные очки и вышла из магазина
ловить такси.
Настало время побывать в той аллее. Но не для того, чтобы попрощаться, Ц д
ля того, чтобы поздороваться с сестрой, которой я никогда не знала и никог
да уже не узнаю. С Алиной, моей единственной кровной родственницей, попав
шей в водоворот событий в Дублине, усваивавшей здесь новые уроки и делав
шей свой собственный нелегкий выбор. Если она столкнулась здесь хотя бы
с половиной вещей, с которыми довелось столкнуться мне, я понимала, почем
у она делала то, что делала.
Я помню, как мама с папой дважды собирались навестить Алину. В первый раз о
на сказала, что болеет и поэтому очень отстала от учебной программы. Во вт
орой раз ей пришлось посещать кучу дополнительных занятий, чтобы наверс
тать пропущенные лекции. Алина никогда не приглашала меня прилететь к не
й, а однажды, когда я проговорилась о том, что пытаюсь экономить деньги, он
а внезапно сказала, что мне не стоит откладывать их, лучше уж потратить на
красивую одежду, новые записи и дискотеки, на которых я буду танцевать и з
а нее тоже. Мы обе любили все это, и тогда я подумала, что сестра хочет сказа
ть: мне следует развлекаться и за нее тоже, поскольку она занята учебой...
Теперь я понимаю, чего ей стоили те слова.
Зная то, что я знаю сейчас, зная о том, что бродит и скользит по улицам Дубли
на, стала бы я приглашать того, кого люблю, приехать сюда и встретиться со
мной?
Никогда. Я бы завралась по самые уши, лишь бы держать своих близких подаль
ше от этого.
Если бы у меня была младшая сестричка, единственный родной мне человечек
, который сидит дома, в безопасности, сказала бы я ей о том, что может наклик
ать беду на ее голову? Нет. Я бы поступила именно так, как поступила Алина: я
бы защищала ее до последнего вдоха. Позволила бы ей быть счастливой и без
заботной так долго, как только возможно.
Я всегда стремилась быть похожей на сестру, но теперь я смотрела на нее не
много по-другому. Охваченная новым чувством, я должна была побывать в том
месте, где бывала она. В месте, которое хранит память о ней, и ее квартира дл
я этого ни капли не подходила. Кроме запаха парфюма и персиковых свечей, я
не чувствовала в квартире ничего, что напоминало бы о сестре, словно она о
чень мало времени проводила в том помещении, разве что спала там и говори
ла со мной по телефону. Там, где она училась, я тоже не ощутила нужного наст
роя, но я знала место, которое наверняка сохранило память о ней.
Мне нужно было попасть туда, где она опустилась на землю спустя четыре ча
са после звонка мне. Я должна была справиться с жутким ощущением потери, с
тоя в том же месте на булыжной мостовой, где моя сестра испустила последн
ий вздох и навсегда закрыла глаза.
Патология, возможно, но вы попробуйте потерять сестру и узнать
, что родители вас удочерили, а потом поговорим о чувствах и поступках. И н
е нужно обвинять меня в психическом расстройстве, поскольку я лишь проду
кт культуры, которая привыкла закапывать тела любимых близких, сажать св
ерху ухоженные клумбы и приходить поговорить с ними, когда на душе темно
и беспокойно. Вот это патология. Не говоря уж об эксцентричност
и. Собаки тоже зарывают кости.

Демаркационные линии окружали меня со всех сторон. Река Лиффи была одной
из них, разделяя город не по принципу сторон света Ц юг и север, а, скорей,
по социальным и экономическим признакам.
На южном берегу, на котором я стояла, находились Темпл Бар Дистрикт, Трини
ти-колледж, Национальный музей, Ленстер-хаус
Ленстер-хаус Ц здание ирл
андского парламента. ( Примеч. ред .)
и множество других достопримечательностей, которые вполне отвеча
ли требованиям этого берега: богатство, снобизм, либеральность.
На северном берегу находилась О'Коннел-стрит, с красивыми памятниками и
монументами, Кафедральный собор Святой Марии, здание таможни, выходящее
фасадом на Лиффи, и, в основном, дома рабочих, «синих воротничков», и малои
мущих.
Впрочем, все знают, что четкого разделения в нашем мире не существует, не б
ывает ничего абсолютного. Вкрапления того, чем славилась противоположн
ая сторона, встречались и тут и там: богатые и фешенебельные здания на сев
ере, бедные и заброшенные на юге, однако я говорю об общем настр
оении берегов, которые очень отличаются. Сложно объяснить это тому, кто н
е бывал на обоих берегах этой реки, не смотрел и не слушал, не оглядывался
по сторонам, прогуливаясь и замечая отличия.
