Граф Петр Иванович Шувалов, меньший брат графа Александра Ивановича, служил камер-пажом при высочайшем дворе в самые последние годы царствования Петра Великого. Потом он был камер-юнкером при великой княжне Елисавете Петровне, чем, конечно же, был обязан своей супруге Мавре Егоровне, пользовавшейся особым расположением царственной особы. Поскольку в 1741 году Шувалов принимал самое деятельное участие в доставлении престола цесаревне, то он был тут же произведен в действительные камергеры, подпоручики лейб-кампании и генерал-майоры. Вслед за этим Шувалов получил два ордена — Святой Анны и Святого Александра Невского.
Младший Шувалов никогда не довольствовался тем, что имел. К 1748 году, например, он являлся генерал-адъютантом, получил дворянство, значительные земельные наделы в Лифляндии. Но ему все было мало. Он чертовски ревновал фортуну, благосклонную к некоему выскочке Никите Бекетову, который по выпуску из Кадетского корпуса в один год благодаря своей красивой внешности был произведен в полковники и поступил в генерал-адъюнкты к могущественному графу Разумовскому.
Втершись в доверие к неопытному в житейских
делах Бекетову, Петр Иванович рекомендовал ему
пользоваться мазью для утренних и вечерних притира
ний. В результате лицо Бекетова превратилось в ?з
сплошную маску из-за воспалившейся угревой сыпи.
Тут же графиня Мавра Егоровна присоветовала импс3
ратрице удалить Бекетова от двора, как человека лег
кого поведения, подцепившего дурную болезнь...
Ха-ха-ха! Определенно мне нравился этот Петр о
Иванович, делавший карьеру не на полях сражений, а
интригуя при императорском дворе.
Правда, впоследствии он несколько исправился. В 1756 году, став конференц-министром, директором монетного двора и управляющим артиллерийской канцелярии, он улучшил боевые свойства некоторых орудий и даже изобрел первую гаубицу для стрельбы разными боеприпасами, от ядер до картечи. И все же ордена он продолжал получать исправно. Например, орден Святого Андрея Первозванного он получил благодаря личному участию в небезызвестном деле устранения претендента на престол Иоанна Антоновича...
Графиня Мавра Егоровна почила в июне 1759 года. Сам же граф Петр Иванович скончался в январе 1762 года. Тогда же его гробницу украсил маршальский жезл.
Сын Шуваловых Андрей Петрович заслужил четыре высших ордена и скончался в чине действительного тайного советника в апреле 1789 года. Он оставил после себя двух сыновей и двух дочерей.
Один из внуков Петра Ивановича, Павел Андреевич, стал полной противоположностью своему деду. Он честно воевал под началом Суворова, командовал стрелками во время сражения при Сент-Готарде, где и был тяжело ранен, отличился в Отечественной войне 1812 года, лично сопровождал Наполеона на остров Эльбу. Однако орденов он выслужил куда меньше своего деда-прохиндея. Умер внук скропостижно в 1823 году.
И все же меня в данном случае больше интересовали внучки Петра Ивановича. Одна из них вышла замуж за князя Голицына, другая за князя Дидрих-штейна. Именно их дети унаследовали большинство наград предков по материнской линии. Но до них мне было не добраться, поскольку все эти ценности давно хранились где-то далеко от России. Оставалось одно — обчистить дом Шуваловых в Москве. И сделать сие должны были братья Урусовы, руководившие всей воровской братией в Москве. Они были кое-чем мне обязаны и потому не могли отказываться от моего предложения.
О том, как они справились с поставленной задачей, я узнал, когда вернулся из очень важной поездки. Вот что мне рассказал Матюшка Урусов, старший из братьев:
— Барин! Придется тебе накинуть четвертной —
братка угорел в усмерть... Понадеялись мы на пожар с браткой. Ведь оно как бывает? Подожжешь хибару, она и полыхнет. Хозяева первым делом тащат из огня самое дорогое, что есть в доме, — спасают, стало быть.
Так мы и с графским домом сделали. Петрушка — братка мой — подпалил дом с правого угла, а я, само собой, с левого — это для того, чтобы не сразу могли погасить. Тут же в доме суета началась, как только дымком потянуло. Окна, двери все пораспахивали настежь, а нам только этого и надобно. Мы с Петрушкой в дом проникли под видом добровольных помощников. Быстро отыскали хозяйские хоромы по твоей указке, но несколько припозднились. В том помещении уже находились графские люди. Они нас с браткой заподозрили и давай руки вязать. А я этого не люблю! Пришлось нам обороняться. Петрушка хромого дворецкого сразу пришиб, но и сам от кистеня не уберегся. Тут уж я разозлился и так расшвырял пятерых, что они вряд ли теперь подымутся. Только-только я успел схватить с каминной доски наиболее ценные вещи, как потолок затрещал и стал рушиться. Пришлось мне удирать без оглядки, так что и Петрушку в огне оставил. Его, сердешного, даже пожарники не смогли спасти, когда приехали... Судьба! Так что гони, барин, четвертной на помин души братки моего Петрушки!..
