На похоронах предшественника новому королю, если ему дес
ять лет, полагается только молчать и смотреть. Все остальные функции осу
ществляет регент.
Легка на помине, в комнату на всех парусах вплыла мать, как корабль, сопров
ождаемый маленькими лоцманскими лодочками. Поскольку делать все равно
было нечего, Рэндалл дивился разнообразию возможностей белого цвета. На
голове у Ханны была маленькая меховая шапочка, над лбом Ч сеточка из кру
пных жемчужин, на ногах Ч крепкие, но изящные кожаные «буржуазные» боти
нки, предназначенные для пешего передвижения. Рэндалл был уверен, что ей
предстоит самая продолжительная в жизни прогулка. Она всегда тщательно
следила за своим туалетом. Поскольку королевский траур подразумевает с
амый маркий цвет, ее широкая складчатая юбка едва достигала лодыжек. Тяж
елый рытый бархат накидки напоминал тающий снег, из длинных, до колен, раз
резанных до локтя, расширенных книзу и опушенных горностаем рукавов вид
нелись белые перчатки, по запястью перевитые золотой цепочкой. Рэндаллу
она внезапно напомнила снежную вершину.
Протолкавшись к матери, он дернул ее за рукав:
Ч Мама, мне нужно поговорить с тобой.
Ч Не сейчас, Ч раздраженно бросила она, незаметно, как ей казалось, разг
лаживая следы, оставленные его пальцами на благородном меху.
Ч Это важно, Ч настаивал он. Ч Это касается графа Брогау.
Он не хотел ее злить, но, судя по выражению ее лица, которое, впрочем, тут же
разгладилось, он таки разозлил, а может, напугал ее.
Ч Потом. Я тебе обещаю, Ч неохотно сказала она. Ч Ты знаешь, что тебе сег
одня нужно делать?
Ч Ничего.
Ч Правильно.
Когда они появились на высоких ступенях крыльца, процессия уже ожидала и
х. Просторный двор был переполнен, и сотни ног растоптали пушистый, выпав
ший за ночь снег в вязкую, плюхающую под ногами грязь. Не укороти королева
юбку, она выглядела бы здесь самым жалким образом: свидетельством тому б
ыли менее предусмотрительные дамы двора. Среди слуг Рэндаллу в глаза бро
силось подозрительное обилие синего цвета.
Двор окружала зубчатая каменная стена, так сказать, украшенная редкими з
арешеченными бойницами и просто дырами в кладке, откуда удобно метать ст
релы. Редкие узкие лесенки, все как одна великолепно простреливаемые из
окон самого дворца, вели со стены вниз. Даже если бы Констанца оказалась з
ахвачена врагом, гвардия короля еще долго могла оборонять дворец.
Все флаги над ним были приспущены, черные ленты вымпелов вились на сыром
промозглом ветру. Выглядели они как гадюки, извивавшиеся на фоне красной
кирпичной кладки. Снаружи, из-за стен плыл непрестанный колокольный зво
н, но сотни вспугнутых ворон, именуемых в народе королевскими птицами, ор
али в небе громче, и почему-то подумалось, что так будет всегда.
Из недр дворца, где, надо думать, много чего интересного таилось, слуги изв
лекли свернутый балдахин и долго, подбадривая себя криком и руганью, раз
матывали его с черных резных шестов. Высшая знать терпеливо ждала. Ноги з
амерзали.
Наконец над их головами развернулось темно-зеленое шелковое небо, закол
ыхались по его краям длинные черные кисти. Удобный способ организовать п
окушение на всех скопом, отстраненно подумал Рэндалл. Если хоть один из Н
осильщиков Королевского Балдахина выпустит шест из рук, эта тяжелая тря
пичная штуковина накроет их всех, и тут коли их, пока барахтаются. Интерес
но, размышлял ли на эту тему столь выдающийся стратег, как граф Хендрикье?
Или в данный момент ему еще рано проворачивать нечто подобное, он ведь ещ
е недостаточно укоренился возле трона?
Он смирился с шелковой крышей над головой, когда догадался что она защищ
ает его от опорожненного на голову ночного горшка, которые горожане имел
и обыкновение выплескивать с верхних этажей не глядючи.
Ковыляя по растоптанному снегу, процессия выбралась из тесного для нее д
ворцового двора на городские улицы, построилась, обретя наконец удобова
римый для церемониймейстера порядок, и двинулась к храму Святого Грэхем
а Каменщика, где следовало забрать для погребения набальзамированное т
ело короля.
Со своего места в колонне Рэндалл не мог видеть ни голову процессии, ни ее
хвост. Он даже толком не знал, в каком порядке расставлены ее участники. Оц
енил только, что улочки Вечного Города Констанцы для подобных мероприят
ий слишком узки. Судя по тому, что ему приходилось постоянно глядеть под н
оги, чтобы не вступить в свежую, еще дымящуюся лепешку, впереди вели коней
, и откуда-то оттуда, из головы, время от времени взревывали трубы.
