Они не спали всю ночь, и не только от холода. Ару трясло лихорадочное возбу
ждение, охватившее ее перед лицом первой воочию увиденной битвы. Потом и
х было так много, что она потеряла им счет, но теперь… Несмотря на весь ужа
с и отвращение к тому, что одни люди делали с другими, ничем, в сущности, пер
ед ними не виноватыми, ей мучительно, остро… необходимо было оказаться х
оть чуточку ближе… Бык тянул ее необъяснимо, и пребывание вдалеке от нег
о тяготило не меньше, чем ожидание боя в последнюю ночь перед ним. Потом он
а назовет это комплексом новобранца, но потом она будет умнее. Сейчас же е
е чувства были чувствами животного. Зверя. Ночного хищного зверя.
День охладил ее пыл и притупил ее чувства. Хотя, может быть, это было лишь о
бычное влияние ударившего на рассвет те заморозка, от которого затекли и
оцепенели все ее члены.
Как по-разному, оказывается, пахнет дым! Когда по осени, после того как убр
ан урожай, на полях жгут растительные остатки, он приносит с собой запах д
остатка, шашлыка, октябрьского эля. Он поднимается столбом к чистому неб
у и тает в нем, символизируя круг жизни и непрерывность ее ритуалов и непр
еложность ее простых истин. Но сегодня ветер бросал им в лицо иной дым: тяж
елый, липнущий к земле… А запах! С чем еще можно сравнить запах гари от чел
овеческого жилья? Он горький, черный, он плотно застилает небо, от него пер
шит в горле и на языке остается привкус, как от подгоревшей каши. Рэндалл Б
аккара, Рэндалл Блистательный входил в историю своей страны под метким п
розвищем Король-Беда.
Пошатываясь от усталости и ломоты в онемевших руках и ногах, но не поддер
живая друг друга и даже друг друга не касаясь. Ара и Хаф приближались к нав
исшим над дорогой тяжелым взлобьям городских стен. Как будто были арьерг
ардом занявшей его армии. Оборванными тенями. Символами преступления и н
ищеты, входившими в город следом за прокатившейся над ним войной.
В воротах наблюдалось интенсивное хождение. Впускали и выпускали всех, н
о выходящих подвергали досмотру на предмет вывоза ценностей и съестных
припасов, имевших стратегическое значение. Цель Самозванца была при это
м вполне ясна: заняв город в преддверии зимы, он охотно избавлялся от лишн
их едоков, которых в случае угрозы голода пришлось бы кормить из захваче
нных закромов. К тому же голодные горожане представляли угрозу бунта. По
зволить же себе упустить продовольствие он не мог. Оставшиеся имели прав
о торговать зерном по твердой, хотя и слегка заниженной цене, и те, кто эти
м не жил, остались даже довольны. Право уйти имел любой, равно как и сопряж
енное с ним право сдохнуть с голоду на опустошенных войной землях.
Рачительность нового хозяина оказала Быку добрую услугу. Поскольку Рэн
далл нуждался в продовольствии и эта нужда сохранялась по крайней мере д
о весны, до тех пор, пока не просохнут дороги, он не позволил своим солдата
м разграбить город, и даже более того, позаботился пресечь мародерство м
естных, жаждавших, как это водится, поживиться под шумок на общей беде. Ста
новясь здесь лагерем, он нуждался в а порядке. Никаких грабежей, никакого
насилия, способного Ч спровоцировать организованное сопротивление, н
икаких болезней. Путники застали регулярные части проверяющими колодц
ы на предмет отравы. Всюду возле продовольственных складов была выставл
ена охрана, и она отнюдь не выглядела праздной. Ожидалось, что патриоты мо
гут попытаться поджечь хранилища и спровоцировать репрессии. Гражданс
кую администрацию умело разбавили в нужной пропорции своими людьми, при
вели к присяге и оставили работать. Военную верхушку, сменив, естественн
о, коменданта, перевербовали в один вечер.
Справедливости ради следует заметить, что подобное великодушие победи
теля Король-Беда проявлял далеко не всегда. Не тогда, когда оно могло вызв
ать недовольство его собственных подчиненных. Чаще всего, и особенно в т
ех городах, которые упорствовали, а пуще Ч дорого обходились, он позволя
л своим эти почти возведенные в закон три дня повального насилия и грабе
жа, заставляя их насытиться и пресытиться, и каким-то образом никто никог
да не настаивал на продолжении банкета. В конце концов, это были его собст
венные города, и то, что в них бралось, естественным образом уделялось им о
т его щедрот. В правомочности этой софистики никто не сомневался.
Город, содержащийся в строгом военном порядке, Ч это было совсем не то, н
а что рассчитывал Хаф. Напряженный, тихий, образцовый. Горожане словно за
таили дыхание. В таком состоянии чрезвычайно трудно кого-либо разжалоби
ть или обмануть. А воровать вообще практически невозможно: убьют на мест
е, невзирая на масштаб провинности. Потом, конечно, все устроится, обывате
ль расслабится и жизнь закрутится своим чередом. Но жить и есть им надо бы
ло сейчас, когда голод сводил внутренности в один тугой липкий и ошеломл
яюще маленький комочек, а холод даже и думать на улице не позволял.