Таксисту, который отвез меня на северный берег, очень не понравилась иде
я оставить меня в одиночестве на Ален-стрит, но я откупилась от него щедры
ми чаевыми, и он уехал. Я видела слишком много по-настоящему страшных веще
й в темном заброшенном районе, чтобы испугаться того, что могло поджидат
ь меня здесь, по крайней мере, при свете дня.
Аллея, в которой нашли Алину, заканчивалась тупиком и не имела названия. Б
улыжную мостовую здесь проложили давным-давно, с тех пор ветер и погода о
сновательно над ней потрудились. Аллея тянулась на несколько сот ярдов о
т дороги. Мусорные контейнеры и урны вклинивались между глухими кирпичн
ыми стенами разрушающегося, явно давно не ремонтированного многокварт
ирного дома с правой стороны и заколоченного склада Ц с левой. Старые га
зеты, картонные коробки, пивные бутылки и прочий мусор валялись по всей а
ллее. Обстановка живо напомнила мне о заброшенном районе. Но я не собирал
ась оставаться тут до наступления темноты, чтобы проверить, работают ли
здешние фонари.
Папа не знал, что я видела фотографии с места преступления. Он прятал их в
серебристо-синей папке с финансовым планом, который разрабатывал для ми
ссис Мирны Тейлор-Холлингсворт. Кстати, я не понимала, откуда он их взял. Я
всегда думала, что полиция не показывает такие вещи убитым горем родител
ям, особенно если на фотографиях настолько четко показан весь ужас.
Мне хватило и того, что я опознавала тело. Фотографии я нашла в папином каб
инете за день до отлета в Ирландию, когда решила стащить у него несколько
ручек.
Теперь, направляясь к концу аллеи, я словно накладывала эти фотографии н
а то, что видела. Она лежала вот там , справа от меня, в нескольких
метрах от трехметровой каменной стены, которая закрывала выход из аллеи
и остановила тогда бег Алины. Я не хотела задумываться, почему были слома
ны ее ноги Ц о безнадежной попытке взобраться на эту гладкую стену в над
ежде спастись от того, что ее преследовало, поэтому я отвернулась и посмо
трела на то место, где Алина умерла. Когда ее нашли, казалось, что она до пос
ледней минуты вжималась спиной в стену, а потом так и сползла по ней. Я дел
юсь с вами деталями, которые не хочу вспоминать.
Подталкиваемая какой-то темной своей стороной, я опустилась на грязную
брусчатку и сползла спиной по стене, принимая ту же позу, в которой обнару
жили тело моей сестры. В отличие от фотографий, сейчас на камнях не было кр
овоподтеков. Дождь смыл все следы того, что приключилось тут несколько н
едель назад. Здесь она в последний раз вдохнула воздух. Здесь закончилис
ь все мечты и надежды Алины Лейн.
Ц Боже, как же мне тебя не хватает , Алина!
Я чувствовала, как дрожит и ломается мой голос, и снова расплакалась. Я пок
лялась себе, что плачу в последний раз. Что ж, некоторое время мне удавалос
ь не нарушать эту клятву.
Не знаю, сколько я просидела у стены, пока не заметила почти закопанную в о
кружающий мусор косметичку, которую мама подарила Алине на Рождество. Эт
о была близняшка той, что я оставила у Мэллиса, тоненькая лоскутная сумоч
ка, которая была золотистой, пока дождь и солнце над ней не поработали. Я о
тшвырнула прикрывавшие ее старые газеты, схватила и запустила руки внут
рь.
Я знаю, о чем вы подумали. Я тоже об этом подумала Ц в косметичке мог оказа
ться ключ к тому, что произошло. Алина могла хранить в ней свой дневник или
какой-нибудь компьютерный носитель информации, на котором окажется все
, что мне нужно знать, а полиция каким-то чудом не нашла косметичку, и лишь м
оя интуиция помогла мне прийти в эту аллею именно в тот момент, когда я бол
ьше всего нуждалась в подсказке.
Но жизнь редко бывает настолько простой, сказал бы Бэрронс. Слишком мног
о просмотренных фильмов, сказала бы я.
В косметичке не обнаружилось ничего, кроме мелочей, которые подобрала дл
я нас мама, разве что пилочки для ногтей не оказалось на месте. Не было нич
его ни под подкладкой, ни в пудренице, ни в тюбике помады. Я знаю, поскольку
буквально выпотрошила косметичку и разобрала на части все, что в ней был
о.
Не буду утомлять вас рассказом о том, что я думала, сидя на том месте, где ум
ерла Алина, или о своих чувствах. Если вы теряли кого-нибудь из близких, вы
сами знаете, какого рода мысли приходят в голову, и вам не нужно напоминан
ий об этом с моей стороны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39