Я попыталась ударить Бэрронса ногой, но он легко
отступил в сторону. У Иерихона Бэрронса была настолько безупречная реак
ция, что мне доводилось видеть подобное лишь у профессиональных атлетов
. Или у животных.
Ц Никогда не замораживайте эльфов, мисс Лейн, пока абсолютно,
стопроцентно не будете уверены, что сможете убить их прежде, чем они обре
тут способность двигаться. Поскольку этот, Ц Иерихон постучал по жестко
й шкуре Невидимого прямо над моей головой, Ц находится в сознании и, как т
олько пройдет заморозка, сразу перенесется вместе с вами. Вы исчезнете п
режде, чем ваш мозг сможет осознать, что разморозка началась. Все зависит
от того, куда он заберет вас Ц вы можете очутиться в окружении десятков е
му подобных, и вы окажетесь там, а ваше копье останется здесь, и я не буду зн
ать, откуда начинать поиски...
Ц О, ради всего святого, Бэрронс! Ц завопила я, дергаясь в воздухе. Ц Хват
ит уже! Ты не мог бы просто заткнуться и передать мне сумочку?
Бэрронс взглянул на копье, которое наполовину торчало из моей сумочки, и
снял комок фольги, надетый на острый конец лезвия. Потом подался вперед и
заглянул мне в глаза. Когда он оказался так близко, я поняла, что в этот раз
он не на шутку взбешен. Уголки рта и края ноздрей побелели, в темных глазах
полыхала ярость.
Ц Никогда больше не расставайтесь с копьем. Вы поняли меня, мисс Лейн? Вы
будете есть с ним, принимать душ с ним, спать с ним и трахаться с ним.
Я открыла рот, чтобы сказать, что мне не только не с кем заниматься упомяну
тым последним пунктом, но я и не использую этого слова для обозначения пр
оцесса и мне не нравится, что он произносит это слово, но тут мой угол зрен
ия внезапно сместился.
Я не знаю, шевельнулся ли Серый Человек до того, как Бэрронс вонзил наконе
чник копья ему в живот, или после, но что-то мокрое внезапно обдало меня с г
оловы до пят, а мои волосы вдруг оказались на свободе. Я упала на колени, и п
еред глазами возникло очень много тротуара.
Серый Человек рухнул рядом со мной. Я тут же начала отползать от него, все
еще на четвереньках. Из глубокой раны на его животе лилась та же серо-зеле
ная жидкость, которой были перепачканы моя блузка, юбка и голые ноги. Неви
димый перевел взгляд с Бэрронса на наконечник копья Ц снова наполовину
торчащий из того, что было моей любимой сумочкой и могло бы ею о
статься, если бы не текущая через край слизистая дрянь, Ц и глаза монстра
светились недоверием, ненавистью, яростью.
Думаю, ярость относилась к Бэрронсу, однако последние слова были обращен
ы ко мне:
Ц Гроссмейстер вернулся, ты, глупая сучка, и он сделает с тобой то же, что с
делал с последней маленькой ши-видящей. И ты пожалеешь, что не у
мерла от моих рук. Ты будешь молить о смерти точно так же, как умоляла она.

Спустя несколько секунд, когда Бэрронс отдал мне сумочку, я, хоть и знала,
что Серый Человек уже мертв, все равно достала наконечник копья и вогнал
а его в тело эльфа.

Спустя год с того дня, когда я села на рейс в Дублин, намереваясь найти уби
йцу моей сестры и заставить его заплатить за содеянное, я поняла, что из то
го, о чем люди умалчивают, можно добыть не меньше информации, чем из того, о
чем они говорят.
Недостаточно прислушиваться только к словам. Нужно помнить, что молчани
е тоже имеет свое значение. Обычно оно заключается во лжи, которую мы отка
зываемся произносить, и в правде, которую мы не способны произнести.