Они все же нашли какую-то ночлежку, омерзительный темный и тесный вонючи
й клоповник, каким Ара, будучи маминой дочкой, побрезговала бы еще пару ме
сяцев назад. Хозяин с сальной рожей, сразу пробудившей ее полузамерзшую
ненависть, долго упирался и пропустил их внутрь, лишь когда серебряная б
она перекочевала из руки Ары в его жирную пятерню. Почему-то подумалось, ч
то с ним будут проблемы.
Будущее, по крайней мере ближайшее, предстало их глазам в виде широких ла
вок, тесно составленных друг к дружке и заваленных тряпьем вместо тюфяко
в. Это называлось «спальными местами с постельными принадлежностями», и
цену он за это хотел соответствующую названию. Сейчас, днем, здесь было по
чти пусто. Обитатели шныряли по городу, правдами и неправдами добывая се
бе средства на проживание и пропитание. Хотя, впрочем, зачем себя обманыв
ать? Те, кто докатился до этого жилья, праведными трудами уже не промышлял
и.
Войдя вслед за ними, хозяин без лишних слов ухватил за шиворот какое-то не
определенное существо и вышвырнул его на мороз, невзирая на нечленоразд
ельные мольбы и клятвы обмануть, убить, ограбить Ч но заплатить. Потом же
стом предложил им занять освободившееся место. Одно на двоих. Ара села, чо
порно сложив узелок на колени. Местные нравы стоило намотать на ус. Никто
не стал бы с ними тут церемониться. Бона шла в зачет недели проживания. Нед
ели тепла и права на крышу над головой, и теперь следовало побеспокоитьс
я о более близком будущем, потому что в животе весьма недвусмысленно урч
ало. Ара вопросительно поглядела на Хафа. Тот ответил ей недоуменным взг
лядом. Нет, он, разумеется, не отрекался от принятых обязательств, но что о
н, в самом деле, смог бы сделать, когда действительность оказалась не тако
ва, как бы ему хотелось?
Впоследствии эти дни, недели, месяцы вспоминались как сплошной, неимовер
но длительный кошмар. Голод вошел в ее жизнь навечно. После, уже не испытыв
ая голодных мук, она тем не менее помнила о нем всегда. В частности, она ник
огда не позволяла себе что-нибудь оставить на тарелке и относилась с тре
петом к каждому куску и соус корочкой подбирала начисто до самого конца
жизни.
Ни одно правительство в мире, по крайней мере формально, не ориентирован
о на преступление и нищету. Ни одно правительство тем не менее не сумело п
олностью от них избавиться, что заставляет заподозрить в них самый жизне
способный механизм общества. Хозяин их числился в местном преступном ми
ре не то шишкой, не то пешкой, и Хаф сразу повел с ним какие-то дела. Вроде ка
к проходил стажировку, прежде чем стать членом Гильдии. Не нужно было нап
рягаться, чтобы сообразить, какая это могла быть Гильдия. Нищие и воры, как
правило, хорошо организованы и подчинены друг другу в пределах определе
нной иерархии. Никто не позволил бы Хафу воровать самочинно, а если бы он п
опытался, мигом оказался бы в канаве с перерезанной глоткой, и власти не с
тали бы искать виноватых. Одним вором меньше. Ару Хаф в эти отношения не вк
лючал, хотя, как ей показалось, со стороны хозяина такая попытка была. По к
аким-то своим соображениям Хаф внушил хозяину, будто она полоумная, и ник
то с тех пор ее не трогал.
По тем же причинам Хаф настаивал, чтобы ходить одному. Он и не делал особен
ного секрета из своего промысла, раз и навсегда уверив Ару, что если она ст
анет столбом в момент, когда он попытается что-то стянуть, то наверняка ху
до будет им обоим. Раз в два дня или около того он приносил немного грязног
о зерна, рассыпанного, должно быть, с подводы и сметенного с мостовой, или
чуточку подвядший кочан капусты, или горсть овощей, утянутых на рынке, и в
ыглядел при этом раздраженным. Ара стеснялась сказать, что ей этого мало.
Ведь если бы она вздумала предъявлять претензии, то вполне могла бы нарв
аться на разъяснение, каким образом девица ее возраста и наружности могл
а бы заработать в городе, где полно солдат.
И вот она бродила по городу, не заходя в дома, ибо, разумеется, кто бы ее туда
пустил, стараясь не думать ни о голоде, ни о Хафе Ч двух вещах, доводивших
ее до исступления, которое следовало скрывать, чтобы не навлечь на себя х
удшее. Он, скажем, вообще мог бы перестать ее кормить. Мысль эта переходила
у нее в манию, в навязчивую идею, и спасение она видела лишь в одном: за дело
нужно было браться самой.