А горожане пугливо жались к порогам собственных домов, висели из окон, пр
овожая процессию долгими взглядами. И молчали. Никаких сокрушений по пов
оду усопшего короля, никакого ликования при виде нового. Ничего похожего
на сочные, красочные описания летописей, коими питалось его собственное
мироощущение. Рэндалл испытывал насмешливое разочарование. Ведь как эт
о выглядит в летописи: если герой Ч то абсолютный, если злодей Ч то непон
ятно, как его вообще носит земля, а горе и радость непременно всенародные,
а как же иначе, какой тогда в них смысл? Пергамент дорог. Детская страсть ч
еловечества к ярким образам и громким деяниям входила в реальное против
оречие с нежеланием или неумением расцветить действительность. Происх
одящее куда ярче в воображении, и ничто не обладает большей силой, чем обр
аз. Он неслышно хихикнул. После того, как он понял это, стоило ли ему читать
еще какие-то книги? Площадь перед Грэхемом Каменщиком была, наверное, сам
ым просторным пустым пространством в городе, должно быть, специально для
подобного случая: здесь испокон веков вершились коронации, королевские
свадьбы и королевские похороны. Выбираясь на вымощенную булыжником, тща
тельно выметенную с ночи площадь, процессия выстраивалась вдоль кромки
полукругом, и со своего места под балдахином Рэндалл наконец смог рассмо
треть ее всю.
Ну что ж. Он порадовался за своего церемониймейстера, который один из все
х делал из него короля, примерно так же, как портной из его матери Ч корол
еву, окрашивал серый мир в самые яркие краски, без которых все они, невзира
я на масштабность деяний, рисковали выскользнуть из памяти в общем-то не
причастных к делу зрителей.
Впереди стояли трубачи в туниках фамильных цветов Баккара, в зеленом и ч
ерном, разделенных по вертикали, один чулок такой, другой Ч этакий, и они
ждали, уперев в колено блестящие желтые горны с флажками-"шахматками" тех
же цветов. За ними сгрудилось духовенство в разных оттенках алого, в зави
симости от сана, возглавить которых должен был архиепископ Констанцы, бл
ижайший помощник Касселя, оказавшийся сговорчивее своего патрона. Согл
асно официальной версии, кардинал уединился, вознося молитвы за успех но
вого правления, что означало скорее всего, что он находится под домашним
арестом.
Следом вели коней, и монахи не одобряли это соседство. Украшенные черно-з
елеными султанами, в попонах-"шахматках" до самой земли; по достоинству пр
ичисляемые к драгоценностям короны, вороные кони перебирали тонкими но
гами, гарцуя на месте, дышали паром и фыркали в спины святым отцам. Могло, к
стати, быть и хуже, им все же не приходилось волочь подолы ряс по свежему н
авозу. По мнению Рэндалла, которое подтверждалось на протяжении жизни, п
опы гадили почище лошадей, так что тем еще было грех жаловаться.
Далее, отделенные от лошадей некоторым количеством вооруженной стражи,
стояли они сами под своим дурацким, опасным для жизни балдахином. Далее
Ч снова стража, сверкавшая пузатыми кирасами и гребенчатыми касками, в
основном Ч синяя. Ну а потом Ч дворяне, чем родовитее, тем ближе к короле
вскому балдахину, скорее толпа, чем строй, причина неизменной головной б
оли герольдов, в чьи обязанности входило поддержание всей этой сложнейш
ей иерархической структуры хоть в мало-мальском подобии порядка. Многие
из них были уверены, что если дать маху в этом щекотливом вопросе, то рухн
ет все многоэтажное здание общественных отношений, а посему герольды вс
егда выглядели неимоверно надутыми, словно одни знали истину и на них од
них зиждился строй. И вот уже этот пестрый хвост во всех своих фамильных д
рагоценностях, в шелках и перьях, волокся по жидкой грязи, в голос обсужда
я заботы, уже никак не касавшиеся смены королей.
А вдоль строя, вдоль цепи синих латников, задававших шествию строгие гра
ницы, скакал граф Хендрикье, Гай Брогау, единственный во всем городе не пе
ший, и было видно, кто тут командует.
Двери главной церкви Констанцы распахнулись, обе Ч сразу, что делалось
лишь по очень торжественным поводам. В их черном зеве, в глубине храма пок
азались сотни зажженных свечей, яркое золото алтарных врат, на фоне кото
рых старинные иконы выглядели просто закопченными черными пятнами. Как
из пригоршни на ступени высыпали десятки мальчиков-певчих в темно-борд
овых подрясниках. Поговаривали, что лучших из них кастрируют, дабы сохра
нить ангельский голосу но, возможно, Это был слух из разряда тех еще слухо
в. ними ливрейные слуги дома Баккара вынесли носилки с телом: пять челове
к с одной стороны, пять Ч с другой. От их близнецов, Носильщиков Балдахина
, они отличались тем, что головы их были покрыты круглыми шапками из черно
-бурых лис. Хвосты животных свисали меж лопатками. Чем больше черного был
о в одеянии, тем выше по социальной лестнице стоял человек, и лишь король м
ог быть одет в черное с головы до ног.