Двадцать пять рублей ассигнациями я Матюшке выдал тут же, и он, будучи честным вором, выложил передо мной звезду и крест ордена Святой Анны. Дело и здесь выгорело!..
* * *
...После моего возвращения из Ельца я встретился с Телегиным и обстоятельно обсказал ему то, что там со мной приключилось. Иван Николаевич остался недоволен результатами моей поездки, но мне на это было наплевать. Я все чаще и чаще стал подумывать о том, что пора наконец-то выйти из-под его опеки и начать свое дело. А тут еще и удобный случай подвалил.
Через курьера, проводника международного поезда
Брюссель — Москва, мне передали просьбу французских друзей добыть для их богатенького клиента со-
ветские ордена, чем больше, тем лучше. Разумеется, я
ничего не сказал об этом «спецзаказе» Телегину. Перебьется! А то ведь опять моими руками начнет каштаны из огня таскать. .
Ко времени поступления заказа я имел неплохую Я наводку на квартиру одного отставного генерала, обладавшего большим количеством орденов и медалей. О Эту квартиру мне отдал мой напарник Влад по кличке о Струг. Он прибился ко мне после отсидки — мотал срок в Красноярском крае за квартирные кражи. Взял Ш я его только потому, что к тому времени лишился своего постоянного напарника Витьки-Шприца, убитого по дури в Татарстане. Да и потом, этот Струг неплохо брал квартиры. Право же, у него было чему поучиться даже мне!
Итак, Струг навел меня на квартиру генерала, но брать ее мне пришлось с другим напарником, точнее, напарницей, и вот почему. В самый последний момент Струг куда-то запропастился. Это меня не очень встревожило, поскольку я знал, что мой напарник большой любитель женского пола и в любой момент мог променять серьезное денежное дело на временную связь с какой-нибудь вертихвосткой. Так с ним уже бывало.
Короче говоря, не найдя Струга в условленном месте, я начал подумывать, а не пойти ли на дело в одиночку, как вдруг услышал громкие голоса с кавказским акцентом и истерические женские вопли. Это происходило неподалеку от Павелецкого вокзала, на Шлюзовой набережной. Женский голос мне показался очень знакомым, и я решил взглянуть на то, что там случилось. Каково же было мое изумление, когда я увидел Инну Костомарову, из последних сил отбивавшуюся от двух толстых лысых кавказцев, недвусмысленно пытавшихся запихнуть ее в кабину новенького белого «мерседеса».
«Совсем обнаглели», — подумал я, решив их немного проучить.
Я подбежал к насильникам сзади и тут же врезал первому попавшемуся по подбритому затылку рукояткой пистолета. Второго угостил тем же самым, но только по лбу. Оба сразу же вышли из игры — хлипкие оказались толстяки, они расслабленно растянулись у колес шикарной тачки. Я же, схватив ничего не соображавшую Инну за руку, хотел уже вместе с ней дать деру, но неожиданно заметил четверых амбалов, бегущих к нам со всей мочи со стороны Кожевнического проезда.
«Не удрать!» — промелькнуло у меня в голове. Устраивать перестрелку среди белого дня тоже не лучший выход. И тогда мой взгляд упал на приборный щиток «мерса», в котором торчали ключи. Вот он, выход! ' — Садись в машину! — крикнул я Инне и толкнул ее на заднее сиденье, а сам, быстро обежав машину сзади, прыгнул на водительское сиденье и тут же повернул ключ зажигания.
Мотор завелся почти мгновенно, и я, развернувшись и по дороге сбив подвернувшегося под капот амбала с черными закрученными усами, направил машину в сторону Зацепского вала. Хорошо еще, что эти недоумки не стали стрелять вдогонку...
— Ты как тут очутилась? — спросил я Инну, когда мы оказались далеко от места схватки.
— Я приехала к тебе... — сказала Инна и заплакала.
— Какого дьявола? Ты же не знаешь ни моего адреса, ни где я провожу время... — повернулся я к ней, предварительно остановив машину на Профсоюзной улице, как раз напротив дома отставного генерала.
— Я думала, похожу по улицам, зайду в магазины и в конце концов тебя встречу...
— Дурдом! — усмехнулся я, пересаживаясь на заднее сиденье, поближе к Инне. — Ты хоть понимаешь, как трудно в Москве встретиться? Это ж тебе не Елец!
Инна плакала, и так беззащитно, по-детски, что я не выдержал взятого менторского тона, притянул ее к себе и принялся просто целовать без всяких слов.
Когда у нее высохли слезы, она поведала, что в Москве уже третий день — сбежала из родного дома на следующий день после моего исчезновения, ночует на Павелецком вокзале, а днем гуляет по городу в надежде встретить меня.