В ту ночь Бэрронс избавился от тела Серого Человека Ц и я не стала спраши
вать, как он это сделал. Я просто вернулась в магазин, приняла самый продол
жительный и горячий душ в своей жизни и трижды промыла волосы. Да, я взяла
копье с собой в душ. Я усвоила урок.
На следующий день я закончила проверку музея. Без происшествий. Не было В'
лейна, не было старой леди, и не было ни одного ОС во всем здании.
Впервые с того времени, как я поселилась в магазине, Бэрронс не ночевал в н
ем. Думаю, он выскользнул из здания, пока я сидела наверху, отвечая на сооб
щения по лаптопу. Была суббота, и я подумала о том, может ли у Иерихона быть
назначено свидание с кем-то. Я не могла себе представить, что такой челове
к станет заниматься обычным рутинным кино-и-ужином. Потом поразмыслила
над тем, с какого типа женщиной он может проводить время, и вспомнила о той
, которую видела в «Каса Бланке». Из чистой скуки я представила, как Бэррон
с занимается сексом, но когда его партнерша начала все сильнее и сильнее
походить на меня, я решила, что есть более умные способы провести время.
Весь вечер я в одиночестве смотрела старые фильмы по маленькому телевиз
ору, который Фиона держала за кассой книжного магазина, и пыталась не пов
орачивать голову в сторону телефона и не задумываться.
В воскресенье утром я почувствовала, что больше так не могу. Я осталась в о
диночестве, со множеством вопросов, которые некому было задать. И я сдела
ла то, чего поклялась не делать.
Я позвонила домой.
Ответил папа, как, впрочем, каждый раз с тех пор, как я уехала в Ирландию. Я в
есело сказала «привет», устроилась на привычном диванчике в зоне отдыха
, скрестила ноги и начала накручивать телефонный шнур на палец.
Ц Как дела?
Несколько минут мы бездумно проболтали о том, какая погода в Джорджии, а к
акая в Дублине, потом начали сравнивать и оценивать еду в Джорджии с едой
в Дублине, затем перешли к язвительным бессвязным комментариям по повод
у влияния ежегодных дождей на характер. Как только я подумала, что отец ис
черпал весь запас банальностей и мы можем перейти к серьезному разговор
у, папа начал распространяться на одну из своих любимых тем, на которые он
мог потратить не один час: о постоянном колебании цен на бензин в Америке
и о роли президента в текущей экономической неразберихе.
Я чуть не расплакалась.
Неужели мы можем только это Ц вести вежливый разговор, словно незнакомы
е люди? Двадцать два года этот человек был моим опорным камнем, он целовал
мои разбитые коленки, он тренировал меня в Младшей лиге, он делил со мной у
влечение спортивными машинами, он был моим учителем, и Ц хоть я и знала, ч
то амбиции мне не присущи, в отличие от Алины, Ц я надеялась, что он все же с
читает меня своей гордостью и радостью. Он потерял дочь, я потеряла сестр
у, неужели же мы не можем как-то помочь друг другу?
Я крутила телефонный шнур, надеясь, что папа скоро выдохнется, но этого не
происходило, а я не могла больше ждать. Я уже не рассчитывала, что смогу по
лучить ответ на свой вопрос.
Ц Пап, я могу поговорить с мамой? Ц прервала я его монолог.
И услышала все те же слова: мама спит и он не хочет ее будить, поскольку она
так редко делает это, бесцельно слоняясь по дому. Она принимает множеств
о таблеток, и доктор говорит, что только продолжительный отдых поставит
ее на ноги. Папа хочет, чтобы его жена пришла в норму. Неужели я не хочу, чтоб
ы моя мама поправилась? Так что нам обоим стоит дать ей возможность отдох
нуть.
Ц Мне необходимо поговорить с мамой, Ц настаивала я.
Но это его не расшевелило. Думаю, свое упрямство я унаследовала от отца. Мы
оба начинали рыть землю копытом и пускать пар из ноздрей, если кто-то пыт
ался нас заставить.