Ветер развевал погребальные покровы из все той же черно-зеленой «шахмат
ки». Под всем этим великолепием тело короля всего лишь угадывалось. Слуг
и опустили носилки, зафиксировав изголовье значительно выше изножья, та
к, чтобы король практически стоял. Наверное, в последний раз он взирал на т
олпу сверху вниз, сквозь глазные прорези золотой погребальной маски. Мер
твый, он был совсем не страшный. Не такой.
Тяжеловесно ступая в шитых золотом по алому облачениях, архиепископ вып
лыл из отверстых церковных врат, сразу приковав к себе все взоры. Иметь до
родное тело с этой точки зрения очень выигрышно. Оно, во всяком случае, дае
т надежду, что тебя не игнорируют. Службу он вел на латыни, Рэндалл ее не зн
ал и откровенно заскучал. С его точки зрения, это было упущение, сводившее
на нет весь эффект, которым можно было с умом распорядиться. Непонятное н
е производит впечатления, если только это не песня, а до песен архиеписко
пу явно было далеко.
К счастью, согласно регламенту служба скоренько завершилась, архиеписк
оп Констанцы стал во главе своих подчиненных, взмахнул кадильцем, откуда
взвилась струйка ароматного белого дыма. То есть это со своего места Рэн
далл развлекал себя выдумками, будто он ароматный: он знал, что атрибуты л
юбой власти, желающей себя сохранить, должны быть привлекательны внешне
. К тому же стаивал, он и поближе, и, бывало, нюхивал.
Дюжие носильщики вновь взгромоздили на плечи погребальные носилки, раз
меренным шагом прошли в голову колонны. Первое место сегодня принадлежа
ло им.
И двинулись в путь по тесным кривым улочкам, где накануне с крыш особая ко
манда посшибала сосульки и развесила вымпелы. Полоска неба, которую Рэнд
алл из-за проклятого балдахина мог видеть только далеко впереди себя, ка
залась тонкой и ломкой и совсем серой. Так и шли, сперва меж многоэтажных к
аменных домов, с балконов верхних этажей которых чуть не до земли свешив
ались флаги, украшенные геральдическими эмблемами знатных родов, мимо т
орговых рядов, приютившихся в аркадах, протискивались, высоко поднимая н
оги и юбки, по грязи ремесленных кварталов, где королевский балдахин цеп
лялся за закопченные стены и кованые эмблемы-вывески, через площади, где
в иные дни торговали скотом и сеном, пока не излились, ломясь через заснеж
енные камыши, из-под низкого взлобья городских ворот на плоский берег, ог
ибаемый широким полукругом излучины замерзшей реки.
Тысячи королевских птиц носились в небе над процессией и орали оглушите
льно, точно тоже считались меж собой привилегиями. Гигантские, почти чер
ные заснеженные ели подступали с того берега к самой кромке, как вражья а
рмия. Рэндалл очень долго не мог оторвать от них взгляд.
Здесь их опять перестроили, разделив на тех, кому дозволялось ступить на
лед, и прочих, выстроившихся на берегу, кому предстояло наблюдать церемо
нию издали, что было, по мнению Рэндалла, которого, понятно, никто не спраш
ивал, вполне целесообразно. Сам он относился к первой категории, лошади, в
оенные и большинство дворян Ч Ч ко второй.
Более масштабную катастрофу, чем ежели бы лед треснул под их ногами, труд
но себе представить.
Вот разве что кто-то расторопный догадался ночью полить сцену кипяточко
м, потом для убедительности замаскировав ее легким слоем пушистого снег
а! Стоя рядом с матерью и спешившимся Брогау на узорчатом ковре, он изо все
х сил напрягал слух, чтобы первым услышать треск льда, раньше, чем, казалос
ь бы, прочная опора уйдет из-под ног, и даже слегка огорчился, когда ничего
подобного не случилось: похоже, в этот день не суждено было произойти нич
ему интересненькому.
Посреди заснеженной глади зияла черная полынья безукоризненно правиль
ной прямоугольной формы, подернутая прозрачным ледяным крошевом. Все вд
руг странно притихли, и только вороны, королевские птицы, носились в выши
не и орали, как будто одни были здесь хозяевами.
Ливрейные слуги опустили носилки на лед, распеленали многочисленные по
кровы и отступили, позволяя присутствующим в последний раз лицезреть ко
роля, облаченного в тяжелую, мало не до колен кольчугу и сомкнувшего руки
на рукояти двуручного меча почти в полный собственный рост. Полынья гото
ва была его поглотить.
Разумом понимая, что такое погребение ничуть не хуже прочих, скажем, огне
нного или замурования в склепе, Рэндалл все же поежился от внезапного оз
ноба.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47