Отдыхайте, Игорь Васильевич. Но если вы нам понадобитесь, придется вас еще раз побеспокоить. Сами понимаете, подобные
а убийства лучше всего раскрывать по горячим следам... Этот мальчишка, подумал я об опере, когда он вышел, совершил уже как минимум два просчета в разговоре со мной. Сообщил мне секретную следственную информацию и дал понять, что за мной охотятся, то есть насторожил. Спасибо ему, конечно. Но
неумехам вряд ли удастся раскрыть убийство. ! ужен более опытный специалист, следователь прокуратуры. А он почему-то до сих пор не объявляется, посылает ко мне мальчишку-лейтенанта...
Перед сном я перелистал свой блокнот. Завтра гром у меня должна состояться встреча с одним местным газетчиком, много лет собирающим материалы краеведению Вологды и окрестностей. Я очень надеюсь, что он подскажет мне местонахождение бывшего имения купца Федорова. Ну а сегодняшний день определенно не потерял даром. Не сразу, но все-таки •шел бывший городской дом купца. Его, несколько расстроив, отдали под Дворец культуры. О картинах, разумеется, там никто ничего не знал. Да я и не ожидал, что мои розыски сразу же увенчаются успехом, не бывает.
Судьба шедевров интересовала не только меня, и го естественно. Но зачем уникальные картины понадобились бандитам с большой дороги? Что они с ними .будут делать? Значит, наверняка есть еще один «заказчик», близкий к криминальной сфере...
С этими мыслями я и заснул. Проснулся рано и тут же занялся утренней гимнастикой.
Уже находясь под струями теплой воды, льющейся из душа, я вдруг вспомнил фамилию, которую называл мне приходивший вчера опер. Викторенко... А ведь я, пожалуй, знал одного человека с такой фамилией. Мы вместе с ним служили в разведроте, в Афганистане. Я к нему относился хорошо, но только до того момента, пока не стал свидетелем, как он самолично расстрелял пятерых душманов, захваченных в плен взводом, которым я командовал. Потом Викторенко ранили, и с тех нор больше я его не встречал. Возможно, был комиссован. Точно помню, что в роте Серегу называли Ма-,лдоной, поскольку он был чем-то похож на знаменитого футболиста: такой же плотный, коренастый, невысокого роста и очень живой... Неужели жизнь чдейка довела бывшего сержанта до грабежей на большой дороге?.,
С Геннадием Аристарховичем Стрелковым, корреспондентом газеты, мы встретились в читальном 1.те городской библиотеки. Это был высокий худощавый человек с редкими прямыми волосами цвета соломы Говорил он раскованно, сыпал к месту и не к ю: ету анекдотами и всякого рода прибаутками, при-'!;-.( хохотал над ними так, что со стороны могло показаться, что это не он, а ему их рассказали.
Когда перешли к делу, Стрелков спросил:
— Что вас интересует о купце Федорове?
— Меня, кик искусствоведа, больше всего интересуют картины, которые находились в его домашней коллекции, — ответил я.
— Да, да. Это очень интересно' Я вот тоже,,. Хотел бы иметь свою коллекцию. И много денег! Хотя — что значат деньги, когда нет счастья! Вон у султана Брунея на личном банковском счете лежит кругленькая сумма в тридцать семь миллиардов «зелененьких», такой, знаете ли, маленький роскошный дворец имеется, стоимостью приблизительно восемьсот миллионов, двести пятьдесят автомобилей разных марок, десяток яхт, две жены-красавицы... И все это ему не в радость. Жены — стервы, кричат, ругаются целыми днями, на машинах никуда не уедешь — дорог нет, на яхтах не уплывешь — у султана бывают приступы морской болезни. Так и живет, бедолага, в золотой клетке... Черт знает что, а тут на опохмелку не всегда наскребешь! — закончил Стрелков и громко загоготал. На него тут же зашикали со всех сторон читатели. — Нет, тут нам спокойно поговорить не дадут, — недовольно нахмурился Гсш1адий Аристархович. — Знаете что, пошли ко мне. Это рядом. Там и побеседуем.
Через десять минут мы входили в парадное новенького семиэтажного здания. Стрелков жил один в трехкомнатной квартире на пятом этаже. Открывая дверь и пропуская меня вперед, он скорчил невеселую гримасу и сказал: «Холостякую, знаете ли! Жена меня бросила, уехала к сЕоей матери вместе с сыном. Остался, словом, один. Прошу!»
Но только мы вошли в прихожую, как из ванной навстречу нам выплыла белым лебедем обнаженная Афродита. Расчесывая длинные черные волосы черепаховым гребнем, она томно проворковала:
— Это ты, дорогой? Да еще не один. Надо было хотя бы предупредить... — Повернулась, как модель на подиуме, давая рассмотреть свои крутые бедра, и опять ушла в ванную комнату.
— Марта! Я же тебе велел сматываться еще утром! -закричал Стрелков. — Чтобы через пять
а минут я тебя не видел!