Ц С ней случилось что-то, о чем ты мне не говоришь? Ц спросила я.
Он вздохнул, и это был настолько грустный, выстраданный звук, что я почти у
видела его, постаревшего как минимум на десять лет за те две недели, что ме
ня не было дома.
Ц Мама немного не в себе от горя, Мак. Она винит себя в том, что случилось с
Алиной, и не хочет слушать никаких увещеваний, Ц сказал он.
Ц Как она может винить себя в смерти Алины?! Ц закричала я.
Ц В первую очередь она ставит себе в вину то, что отпустила ее в Ирландию,
Ц устало ответил отец, и я поняла, что он много раз говорил с мамой на эту т
ему, но результата не добился. Возможно, упрямство я унаследовала с обеих
сторон. Мама тоже умеет бить копытом.
Ц Но это же смешно. Это все равно, что вызвать такси и, если оно попадет в а
варию, считать себя причиной катастрофы. Ведь такси вызывали не вы. Ты не м
ог знать, что что-то пойдет не так, и мама тоже.
Ц Однако нас предупреждали об этом, Ц сказал отец так тихо, что я почти н
е расслышала этих слов, а потом решила, что ослышалась.
Ц Что? Ц переспросила я. Ц Что ты только что произнес? Кто-то советовал в
ам не отпускать Алину в Ирландию? Ох папа, люди всегда полны предрассудко
в и предубеждений. Все пророки, когда событие уже произошло. И не стоит их
слушать!
Хоть я и любила Ашфорд, но прекрасно представляла себе его наиболее шумн
ых и наименее воспитанных обитателей, которые приходят в магазин за прод
уктами и, завидев маму и папу, начинают отнюдь не тихо говорить вещи таког
о вот рода: «Ну а чего они, собственно, ожидали, отпуская дочь за тысячи мил
ь от дома одну-одинешеньку?»
Словно подтверждая мои мысли, папа сказал:
Ц Какие родители могут отпустить свою дочь одну-одинешеньку за тысячи
миль от дома?
Ц Любые родители отпустят своего ребенка учиться за границу
, Ц возразила я. Ц Вам не в чем себя винить.
Ц А теперь и ты тоже уехала. Возвращайся домой, Мак. Разве тебе здесь не нр
авилось? Разве тебе плохо с нами? Мы всегда думали, что вы с сестрой счастл
ивы дома, Ц сказал он.
Ц Мы и были счастливы! Ц воскликнула я. Ц Я была счастлива! А потом Алину
убили!
Повисла тяжелая тишина, и я больше всего жалела, что не смогла держать на з
амке свой большой болтливый рот. А потом папа сказал:
Ц Забудь об этом, Мак. Просто забудь. Нужно жить дальше.
Ц Что? Ц Я застыла. Как он может такое говорить?
Ц Ты хочешь сказать, чтобы я возвращалась домой, оставив монстра, которы
й сделал это с Алиной, гулять на свободе? Позволила ему бродить где вздума
ется и убивать еще чьих-нибудь дочерей?
Ц Да клал я большую вонючую кучу на чужих дочерей!
Я вздрогнула. Я никогда, никогда в жизни не слышала, чтобы мой отец ругался
. Если он вообще это делал, то либо про себя, либо очень тихо.
Ц Я беспокоюсь о своей дочери. Алина мертва. Ты нет. Ты нужна св
оей матери. Ты нужна мне. Садись на самолет. Собирай вещи и немедленно возв
ращайся домой, Мак!
Клянусь, я придумала тысячи разных способов начать нужный мне разговор,
от нескольких наводящих предложений до пятиминутных объяснений и изви
нений за то, что собираюсь спросить, но ничего подобного я не сказала. Я от
крыла рот и так замерла. Я едва дышала в телефонную трубку, думая обо всех
тех вещах, что могу и должна сейчас сделать, включая вариант заткнуться и
никогда не спрашивать отца ни о чем.
