— Получай, москвич! — прорычал парень с автоматом и полоснул очередью как-то странно сверху вниз. Меня спасло только то, что в самый последний момент я, сделав шаг назад, ушел с-линии огня и, схватив поперек туловища третьего парня, стоявшего прямо за
а моей спиной, прикрылся им как щитом. Так что все автоматные пули, предназначенные мне, достались ему. В следующее мгновение в моей руке оказался пистолет, вырванный из ослабевшей руки убитого. Судя по габаритам, это был двадцати зарядный «стечкин». В Москве, в укромном месте, у меня был спрятан точно такой же... Первые два выстрела я сделал почти навскидку, толком даже не прицеливаясь. В ответ из темноты вырвалась огненная россыпь трассеров.
«Совсем ополоумели, — подумал я, — трассирующими пулями заряжают... Тем хуже для них — легко вычислить автоматчика».
— Шеремет! Держи его! Падла! Он побежал в сторону города! — заорал хрипатый, полосуя из автомата черноту ночи.
Но он ошибся. В ту сторону я бросил кусок кирпича, попавшийся мне под руку, сам же, тихо ступая на мы сочках, побежал в противоположную сторону, туда, где проходило шоссе.
На мое счастье, далеко бежать не пришлась. Из темноты вырвался трейлер, ехавший прямо по бездорожью, и осветил меня мощными фарами. Я пропустил машину вперед и увидел, что, проехав несколько метров, она остановилась. Из кабины тут же высунулась взлохмаченная голова водителя, и он спросил меня:
— Тут что, военные учения? Я только на ночевку устроился, а тут такую стрельбу подняли, мама милая, будто опять в Чечне оказался!.. Слушай, я на Москву правильно иду?
— Я покажу дорогу, — предложил я и, не дожидаясь приглашения, обежал машину сзади и вспрыгнул на подножку.
— Залезай, земеля, — сказал водитель. — У тебя, кажись, кровь на руках...
— Ерунда, — быстро нашелся я, — это портвейн из разбитой бутылки... Только хотел выпить, какие-то недоумки счеты решили сводить между собой, ну я и дал тягу, а то крайним окажешься...
— Это точно! — успокоился молодой водила, перестав на меня коситься.
А я тем временем быстро вытер руки, воспользовавшись собственным носовым платком, который тут же выкинул в открытое окно машины.
— Сейчас направо и прямо, — сказал я, указав пальцем на придорожный указатель. — Вон она, дорога! Не возражаешь, если я составлю тебе компанию до Москвы?
— Поехали! — беспечно улыбнулся молодой води те ль. — Веселей будет.
— А ты почему без напарника?
— Срочный груз, а напарник в отпуске. Сезон от пусков...
— И откуда путь держишь?
— Из Краснодара. Помидоры везу в столицу...

В общем, водила оказался парнем разговорчивым и бесхитростным. Сначала поведал о неприятностях на работе, потом рассказал о своей девчонке, которая вместо занятий любовью занимается с ним «петингом», а попросту крутит динамо. Закончил же он анекдотом:
— Слышал новинку из серии «Про Вовочку»? Нет? Тогда слушай. Учительница говорит: «Вовочка, сделай разбор предложения: «Саша и Маша пошли в лес за грибами». Вовочка отвечает: «Это, Мариванна, просто. «Саша» — над лежащее, «Маша» — под лежащее, «лес» — место имения, а «за грибами» — это только предлог...
Я хохотал долго и смачно, вместе со смехом скинув с себя все напряжение этого дня и этой ночи...
* * *
...Пока Пашка-Мозоль наводил «мосты дружбы» в Липецкой области, я хорошо поработал с пацанами из подмосковного Зарайска. На учащихся местной школы меня вывел юный «агент» Вадик-Шмыга, который побывал в деревне у бабушки и заодно познакомился с местными ровесниками, которые, между прочим, на протяжении нескольких лет работали во время летних каникул на раскопках в Зарайском кремле, помогая московским археологам.
«Зарайская стоянка» или «Культура охотников на мамонтов» — так называли археологи эти места С помощью добровольных помощников они отыскали множество орудий труда, сделанных руками людей около двадцати тысяч лет назад, поделки из костей мамонта.
Вадик-Шмыга уверял меня, что местные школьники отыскали куда больше ценностей, чем отдали археологам. Поняв, что правила игры при рыночной экономике несколько иные, чем при социализме, они готовы были кое-какие древности продать за хорошие деньги.
Встреча с двумя белобрысыми мальчуганами из Зарайска у меня состоялась в Кузьминском парке, где мы и обсудили наши дела, а Расстались мы довольные результатами нашей встречи. Ребята вернулись в Зарайск с двумя миллионами рублей в карманах, я же заполучил уникальные фигурки животных, вырезанные из бивня мамонта. В следующий раз, думаю, ребятки притаранят мне скелет ископаемого в полную величину...