Потом он принес мне извинения и пригласил на кухню.
•— Не обращайте внимания. Она всегда выкобенивался...
Кухня по интерьеру больше походила на музейное, чем на жилое помещение. На стенах висело множество фотографий в окантовке с видами дореволюционной Вологды.
-Кстати, вот вам и изображение городского дома Федорова, — ткнул Стрелков пальцем в одну из фото.
Этот дом я узнал сразу. Время оказалось над ним не частным. Каким он был сто лет назад, несмотря на перестройку. Вчера, путешествуя по роду, я сумел в этом убедиться.
— Выпьем, — кивнул самому себе Геннадий Аристархович и вытащил из старинного шкафчика, переделанного под бар, бутылку коньяка. —
— Вообще-то я с утра не пью...
— Даже виски? Как хотите, а я с удовольствием! -.начат, так, я буду пить, а вы мне рассказывайте про купца Федорова...
Он медленно, словно священнодействуя, налил себе в стакан коньяк и, смакуя, слал пить его маленькими глотками, не закусывая.
— Про Федорова я мало что знаю, вернее сказать, знаю о нем в связи с художником Кандинским. Василий Васильевич, помимо занятий живописью, изучал .опросы римского и русского права, увлекался рафией. В 1896 году он впервые побывал в Вологде по поручению Московского общества по естествознанию, антропологии и этнографии. Это абсолютно достоверный факт. Изучая быт русских крестьян, он и познакомился однажды с купцом Федоровым. Между ними возникло чувство искренней симпатии. Когда кс Василий Васильевич увидел коллекцию картин, собранную Прокофием Сидоровичем, он просто обомлел. В коллекции были в основном работы старых русских мастеров. Тогда-то он и предложил Федорову пополнить свою коллекцию шедеврами западной жи-
описи. Купец загорелся этой идеей и тут же согласил-с я финансировать поездку Кандинского за рубеж, ему в случае необходимости выслать любые денежные суммы. Так мог поступать, конечно, только коллекционер, не правда ли?
— Да, да! — вскричал Стрелков, со стуком ставя устой стакан на стол. — Вы преподали замечательный образчик мышления нашего героя. Но ведь мыслит по-своему, согласитесь. Подвергните изучению образ мыслей холя бы... Ну кого? Да вот, пожалуйста, Элен Штайнберг! — Геннадий Аристархович достал с этажерки зарубежный журнал с обнаженной дивой на обложке и показал мне. — В американском порнокино она известна под псевдонимом Энни Спринкл. До поры до времени потешала публику демонстрацией оргазма с экрана, а потом вдруг задумалась... Осмысливая богатый опыт своей сексуальной жизни, пришла к следующему откровению: чтобы найти совершенного, я бы даже сказал, идеального возлюбленного, нужно следовать тринадцати советам...
— И что же это за советы? — не очень понимая, куда Стрелков клонит, поинтересовался я.
— Ну, все тринадцать советов крошки Спринкл я перечислять не стану. Достаточно ознакомить вас с основными постулатами ее теории, такими, например, как: чти свою сексуальность и высвободи ее неповторимую ценность; научись понимать, что секс — это пища для человека; не жалей времени, чтобы действительно наслаждаться сексом... ну и так далее и тому подобное. Кокаво?
— Глубоко... — скептически усмехнулся я.
— Но самое главное, какой она делает из всего этого вывод.
— Какой же?
— Потрясающий!.. Самый лучший возлюбленный — ты сама. Соответственно и для мужчины лучшей возлюбленной, считает она, является он сам! Блеск?!
— И нищета куртизанки...
Стрелков загоготал и налил в стакан вторую порцию коньяка.
Вскоре он здорово захмелел, и я решил не терять больше времени даром. Я понял, что от этого «знатока» ровным счетом ничего не узнаешь, кроме, естественно, еще нескольких историй из жизни звезд порнокино. Так я считал, уходя от Стрелкова, а между тем он оказался не так прост, этот горе-философ.
Я продолжил свои поиски: побывал сначала в местном архиве, а затем посетил просто легендарную личность — Семена Георгиевича Жсрсбцова. Местный архивариус отрекомендовал мне его так: «Светлая голова! Несмотря на свои сто с лишним лет, он помнит многое и многих». Меня заинтриговала эта а встреча. Я знал, что Жерсбцовы — одна из старейших дворянских фамилий в России. Известно мне было о самом старом из ныне живущих Жеребцовых и коечто еще..
Семен Георгиевич Жеребцов жил в семье внуков и правнуков и, что самое интересное, не был им в тягость. Даже наоборот. Занимаясь ведовством и предсказаниями, он сколотил довольно приличный капитал и с радостью и гордостью помогал своим многочисленным потомкам в столь трудное время.
