— Он отправлял ее в Союз. Хорошие деньги на этом делал в своем Таджикистане.
— Чудеса... — проговорил я. Потом, помолчав, спросил: — А ты знаешь, что твою Зульфию духи убили?
— Как убили?.. Даты что, лейтенант?! Такая была женщина! Я другой такой не встречал.
— Мы нашли ее расчлененный труп. Духи не прощали своим женщинам связей с шурави...
— Жалко девчонку...
— Тебе, по-моему, давно уже никого не жалко...
— Смотри, лейтенант!
Небольшая калитка в металлических воротах приоткрылась ровно настолько, чтобы через нее мог Проскользнуть человек. Когда он проскользнул, она тут же захлопнулась снова. Человек этот был уже пожилой, в клетчатой засаленной кепке и ободранном ватнике. Марадона вышел ему навстречу, о чем-то с ним переговорил, а потом подошел ко мне.
— Лейтенант, а не пора ли нам перекусить? — Он
кивнул на небольшой рюкзачок, в котором мы держа
ли припасы, изъятые из продуктового фургона. — А то
уже в горле пересохло.
На облюбованном мною здоровенном пне появилась закуска: колбаса, банки с консервами, помидоры,
огурцы. В центре этого импровизированного стола я
водрузил две бутылки коньяка.
— Не побрезгуешь? — спросил Марадона у мужчины.
— После рабочего дня да еще в компании добрых людей... С удовольствием! — ответил неизвестный. От него мы получили исчерпывающую информацию о «генеральском доме».
Оказалось, что Серебров здесь бывает редко. В самом доме обитает его законная супруга, а во флигеле, что недалеко от ворот, располагается «штаб-квартира офицеров КГБ». Мы, конечно, поняли, что это обычные охранники. Мужчина, с которым мы познакомились, работал здесь по «трудовому соглашению»: копал огород, приглядывал за садом... Получал он за все это «цельный миллион»! Выяснили мы также, что за последние две недели в доме никто не появлялся. А вчера пятеро охранников вдруг куда-то уехали и пока еще не возвращались.
«Денег у хозяйки завались, серебра да золота не счесть, — поведал нам разговорчивый садовник. — Имеются даже художественные ценности в виде картин, на которых изображены — страм-то какой! — обнаженные бабы и мужики. Имеются еще скульптура и керамика. Много хрусталя! Хозяйка очень дорожит этими вещами и не пускает в дом чужих...»
— Похоже, пустышку тянем, — невесело покачал головой Марадона, когда садовник ушел.
— Что предпримем?
— Айда на почту, свяжемся со Стеллой. Давно я с ней не калякал. Требуются новые инструкции...
— Ладно, идем, — согласился я.
Однако, когда мы подошли к поселковому отделению связи, кто-то из работников уже вешал замок на двери.
— Опоздали, — с досадой махнул рукой бывший сержант. — Придется утром отправиться в соседний поселок Бетино. Позвоним оттуда.
Мы были уже на достаточном расстоянии от почтового отделения, когда к нему подъехала легковая машина, из которой выскочили те самые четверо охранников с автофургона. Они стали громко стучать в дверь и что-то кричать.
Мы быстро добрались до автофургона, отвели его в надежное место и решили, несмотря ни на что, отдохнуть. Спали по очереди, так сказать, блюли бдительность.
Но ночь прошла спокойно. Ранним утром мы добрались до соседней деревушки и подрулили прямо к почте. Разговор с Москвой местная телефонистка устроила нам довольно быстро. Говорил со Стеллой Марадона, а я наблюдал за его мимикой и жестами. Он то хмурился, то улыбался. Выйдя из кабины, был краток:
— За нами прибудут...
Ровно через два часа неподалеку от поселка Бетино приземлился новенький, с иголочки, спортивный самолет, взявший на борт меня и Марадону. Взмыв под небеса, он через час доставил нас прямо» к особняку моего «заказчика», где мне бывать пока еще не доводилось. Сам «заказчик» и подвез нас на своем «линкольне» до Москвы. По дороге он нас, что называется, «просветил».
— Не там искали, приятели! Не там! Я укажу вам, где надо искать. Прямо сейчас отвезу на очень любопытный вернисаж — персональную выставку художника Петра Садикова. Она экспонируется в Выставочном зале на Кузнецком мосту. А вы и знать об этом не знали...
Только тут до меня дошло, что художник Садиков — это тот самый человек, который исчез с болот, где его прятал Фиксатый. Я с нетерпением ждал встречи с ним и его картинами.
Разглядывая пейзажи, натюрморты, портреты простых русских людей, изображенных талантливым живописцем, я невольно подумал о том, что в нашем двадцатом веке как-то неприлично верить в предопределение. Но биография Садикова утверждала обратное. Он рожден был художником и стал им. Да и не мог не стать, потому что обладал сильно развитым чувством цвета, видел обыкновенную серую жизнь в ярких масляных или акварельных красках.