После встречи с мальчишками я отправился на другое деловое свидание, на которое меня пригласил американский предприниматель Джон Джонсон. Еще вчера вечером он позвонил мне и, вежливо представившись, передал привет от французских коллег.
— Вы знаете, — сказал он, — меня должен был представить вам наш общий друг Павел Прохоров, но его почему-то не оказалось дома...
— Он в служебной командировке, — объяснил я.
— Я так и подумал. Вы не против, если мы встретимся с вами без него?.. Вас устроит ресторан «Прага»?.. Тогда завтра, во второй половине дня...
Джон Джонсон оказался точным и ждать себя не заставил. Через несколько минут мы уже сидели за столиком, пили аперитив и, ожидая заказанные блюда, вели неторопливую беседу.
— Вы, насколько я знаю, хотели бы создать совместное американско-российское предприятие, — без тени сомнения проговорил американец. — Я мог бы помочь вам в вашем начинании. Тем более что являюсь представителем одной очень крупной корпорации, заинтересованной в самых тесных контактах с единомышленниками из Москвы.
— Так в чем же трудности? — насторожился я, почувствовав в словах Джонсона некую недоговоренность.
— Так, мелочь... Вы должны будете, кроме своих интересов, удовлетворять и наши...
— Каковы же ваши интересы?
— Давайте сначала закусим, а то мясо остынет... Бифштекс оказался прожаренным в самую меру, а
темное бархатное чешское пиво придало мясу непередаваемый вкус.
— Да, так вот, — вернулся к прерванному разговору Джонсон, утерев губы салфеткой. — Наша корпорация заинтересована в притоке свежих светлых умов из стран Восточной Европы, в том числе и из России. Мы помогаем крупным ученым, специалистам, изобретателям получить достойную их гения жизнь в Штатах. Обычно проблем с переездом не бывает. Мы заключаем годичные контракты на чтение лекций в наших крупнейших университетских центрах, делаем вызов, а затем ваши умники сами решают, стоит им возвращаться на родину или лучше остаться у нас... Как видите, ничего плохого мы не делаем...
— Э! Да я вам могу поставлять таких клиентов пачками! — похвастался я, махнув одним духом стопку коньяка.

— Нет, Иван Николаевич, — сдержанно заметил американец. — Нам нужны только те люди, кого мы сами вам назовем. На первый раз мы с распростертыми объятиями приняли бы у себя вашего доброго знакомца из МИФИ — физика-ядерщика...
— Вы имеете в виду профессора Серебровского? Это серьезный человек и крупный ученый. Только ведь мне к нему сейчас и на два метра не приблизиться, так его охраняют...
— Не надо себя запугивать! — поднял руку ладонью вперед Джонсон. — Что было, то прошло. Сейчас ваши ученые влачат весьма жалкое существование. Поверьте мне, вы не только сможете подойти к нему, а даже и поговорить, передать наши приглашения.
— Вы думаете? — неуверенно спросил я, припоминая, как мне в свое время делали втык собисты за то, что я позволил себе роскошь раскланяться с профессором Серебровским при случайной встрече в фойе театра Советской Армии...
— Я в этом убежден! Передадите профессору из рук в руки вот этот конверт и больше ничего. Поручение пустяковое.
— Когда и где я смогу это сделать? — спросил я.
— Уже завтра. Профессор Серебровский — председатель приемной комиссии. Завтра в 15.00 он будет обходить помещения общежития, где поселились абитуриенты. Вы подойдете к нему, когда он, выйдя из корпуса, направится к машине. Скажете, что вас просили передать некоторые документы друзья го Америки...
— Так открыто? — поразился я. — КГБ? То есть ФСБ...
— А чего вам их бояться? Америка — друг России. Она поможет... Ну а потом, как только профессор окажется у нас, мы сразу же в торжественной обстановке подпишем договор о сотрудничестве. Будет банкет и так далее. Без проблем!
— Совместное предприятие?.. Ну что же... — согласился я, махнув еще сто граммов коньяку и блаженно закатив глаза. ,
— Именно так! — похлопал меня по плечу Джонсон. — Эй, официант! Счет...
Профессора Серебровского в Америку я провожал лично. Он даже всплакнул в «Шереметьево-2» и обнял меня на прощание. И улетел, слава Богу! А через пару дней мы подписывали договор о международном сотрудничестве и прочие документы. Об этом, кстати, подробно писалось в ряде газет. Это событие подняло Ш мое настроение, испорченное неудачной поездкой
Паши-Мозоля в Елец. Теперь ту неудачу можно было не принимать в расчет. «Все хорошо, прекрасная маркиза! Все хорошо, все хорошо!» — пропел я про себя...