...Старик внимательно вглядывался в глаза молодой женщины, причем его бесцветные зрачки медленно расширялись, словно вбирая, впитывая в себя не только реалии видимого мира, но и миражи потустороннего. И вот старик заговорил!
— Вижу мужчину! Он в солдатской форме. Улыбается. При этом топорщатся пышные усы. Он что-то говорит... Не могу разобрать слов... «Меня убили... Я стоял на посту... Охранял склад оружия... Меня ударили по голове сзади, забрали автомат... Но это не страшно. Мне хорошо здесь... Я рядом с теми, кто меня искренне любит...»
Молодая женщина с трудом сдерживала рыдания, рвущиеся из груди. Когда старик закончил, она, задыхаясь, выкрикнула: «Это мой муж! Я узнала его! Мне сказали в военкомате, что он пропал без вести!.. Меня обманули!»
Подруга вдовы, находившаяся рядом, успокоила молодую женщину и увела в соседнее помещение. Я же подсел к этому удивительному старику.
— Скажите, Семен Георгиевич, как вам удается контактировать с душами умерших? — спросил я.
— Я и сам не знаю, как это получается, — признался старик. — Просто стоит мне вглядеться в зрачки любого незнакомца, как рядом с ним формируется фантомное изображение мужчины, женщины или ребенка с шевелящимися губами. По артикуляции можно догадаться о смысле того, что они говорят. Для этого нужны некоторые навыки, только и всего...
— И когда вы почувствовали в себе такие способности?
— Давно. Еще в детстве... Однажды я чуть-чуть не утонул. Меня вытащили из воды, откачали и сказали, что я пробыл под водой почти десять минут. Все, естественно, удивлялись, как я остался жив. Через несколько дней после этого мой приятель по гимназии показал мне портрет своей возлюбленной. Это была дочь известного у нас купца Федорова...
Я затаил дыхание.
— Звали ее Варвара, она училась в женской гимназии. Портрет нарисовал друг семьи Федоровых художник Кандинский. «Береги этот портрет, — сказал я о приятелю, — ведь он последний в жизни Варвары. Сегодня она умерла». Он, конечно, мне не поверил,
только посмеялся над моими глупыми пророчествами. А через несколько дней Вареньку хоронили. Она действительно умерла от быстротечной чахотки в тот самый день...
— Чудеса! — проговорил я.
— После того случая я стараюсь сдерживаться и не говорить людям то, о чем доподлинно знаю... Зачем их пугать?
— А что вы еще помните о семействе Федоровых? — нетерпеливо поинтересовался я.
Сегодня был трудный день. Все эти негативные эмоции страждущих людей — они просто убивают меня. Мне всех жалко, но я должен, должен говорить им правду!.. Приходите завтра, — сказал Семен Георгиевич, утомленно откидываясь на спинку уютного кресла. — Я вам многое расскажу об этом удивительном семействе.
— Буду вам признателен, — учтиво раскланялся я.
У подъезда его дома я столкнулся с каким-то опустившимся типом. Одутловатое лицо, на котором выделялся огромных размеров нос лилового цвета, производило просто отталкивающее впечатление. Одет неизвестный был в крикливый заношенный пиджак с люрексом, в помятые клетчатые брюки желтого цвета и дырявые ботинки. На голову себе он нацепил шляпу, которая до этого наверняка украшала какое-нибудь огородное пугало. Я бы не обратил внимания на бродягу, если бы не одно странное совпадение. Дело в том, что он попался мне на глаза уже в третий раз. Первый раз я видел его утром у гостиницы, второй — у библиотеки. Теперь вот новая встреча. Следит он за мной, что ли? Я хотел задан, ему этот вопрос, но он вдруг быстро отвернулся и зашагал в сторону арки, ведущей на улицу. Я устремился за ним и успел заметит)., как он вскочил в стоящий у обочины тротуара «уазик» армейского образца, который с места набрал большую скорость и скрылся за домом.
«Слишком много непонятного творится вокруг моей особы», — подумал я и на всякий случай нащупал в правом кармане пиджака свой «Удар» ~ пятизарядный аэрозольный распылитель, чем-то напоминающий женский браунинг. Мне лодярил его знакомый конструктор с военного завода, предварительно убедишь, что :а ношение и использование такого «оружия» наша милиция . Позже не подтвердили это мои из МВД. Словом, мой «Узор» может рассматриваться как газовый или аэрозольный баллончик, то есть как индивидуальное средство защиты, а потому специального разрешения на ношение не требует. Но только мой «Удар» был получше всех этих баллончиков, норовивших сработать в кармане владельца где-нибудь в транспорте во время часа пик при сильном толчке или сжатии. К тому же при порывистом ветре газ из баллончика мог поразить самого владельца. А «выстрел» из моего «Удара», произведенный под сильным давлением, настигнет злоумышленников на расстоянии в несколько метров. Вес моего «Удара», заметьте, всего-то 550 граммов!..
Вечером я вновь сидел в своем номере гостиницы и подводил итоги дня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55