Я была в шестом классе, когда нам объясняли разницу между карими и голубы
ми глазами, о доминантных и рецессивных признаках и о том, какие дети полу
чаются у определенного типа родителей. А потом, вечером, я вернулась домо
й и посмотрела на папу с мамой. Я ничего не сказала, поскольку у Алины были
такие же, как у меня, зеленые глаза, так что мы определенно были родными, и я
всегда следовала политике страуса: если поглубже спрятать голову в песо
к, я не увижу того, что уставилось на меня, и оно меня тоже не увидит. И как бы
люди ни старались оспорить это, но именно сознание определяет бытие. То, в
о что ты решаешь верить, делает тебя тем, кто ты есть. Одиннадцать лет наза
д я решила быть счастливой дочерью в счастливой семье. Я решила выбрать с
оответствие, выбрать свою принадлежность, чувствовать себя в безопасно
сти, привязать себя к глубоким, сильным, гордым южным корням. Я решила вери
ть, что теория ДНК ошибочна. Я решила верить, что учителя не всегда знают, о
чем говорят, и что ученые никогда не поймут, что все дело в человеческой пс
ихологии. Я никогда и ни с кем этого не обсуждала. Да мне и не нужно было. Я з
нала, во что верю, и этого было достаточно. Я еле-еле сдала этот предмет на п
роходной балл и никогда с тех пор не бралась изучать биологию.
Ц Пап, скажи, меня удочерили? Ц спросила я.
На другом конце провода раздался задыхающийся звук, словно Джеку Лейну к
то-то попал бейсбольной битой в живот.
Скажи, что нет, папочка, скажи, что нет, папочка, скажи, что нет.
Тишина все длилась.
Я крепко зажмурилась, чтобы не заплакать.
Ц Пожалуйста, скажи что-нибудь.
Последовало очередное долгое молчание, которое прерывалось лишь тяжел
ыми вздохами.
Ц Мак, я сейчас не могу оставить твою мать в одиночестве. Ей нельзя быть о
дной. Она слишком накачана таблетками и не уравновешенна. После того как
ты улетела в Дублин, она... ну... просто распалась на части. И лучшее, что ты мож
ешь сейчас сделать для всех нас, это вернуться домой. Сегодня же. Вечером.

Он сделал паузу, потом осторожно добавил:
Ц Малышка, ты в любом случае наша дочь.
Ц Правда? Ц Мой голос внезапно стал скрипучим, он царапал мне глотку. Ц
А по рождению? По рождению я тоже ваша дочь, папа?
Я открыла глаза, но не могла сфокусировать взгляд.
Ц Прекрати, Мак! Я не знаю, откуда ты этого набралась! Чем ты там занимаешь
ся, что начинаешь поднимать такие темы? Возвращайся домой!
Ц Неважно, откуда я этого набралась. Важно только то, что происходит. Ска
жи мне, что вы не удочерили нас с Алиной, папа, Ц настаивала я. Ц Скажи мне
это! Скажи! Просто произнеси эти слова, и мы закончим разговор. Это все, о че
м я тебя прошу. Скажи, что нас с Алиной не удочерили. Произнеси эти слова. Ил
и ты не можешь?
И снова страшная, неприятная тишина. А потом ответ:
Ц Мак, детка, мы любим тебя. Возвращайся домой. Ц На последнем слове его о
бычно сильный, глубокий баритон дал трещину. Папа прочистил горло, и когд
а он заговорил снова, он говорил хорошо поставленным, убедительным голос
ом консультанта по налогам, отработанным на многочисленных клиентах Ц
невозможно было не верить ему и тому, что он знает, как лучше. Спокойный, ис
кренний, поддержанный почти двумя метрами уверенного в себе, сильного те
ла южанина, раньше этот голос всегда срабатывал.
Ц Мак, я закажу тебе билет на самолет, как только мы закончим разговор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39