«В Никитском ботаническом саду», «На границе Гурзуфа и Артека», «Скала, на которой пел Ф. Шаляпин» и другие пейзажные картины Садикова произвели на меня огромное впечатление. Я хотел теперь увидеть его самого еще больше, чем раньше.
— Не волнуйтесь, — сказал мне банкир. — Я обязательно вас с ним познакомлю, но не здесь. Сейчас он в Америке...
— Что?! — невольно вырвалось у меня. — Как в Америке?
— Да, да, именно там. Его отправили за кордон люди Кешки Сереброва. Сукин сын! Уже в который раз он перебежал мне дорогу... Но ничего, и на нашей улице будет праздник...
Банкир помолчал, потом неожиданно сказал:
— Собирайтесь-ка, приятель, в зарубежную командировку. Вылет завтра утром с «Шереметьево-2». В Нью-Йорке встретите вашего знакомого Викторенко, о Ему уже приходилось выполнять кое-какие деликатные поручения в Штатах, так что мы ему доверяем.
И вот еще что. Постарайтесь вернуть утраченные картины в целости и сохранности моему представителю в Нью-Йорке. Кстати, со всеми возникающими трудностями вам надо будет обращаться к нему. И не удивляйтесь, мой человек — американец. У меня много деловых партнеров в других странах... Он объяснит ваши функции в этом щекотливом деле. А Викторенко... у него будет своя задача. Так что, вполне возможно, вы увидите его только мельком.
— Да, но заграничный паспорт, виза, валюта... — начал я загибать пальцы.
— Не надо волноваться. Волнение плохо влияет на пищеварение, я собираюсь пригласить вас отобедать в ресторане «Националь». Возражений нет? Принято. Там, кстати, вы и получите свой паспорт, визу, валюту, билет на «боинг» и все остальное...
Рассказ призрака (продолжение)
«Боинг-747» подрулил к родному терминалу авиакомпании «Истерн». Я попытался рассмотреть через иллюминатор здание нью-йоркского аэропорта, но сквозь пелену дождя проглядывались лишь оранжевые вывески реклам.
Очутившись в сутолоке аэровокзала, я на какое-то время ощутил себя потерянным во времени и пространстве. Возле меня сновали люди самых разных национальностей, и каждый из них чувствовал себя уверенно и надежно. Я же стоял в сторонке, прижимая к себе «дипломат», в котором нашлось место бритвенному прибору, зубной щетке с пастой да паре нижнего белья на смену. Мне показалось, что я втянут в круговорот какого-то вавилонского столпотворения, в котором Господь Бог потрудился смешать языки, чтобы никто никого не понимал.
Ко мне подошел молодящийся мужчина с крупными чертами лица, бычьей шеей и мощным торсом атлета.
— Говорите по-английски? — спросил он.
— Да, немного, — ответил я.
— Это ничего, — заулыбался здоровяк. — Я тоже мало-мало говорю по-русски... Меня зовут Александер, вы же можете называть просто Алек. Я приехал завами. Пошли! Время! — И он постучал по крышке карманных часов, висевших на золотой цепочке, которую он то раскручивал, то закручивал на пальце (так крутят ключи от машин наши таксисты, когда подыс кивают пассажиров).
Мы уселись в новенький «крайслер», и Алек уверенно повел автомобиль по дорожным развилкам и развязкам, в которых я бы сроду не разобрался.
— Мы должны попасть в Манхэттен, — медленно подбирая слова, проговорил Алек (когда он не торопился, то выстраивал фразы на русском почти безупречно). — Вы переночуете у меня. Утром у нас вылет в Вашингтон. Там займемся делом...
Вечерний Нью-Йорк, сверкавший разноцветьем рекламных огней, пьянил и дурманил. Хотелось остаться одному, заблудиться в этом гигантском городе, потеряться в его улицах и переулках, бесцельно бродить и смотреть, смотреть, впитывая в себя приметы этого мегаполиса, созданного не столько для людей, сколько ради самого себя.
— У нас, как это по-русски, разгул уголовщины... Гулять по улицам опасно, — заметил Алек.
Мы добрались до подземного гаража, где мой знакомый и оставил машину на попечение сидевшего в будке дежурного-негра.
Прямо из подземного гаража на лифте можно было подняться на тридцатый этаж высотного дома, где жил Алек.
— Берегите карманы, — предупредил он, когда мы подошли к лифту и увидели возле дверей группу подростков. — Эти мальчишки очень проворные, не оставят и цента...
Я и предположить тогда не мог, какое высокое положение занимает Алек в американском уголовном мире, поэтому отнесся к его предупреждению серьезно.
Как только мы вошли в квартиру Алека, он опустил жалюзи на окнах, выходивших в тесный двор-колодец. Потом я услышал бормотание телевизионного диктора в соседней комнате.
— Я не выключаю телевизор, когда ухожу, — пояснил Алек. — Пусть соседи думают, что я дома...
