Ува долго топала сабо, отрясая снег, спугнутые мыши прыснули со стола во в
се щели. Ара перевернулась на скамье, утвердившись на попке, и принялась г
лубокомысленно изучать розовые рельефные следы, отпечатавшиеся на кол
енях от грубой плетенки половика, застилавшего скамью. Мать и припомнить
не могла, чтобы она улыбалась. И никогда-то не бежала она навстречу, раски
нув ручонки, со всех ног и голося «мама!». Кто бы подумал, что это так больно.

Ч Никому не показывай, Ч озабоченно посоветовала Ува, имея в виду мышей
. Ч И так не особенно-то нас с тобою любят.
И это была правда. Хоть и поумолкла Ида после того памятного дознания нас
чет шубы, да вот память людская на подозрение оказалась крепка. Нет, ее, ка
к и прежде, звали к бабам, но потому лишь, что больше некого. Не любили. Ни ос
таться никогда не предлагали на пир горой, ни оожиков сверх платы не наки
дывали, и поболтать просто так у колодца она уж не могла. Любой разговор пр
и ней замирал и все норовили обойти ее на улице. Мальчишки вослед ведьмой
дразнились, а всем, поди, ясно, что у малого на языке то, что он от взрослых п
одслушал.
По-другому, мол, она зажила! Корову купила! Ну купила. Малявке молоко нужно.
Опять же сметана, творог и сыр. Раньше не нуждалась она в хозяйстве, так ра
ньше, поди, одна была. И куры, и кролики на мясо. И все здоровые, и девчонка ее
хоть раз бы чихнула. Сотни глаз наблюдали за ней, считали ее деньги и выиск
ивали странное да запретное, так что Ува по деревне как по углям ходила. И
огород завела, и все-то в нем прет как оглашенное. Даром счастье не дается,
присудили кумушки. Как будто в огороде было ее счастье.
И еще заметили завидущие глаза, что Ува на девчонку свою не только руки не
поднимает, но даже и не прикрикнет никогда. Решили: стало быть, боится. Ста
ло быть, неспроста.
А ей все казалось, будто Ара знает, что делает. И не говорит, чего хочет, толь
ко потому, что прикидывается дитятей. Да еще, может, на верность ее проверя
ет. Невозмутимая была, внимательная и послушная, если толком объяснить, п
очему того или другого делать нельзя. А не объяснишь Ч по-своему сделает
, и виновата будешь Ч не объяснила. Даже змеюку ее научилась терпеть и даж
е не замечать. Птицы-бабочки сами на руку садились. А говорила мало. С пеле
нок. Тихая, и вид у нее такой, словно над чем все время думает. Все со всех ст
орон разглядит и ничему не удивится. Впрямь чудной ребенок, Да не настоль
ко ж, чтоб со свету сжить. Да Ува бы и не позволила. Потихоньку, помаленьку, а
жизнь ее закрутилась вокруг чернявой крохи. Что той хорошо, то и Уве мило.
«Счастье мое».