— А сегодня утром, — сказала она, — ко мне подошла в зале ожидания какая-то разбитная бабенка и предложила непыльную работенку с хорошим заработком. Я и пошла с ней сюда, а тут эти жирные подонки... «Молодец! — говорят той бабенке. — За такую кралю получишь вторую бутылку «Распутина»!» Такие вот дела..
— Значит, если бы я не оказался рядом... — начал я.
— То меня бы похитили, изнасиловали и, скорее всего, убили, — спокойно сказала Инна. — Но ты всегда ведь будешь оказываться в нужном месте и в нужное время, правда? — Она уже улыбалась.
— Нет, я этого не понимаю! — развел я руками.
— Просто я тебя люблю, — объяснила Инна. — А влюбленным Бог помогает.
— Глупости! — сказал я. — Женский наив! И вообще все это невероятные совпадения!.. Такого со мной еще не бывало...
— Поедем куда-нибудь, — попросила Инна.
И тут мне в голову пришла удачная мысль.
— Слушай, раз мне сегодня так везет, то давай Ч провернем одно дельце.
— Если тебе так хочется, давай, — нехотя проговорила Инна.
— Значит, так, — начал я ее инструктировать. — Мы с тобой журналисты и интересуемся боевой биографией отставного генерала Федора Петровича Пономарчука. Для этого нам необходимо... О! — Тут мой взгляд упал на дорогую фотокамеру японского производства, лежавшую в футляре за спинкой кресел. — Это нам может пригодиться! Ты будешь делать вид, что записываешь его воспоминания, а я его сфотографирую... У тебя есть блокнот и шариковая ручка?
— Есть в сумочке. Зачем тебе все это надо? Ты разве журналист? — удивленно вскинула вверх брови Инна.
— Ага! Писатель... — пробормотал я. — Делай, что я тебе говорю, и очень скоро будешь купаться в роскоши. Это я могу тебе гарантировать.
— Хорошо! — согласилась Инна.
— Итак, мы — журналисты... — снова повторил я придуманный на ходу повод для визита в квартиру генерала.
Инна оказалась прирожденной актрисой. Она так быстро и естественно вошла в образ деловой женщины, приняв предлагаемые обстоятельства, что я только диву давался, наблюдая за ее перевоплощением.
В квартиру Пономарчуков нас впустили без опаски, стоило только Инне представиться:
— Мы из «Красной звезды»... Как себя чувствует Федор Петрович?
— Получше, — ответила молодящаяся дама, как видно, супруга генерала. — А почему вы не предупредили о своем визите?
— Не могли дозвониться, — нашлась Инна. — С утра названиваем, а материал требуется срочно в номер.
— Федя! К тебе корреспонденты... — крикнула жена и, оставив нас в прихожей, ушла на кухню, откуда доносились вкусные запахи.
— Очень, очень приятно! — проговорил пожилой мужчина в пушистом персидском халате. — Извините, я вас не ждал и потому одет не по форме. Чем обязан?
— Требуется ваш портрет на первую страницу. Так сказать, ветеран при полном параде! — сказал я.
— Это мне не трудно. Машенька, достань мой парадный мундир, пожалуйста!
— Сию секунду, только газ в духовке убавлю, — ответила дама.
— Ого! — невольно вырвалось у меня, когда жена генерала принесла в небольшую комнату, оборудованную под рабочий кабинет, мундир с большим числом орденов и медалей.
— Да, — заметив мое восхищение, улыбнулся Пономарчук, — пришлось повоевать. Сейчас вот пишу мемуары и редко выхожу из дома. А раньше частенько надевал парадную форму — постоянно приглашали выступать то в школы, то в ПТУ. К сожалению, сейчас военно-патриотическое воспитание сведено на нет. Почему-то новые власти как огня боятся самого слова «патриотизм»...
— А за что вы получили орден Ленина? — спросила Инна, присаживаясь на кожаный диван.
— Первый за оборону Москвы, второй за освобождение Гомеля, а третий за бои под Кенигсбергом.
— В какой должности прошли войну?
— Начиная от командира полка и кончая командиром дивизии.
— И все в пехоте?
— В ней самой, в матушке-пехоте! — покачал седой головой Федор Петрович. — Тяжело вспоминать, но от личного состава полка, с которым начинал воевать под Москвой, осталось меньше трети, остальные выбыли...
— Это как? — не поняла Инна.
— Кто по ранению, а большинство убитыми...
— Часто видитесь с однополчанами? — не унималась Инна.
— Ежегодно! На 9 Мая, у Большого театра... Пономарчук поправил волосы и сел на стул.
— Ну, как будем фотографироваться? — спросил он, взглянув на меня.
Я начал расчехлять аппарат.
— Садитесь спиной к окну, а лицом повернитесь к двери, — предложил я.
— Вам же свет из окна в объектив попадет!.. — вскричал отставной генерал. Похоже, он соображал в фотоделе больше меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55