Для чего ему это нужно было, я выяснять не стал. Мне казалось, что все американцы, ошалевшие от добывания денег, страдают манией преследования.
Пока Алек готовил свой излюбленный коктейль ночной колпак», я бездумно уставился в телевизионный экран. Даже со своим небольшим словарным за псом, я смог разобрать, что диктор рассказывает о судьбе миллионера Джона де Лорина — автомобиль кого магната. Как видно, этот бизнес ему надоел, и он дарился во все тяжкие, реализовав крупнейшую партию наркотиков. За что и был осужден к большому сроку тюремного заключения. Потом шел рассказ о каких-то маньяках, подсыпавших смертельные дозы ядов в лекарства и продукты...
«Развлекаются, как могут, — подумалось мне. — Сумасшедший дом!»
Затем Алекс угостил меня «Кровавой Мэри». После третьего стаканчика я окосел, вырубился и проспал всю ночь. А ведь обычно на новом месте я долго не могу заснуть...
Утром, прежде чем отправиться в аэропорт Ла Гар-диа, Алек хорошенько меня проинструктировал. Надо сказать, что его наставления о том, что я должен делать в столице США, не показались мне особенно обременительными.
По широкой Гранд-сентрал-паркуэй в четыре ряда стремительно неслось несметное стадо автомустангов, у меня даже закружилась голова. В аэровокзале мы быстро все оформили и вскоре уже сидели в салоне небольшого самолета, летавшего на внутренних линиях.
Сам перелет описывать нет смысла, потому что во время его не произошло ровным счетом ничего существенного.
Дорога от аэропорта Далласа до предместья Чеви-Чейс также ничем особенным не отличалась, если не считать, конечно, новых впечатлений от города и его обитателей.
Миновав Висконсин-авеню и Ривер-роуз, «крайслер», очень похожий на тот, что возил меня в Нью-Йорке, затормозил в районе Айрин-хауз, у семнадцатиэтажного жилого дома.
— Сейчас к нам подсядут несколько человек, — сказал Алек. — Не исключено, что кого-то из них вы знаете, но я попрошу вас не выдавать этого ни словом, ни взглядом...
Минут через пять к машине с разных сторон подошли трое суровых мужчин и, не здороваясь, не говоря ни слова, расселись в салоне. Марадону я узнал сразу, двое других никаких встречных эмоций у меня не вызвали.
Машина сорвалась с места и покатила в сторону самого респектабельного района Вашингтона — Джорджтауна. Неподалеку от огромного супермаркета фирмы «Джайант» машина свернула к длинному зданию, похожему на крытый стадион. У входа в здание нас поджида-а ли два негра, один из которых шепнул Алеку:
— Все в сборе, сэр! Возьмем их тепленькими... — По местам! — приказал Алек, но сам остался в машине, жестом предложив и мне сделать то же. — Пока мои мальчики наведут порядок в этом притоне русской мафии, давайте перекусим, — сказал он,
когда все его люди скрылись за дверями спортивного сооружения. — Я всегда хочу есть, когда волнуюсь. — Он протянул мне распечатанную банку сосисок фирмы «Мейер» и нарезанные куски хлеба в полиэтилене. — Потом выпьем молока...
Я не видел, что происходило в длинном здании; пытался максимально напрячь слух, но и выстрелов слышно не было.
— Хорошо работают мальчики! — восхищенно проговорил Алек и сделал большой глоток прямо из молочного пакета с яркой картинкой на обороте.
И все же какая-то борьба в здании происходила. Неожиданно из окна второго этажа выпрыгнул человек и, размахивая руками, побежал в нашу сторону.
Алек, продолжая держать в левой руке молочный пакет, взял правой с сиденья пистолет с глушителем. Высунув дуло в опущенное ветровое стекло, он прицелился и дважды нажал на спусковой курок. Бежавший к нам человек споткнулся, еще раз взмахнул рукой и повалился на асфальт. На его белой рубашке растеклись два алых пятна. Вглядевшись в лицо упавшего, я узнал человека, в которого хладнокровно стрелял Алек. Это был журналист Стрелков из Вологды, носивший кличку Газетчик. Мне стало страшно, но никакой жалости к убитому я не испытывал.
— Кажется, все, — сказал Алек, закуривая длинную сигару. — Пора сообщить в полицию... — И он набрал номер полицейского участка по радиотелефону.
Алек неспешно вел машину по Пи-стрит и рассказывал о сборище русских в спортклубе который принадлежал одному из местных миллионеров, тоже русского происхождения.
— Там происходил настоящий торг. На продажу выставили художественные ценности, вывезенные из вашей страны. Мы убрали и продавцов, и покупателей. Рынок должен быть чистым от конкурентов! Мы забрали все, и вам теперь предстоит отобрать то, что интересует нашего московского друга и вашего «заказчика».
Вскоре мы оказались на Шестнадцатой улице и,
выйдя из машины, направились к шестиэтажному
дому. По дороге Алек кивнул на комплекс зданий за
оградой по ту сторону улицы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55