Орден Святой Анны
Третий по счету орден был обнаружен в ходе обыска помощником усатого оперативника — совсем еще молоденьким лейтенантом, которого следователь называл запросто «лейтенантом Гришей». Он отыскал орденские знаки в ванной, в коробке из-под сладких лимонных долек, которая находилась в стиральной машине.
Снова мы как понятые засвидетельствовали находку, и я подметил, что моя коллега, студентка-дворничиха Алла, уже без особого интереса выполняла свои обязанности. Она устала, ведь обыск продолжался третий час, и ему не видно было ни конца ни края...
Капитан Стороженко сразу же передал орденские знаки профессору Полянскому, и Илья Филиппович, водрузив на нос очки в массивной оправе, принялся рассказывать:
— Вообще-то, орден Святой Анны появился в России из Голштинии. Он был учрежден в 1735 году Голштейн-Готторпским герцогом Карлом Фридрихом в память скончавшейся в конце двадцатых годов того же восемнадцатого столетия его супруги Анны Петровны, дочери Петра Великого. В России же этим орденом стали награждать с 1742 года, когда сын Карла Фридриха Карл Петр Ульрих был объявлен наследником российского престола. Первыми кавалерами ордена в России стали четыре камергера: Воронцов, Разумовский и братья Александр Иванович и Петр Иванович Шуваловы.
Дальше. Павел Первый в день своей коронации провозгласил орден Святой Анны четвертым классом Российского кавалерского ордена и разделил его на три степени.
Серебряную восьмиконечную звезду носили на правой стороне груди. В центре звезды изображен пла менеющий крест, а вокруг него по окружности красi ной финифти латинскими буквами нанесен орденский девиз, который переводится на русский следующим Я образом: «Любящим справедливость, благочестие, верность». Начальные буквы орденского девиза, как вы можете видеть, находятся и на обратной стороне р Анненского креста, но в данном случае они читаются по-другому: «Анна, императора Петра дщерь». Кстати
говоря, носили крест на широкой красной с желтыми каймами ленте через левое плечо. Крест 2-й степени косили на узенькой шейной ленте. Помните небольшую повесть Чехова «Анна на шее»? Так то был этот самый крест. А вот третья степень ордена предназначалась первоначально для ношения на холодном оружии. Его давали только за ратные заслуги.
В 1815 году император Александр Первый добавил к ордену четвертую степень, а в 1828 году украшение орденских знаков алмазами было отменено, а вместо этого для 1-й и 2-й степеней ордена было введено изображение императорской короны.
Да! Павел Первый учредил и так называемую Ан-нснскую медаль. Ее получали все унтер-офицеры и солдаты, которые «беспорочно и безотлучно» прослужили в войсках двадцать лет...
...Профессор истории продолжал свою лекцию, но я его уже не слышал, голос адвоката Плевако из девятнадцатого века заполнил мое сознание...
— ...От свидетелей вы знаете, что он — не дисконтер, что он, учитывая векселя Попову, учитывал лишь по приязни, не скидывая ни рубля.
Вы знаете от Петрова, что едва Мазурин узнал, что Шпейер обманом выманил у Еремеева вексель, как он уничтожил вексель и даже не искал вперед данных две с половиной тысячи рублей:
Вы знаете, что перед выдачей Мазурину векселя, для того чтобы убедить его в богатстве Еремеева, от последнего взяли на имя Мазурина доверенность на управление домом, а Петров, поверенный Еремеева, показал, что никакого дома, который бы находился в личной собственности Еремеева, вовсе не было.
Очевидно, обман был направлен не против Еремеева, а против Мазурина; средство было пущено то же, какое уже не раз всплывало на свет в этом деле: доверенностью обманывали того, кому ее вручали.
Конечно, будь все эти данные в руках обвинителя, едва ли бы он привлек подсудимого.
Но я не виню, не осуждаю его...
...Я невольно улыбнулся — слушать оправдательную речь всегда приятно. Я даже начал отбивать пальцем левой руки какой-то бравурный победный маршна перилах перегородки, отделявшей меня от общего зала. Но потом я перестал слушать Плевако, углубивщись в свои воспоминания.
Надо сказать, что семейством графа Петра Ивановича Шувалова я интересовался довольно-таки давно. Еще бы! Ведь я знал, что в «красном углу», на каминной доске московского особняка Шуваловых хранился целый «иконостас» драгоценных орденов. И к этому-то особняку, находившемуся на Большой Никитской улице, я и искал подходы в конце 1868 года.
Поначалу я сделал ставку на лакея Ферапонта из графского дома, но он оказался такой продувной бестией, что выманил у меня задаток, напился как извозчик и в тот же день утонул в Москве-реке. Правда, я успел вытянуть из него сведения о внутреннем расположении комнат дома и даже начертил что-то наподобие плана, указав на нем, как лучше и быстрее пройти к месту хранения семейных реликвий. Узнал я от Ферапонта и всю историю наград, полученных членами этой фамилии в разные годы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55