II. Вот идет король!

14.02.2000
Святой Валентин

1. Три товарища

Ах какая выпала ему юность! Рэндалл захлебывался волей, которой сэр Эвер
ард благоразумно предоставил ему ровно столько, сколько он был в состоян
ии переварить, и которой он был полностью лишен на протяжении всей перво
й половины своей жизни. Воли, какую он никогда не получил бы дома, будучи о
граничен своим чрезвычайным статусом и занимаемым местом, даже если бы н
а его жизнь никто не покушался. Король Ч самая статичная фигура на шахма
тной доске. Солнечный мир Камбри, в котором в ноябре зима еще и не начинала
сь, а в феврале о ней уж и думать забыли, казалось, создан был для его бурлящ
ей деятельной натуры. Рэндалл жить не мог, когда мир не вращался вокруг не
го, а этот мир вдобавок делал это с удовольствием.
Сэр Эверард де Камбри, которому Бог послал долгую жизнь, воспитывал госу
даря как своего наследника, без обиняков давая окружающим понять, что еж
ели тот пожелает удовлетвориться в жизни только лишь его наследством, то
все станется по слову его. И уверенность его, кстати сказать, была разител
ьна. Если державный Север в один голос твердил о самозванце, игрушке в рук
ах чужих политических интересов, то Юг в пику извечному своему сопернику
, испокон веку акумулирующему в себе власть, нахлебнику на плодородии Ка
мри, провозгласил Рэндалла Баккара Единственно Возможным Королем из вс
ех, заявивших свои права. Сэр Эверард не был пустым местом. Отнюдь. Он знал,
кто из его вассалов, а также лордов, зависимых или равных, какой ищет выгод
ы и чьему самолюбию как польстить, и, разумеется, круто замесил свое тесто
на этой политике. Благодаря ему тщеславный крикливый, пестрый Юг стоял з
а Баккара горой. Но Рэндаллу, во-первых, этого было мало, а во-вторых… вокру
г кипела слишком бурная река жизни, чтобы вот так, не поплескавшись вволю,
заняться делами суровыми, скучными да еще и передоверенными кому-либо в
силу малолетства или недостаточной образованности. Он не спешил. Велико
е государство никуда не денется: Гайберн Брогау обращался со страной бер
ежно, скопидомно, серенько, не прославившись ничем, кроме цареубийства. Н
е понеся, кроме обширного Юга, никаких территориальных потерь, но Юг Рэнд
алл не считал потерянным.
А потому он прилежно просиживал штаны и скамьи в просторных университет
ских аудиториях, полных взвешенной в воздухе золотистой пылью. Бывало, с
традая чувством переполненности мозга, когда череп трещит по швам и садн
ящая боль разъедает перенатруженные сосуды глаз изнутри, он и не видел н
ичего, кроме пыли, и временами ему казалось, что тут, кроме пыли, ничего и не
т, а все остальное Ч всего лишь танцы света на ее обманчивом покрывале. Ма
гия, не иначе.
Но магия, чреватая реальной властью. И потому наползающие друг на друга к
олонки цифр повергали его в восторг, когда он видел стоящий за ними смысл.
Единым взглядом он охватывал все многоцветье играющих в жарких небесах
флагов и парусов в нескончаемой суете раскаленного порта. Помимо упоени
я красотой, помимо чарующего юность зова дальних дорог и верхних ветров,
за которые молодость продает душу, это было реальное могущество, именно
то, что позволяло Югу откровенно наплевать на эмбарго Севера и цвести св
оими собственными богатством и славой. Никто из соседей не собирался в у
году Брогау отказываться от выгодного рынка, лежащего на торговых путях
посреди всех земель. Камбри экспортировал виноградные вина, мясной кот а
также строевой и отделочный мрамор голубиных расцветок. Сюда свозили то
нчайший расписной фарфор, узорчатые и прозрачные ткани с Востока, породн
ых коней и стекло полыхающее из своей толщи разноцветным огнем, из-за Южн
ого моря, диковинные пряности ценой в пятьсот бон за наперсток, зеркала и
руду с Западных Островов, формально обязанных проходить досмотр у владе
льцев Хендрикье, но находивших лазейки и изыски, дабы протолкнуть товар
туда, где за него платили больше. Рудой промышляли самые отъявленные пир
аты, способные при нужде оказывать сопротивление даже королевским флот
ам, буде те попытаются лишить их выгоды. Из всего этого вырастали невидим
ые нити межгосударственных связей, механизм сопричастности силе, управ
ляющей миром. Определенно, страсть. Определенно, не из худших.
Но помимо дней были в бесконечных камбрийских сутках и ночи, какие грешн
о транжирить на сон. Нестройная хоровая застольная, несущаяся издали, те
плые прямоугольники дверей, распахивающихся в темноту, томительно прит
ягательная дробь кастаньет, жгучие тайны, остающиеся запретными до тех п
ор, пока ты сам себя не осмеливаешься назвать взрослым. По сравнению с род
иной полихромия Камбри буквально оглушала. Рэндалл привык к простым, даж
е несколько бедным цветам, ограничивающим и ограничивающимся Рутгеров
ым Уложением: черным королевским, синим Дворянским, алым церковным, кори
чневым купеческим, белым траурным, серым простолюдинским. Здесь одного р
озового было оттенков пятнадцать Ч цвет заката и цвет рассвета, Цвет фу
ксии и лососины, цвет увядшей розы и цвет испуганной нимфы, не говоря уж о
бесчисленных вариантах лилового, бирюзовом, оранжевом… От цветовых соч
етаний, от всех этих немыслимых кружевных вуалей, шелковых лент, жестких
коробчатых парчовых юбок, ошеломительных декольте можно было потерять
всякие нравственные ориентиры. Девушкам средних сословий поневоле при
ходилось быть ветреными, чтобы получать такие подарки: ни один кошелек н
и одного поклонника в одиночку не выдержал бы подобной нагрузки. Юг цвел
и благоухал грехом, без труда находившим себе оправдания.