Вопрос только Ч за что? Прислуживать она не умела, знать не знала, как уго
ждают избалованным городским барыням, да и не смогла бы в силу характера:
кому, скажите, нужна горничная, у которой слова не выдавишь, да еще она, чут
ь задень, сверкает на тебя глазищами, того гляди Ч зарежет. Шила она тоже
так себе, ничего особенного, никто из городских щеголих не взял бы ее к себ
е в белошвейки. К тому же на местном рынке труда временно наблюдался пере
избыток таких ремесел: у застрявших в городе фермеров полно было дочек и
жен, готовых на любую работу. А милостыню просить она бы удавилась Ч не ст
ала.
По какой-то причине она совершенно не могла воровать. Стоя перед добром
Ч руку только протянуть, а там хватай и беги! Ч она впадала в идиотский с
тупор и отойти прочь могла только на негнущихся, словно деревянных ногах
. Давясь слюной и горькой желчью, она бродила туда-сюда по городской ярмар
ке, где с возов торговали съестным. Сперва ярмарка была скромная, но потом
, когда провинциальный Бык осознал, что ему, пусть временно и все равно при
ком, но выпала честь побыть столицей и воодушевился, торговая стихия раз
вернулась вовсю. У возов Ара подбирала рассыпанное зерно и оборванные гр
язные верхние капустные листья, а также выброшенную за ненадобностью гн
иль. Сказать по правде, ничто из ее добычи Хафа не достигало, съедалось в б
лижайшей подворотне.
А там ведь не только торговали. Приезжали бродячие актеры, каждый раз Ч р
азные, с репертуаром, похожим один на другой. Гимнаст в жалком трико, сшито
м из лоскутов, неизменно крутил сальто, медведь потешно танцевал на задн
их лапах, делая вид, будто обнимает невидимую партнершу, и его вожатый при
ставал к дамам, предлагая им повальсировать с его Михасиком. Дамы смеяли
сь, отнекивались, но не уходили. Рядом девочка в пестрой юбчонке держала н
а поводке совсем маленького медвежонка, который только и делал, что чинн
о сидел на задике, демонстрируя умилительные кожаные пяточки, и один тол
ько собирал столько, что, наверное, мог прокормить весь балаган. Сюда вечн
о тянулись дети, которых родители не могли отпустить одних. Ребятишки ты
кали в мишек пальцами и бросали им калачи.
Медведи-то и навели ее на мысль. А может Ч калачи. Уж что-что, а забавлятьс
я с животными Ара сызмальства умела не хуже и дар этот с возрастом не утра
тила. Его, во всяком случае, хватало, чтобы уговорить ночлежных блох кусат
ь не ее, а соседей. Ей даже усилий не требовалось прикладывать. На свалке о
на нашла дощатый ящичек от шкафа, оклеила его обрезками ткани, выброшенн
ыми из швейной мастерской, где для богатых дам делали искусственные цвет
ы, и сочла, что красота получилась неописуемая. Вечером, как обычно, притащ
илась в ночлежку и безмолвно пожелала увидеть мышей.
Из явившихся на зов она безжалостно отбраковала крыс, хотя, как ей показа
лось, их это обидело. Людям не нравится смотреть на крыс: голый хвост, крас
ные глаза, и все такое. Маленьких пушистых мышат она тоже подвергла досмо
тру, проследив, чтобы все, кого она выбрала, были одинаково серые. Менее вс
его она хотела, чтобы еще и здесь ее обвинили в колдовстве, Ч а так, если мы
ши похожи одна на другую, никто не заподозрит, что они каждый раз разные. З
рители пускай считают, будто бы они дрессированные, вроде медведей.
Из остатков тряпочек она свернула своим артистам крохотные колпачки, бу
дто бы их гномы делали. Мыши не возражали. Как в детстве, они готовы были ей
служить и забавлять, покуда ей не надоест, и пока она возилась с ними в кор
обочке, чувствовала себя так, словно и впрямь вернулась в детство с его не
значительными печалями, забыв обо всем на свете: о войне, об изгнании, о Ха
фе и его промысле, о голоде… Нет, о голоде она не забывала никогда.
Только убедившись, что артисты послушны ее воле и сделают все, чего она от
них захочет, она распустила их в норки, по домам, а сама пошла к безногому с
тарику, прожженному нищему на особых правах в Гильдии, который практичес
ки один пользовался привилегией не выходить днем, если ему того не хотел
ось. По плохой погоде ему, обыкновенно, не хотелось. Плохая погода, объясня
л он, само по себе достаточное основание для дурного расположения духа г
орожан, а в дурном расположении духа они не подают. Чего же зазря мокнуть и
мерзнуть?
Он называл ее «барышня» и церемонно приподнимал над морщинистой лысино
й несуществующую шляпу. Он утверждал, что мера куртуазности проста: ее вс
егда должно быть не Ч много больше, чем это диктуют обстоятельства, и тог
да все будут счастливы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47