Как обычно, начиналось с безмолвного обожания под балконом, с первых нес
мелых серенад под подбадривающие шепотки прячущихся за живой изгородь
ю приятелей. А потом вошло в стремительно несущийся бурный, порою мутный
поток, куда Рэндалл окунулся без оглядки, чтобы когда-нибудь оставить ег
о без сожаления.
Разумеется, плескался он не в одиночку. Перебирая варианты, он решил, что б
олее всего ему подходит компания дворянских сынов и бастардов, томивших
ся в университетских стенах, ожидая наследства или иной перемены в судьб
е. То есть это их достопочтенные родители полагали, что чада томятся, вкуш
ая прах чужой премудрости. В этих карманах обреталось достаточно наличн
ости, дабы скрасить самое унылое ожидание лучших времен, а ежели и та исся
кала, то неиссякаемым оставался дух буянов, циников и выдумщиков, способ
ных стащить звезды с самых высоких небес и проникнуть в самые охраняемые
спальни.
Не под своим именем, конечно. Это было бы опасно и глупо, привлекало бы к не
му тьму ненужных неслучайностей, а в придачу к ним Ч дружбу недостойных.
Еще настанет время, когда вокруг станут виться люди, привлеченные выгодо
й, а пока Рэндалл принял меры. Разумеется, не было в Камбри человека, котор
ый бы не знал, что у сэра Эверарда нашел пристанище и защиту молодой изгна
нник-король, но публика, которой позволено было лицезреть Его Величеств
о, и другая, та, что толкалась локтями в студенческих барах, почти нигде не
пересекались, и Рэндалл чувствовал себя привольно. Никто из его закадычн
ых приятелей, выяснение чьих родовых имен считалось непростительной бе
стактностью, даже и подозревал, что блистательное и тщательно охраняемо
е дворцовое чудо есть тот самый Рэнди, который с грехом пополам сложит пл
охие вирши и тут же искрометно высмеет их, посредственно бренчит на лютн
е и сносно Ч на гитаре, которого в любое время можно двинуть меж лопаток и
получить увесистой сдачи и который, в случае стычки братии с городской с
тражей, кстати сказать, нередкой в те ночи и дни, звенит длинной дворянско
й шпагой с вдохновением и блеском, достойными студенческих легенд. Бывал
и случаи, когда он один запирал собою какой-нибудь тесный тупиковый проу
лок и держал противника, пока остальные торопливо сигали через забор и с
приключениями уходили по крышам, а потом, через два-три дня появлялся све
жий и бодрый, со смехом намекая, что обладает скрытыми резервами, позволя
ющими шутя перешагивать мелкие неприятности с городскими властями, и не
в одной шпаге тут дело. Здесь, в Камбри, рождалось много чернявых детей, а к
оролевских цветов он в компании не носил.
Когда-то их бывало больше, когда-то Ч меньше, приходили новые и уходили с
тарые, но костяком их собственной компании были трое. Сам Рэндалл Ч во-пе
рвых, высокий, красивый, менее других многословный, явно предпочитающий
уши языку, притягательный как для глаз, так и для душ, выразительный и ярки
й, из тех, что неизменно ставят последнюю точку, признанный центр, без чьег
о согласия не делается ничего. Человек-шпага и человек-магия, как он опре
делял сам себя, глаз бури и сердце тишины.
Второго звали Джиджио, и настоящей фамилии его Рэндалл не знал. Золотово
лосый и белотелый, с пухлыми алыми губами, он обладал типом внешности, в те
годы входившим в Камбри в моду, который первоначально поражает обманчив
ой невинностью и на который столь рано ложится отпечаток порока. Его пре
зрение к своим и чужим деньгам свидетельствовало о том, что он не привык к
их отсутствию, а способность спокойно стоять за спиной того, кто его защи
щал, Ч о том, что чужой преданностью он пользовался с рождения. Он, собств
енно, в их компании был Житейским Опытом, Языком и Пером, весьма, надо сказ
ать, язвительными. Он ничего не делал, ничему не учился, знал множество сам
ых неожиданных вещей о самых неожиданных людях и никогда не выказывал св
оей осведомленности без особой на то причины. С любым неразрешимым вопро
сом Рэндалл обратился бы к нему, и лишь во вторую очередь Ч к сэру Эверард
у. Джиджио был циничнее и знал больше. Злоба, которую Джиджио испытывал к т
ем, кому задарма дано было нечто большее, и тщательность, с какой он ее скр
ывал, заставили Рэндалла заподозрить в нем бастарда высокого лица. В нем
наблюдались порой признаки неожиданной и неуместной чувствительности
, иногда отталкивающей, в противовес к которой Рэндалл немедля впадал в н
екое благотворное душевное очерствение. Этот продаст. Доверять ему не ст
оило ни на грош, и иногда Рэндаллу казалось, что Джиджио олицетворяет соб
ой не что иное, как теневую сторону его собственной натуры. Того Рэндалла,
каким ему не хотелось бы быть и какого ни в коем случае не следовало выста
влять напоказ.
Третий, Тинто, юный и тихий, бледный и чернокудрый, отличался лишь задумчи
востью и преданной любовью к музыке. «Взять с собой Тинто» на самом деле з
начило всего лишь «взять с собой лютню», которой он владел в совершенств
е. Это было нежное, до сих пор девственное и нестойкое к алкоголю существо
незастенчивое, но отстраненное и абсолютно не от мира гего. Рэндалл раз с
то лично тащил его на себе из кабака и привык считать его очередной жертв
ой, мотыльком, вовлеченным в огненный круг своего обаяния, но иногда прос
то не знал, что и думать. Ничто, кроме музыки и красоты, не властвовало над д
ушой Тинто. Джиджио и Рэндалл потешались над беднягой (Рэндалл Ч меньше),
но другим в обиду не давали, что само по себе было довольно существенно: Ти
нто со своими идеалами временами просто нарывался на дуэль, а пришпилить
его вертелом могла любая кухарка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47