Ничего хорошего от вмешательства пастора ждать не приходилось. Незнани
е в глазах церкви не освобождало от ответственности. Ну, положим, от сорок
а чтений «Богородицы» с земными поклонами в пояснице Ува не переломится
, однако было у нее подозрение, что на сей раз поклонами святой отец не огр
аничится. По всему видать, Ува влипла крепко. Без пожертвований не обойти
сь. А когда речь шла о мирском благе, пастор одними лишь сухими корками не
довольствовался. Вытрясут последнее, ироды, честным трудом накопленное,
и хорошо, коли вовсе не запретят христианских детей на свет принимать. Ем
у-то ведь, безбрачному старцу, нет что бабе в этот час помогать надобно. Ем
у важней, что неведомая тьма к ней прилипла. А там… не хватало еще, чтобы по
шла о ней черная молва пособницы чуждых сил. Станется, дождется она отвод
ящего знака в свой след, злого трусливого шепотка, а то и камня в спину от д
еток, цветов жизни.
Нет без ремесла одинокой женщине не прожить. А стало быть надобно сделат
ь так, как будто и не было ничего. Не скреблась слабеющая рука в дверь ее до
мика на отшибе, не принимала она сегодня в мир новую душу. Метель за окном,
лес рядом. Никто носа не высунет, и следы к утру скроет. Обрядить мертвую к
ак она была, взвалить на сани, отвезти на полмили в лес. Не дошла, мол. Жаль, п
уповину дитю обрезала. Видно, что роды принимали. Да, впрочем, если рядом с
матерью положить, так волки к утру так похоронят, что никто и не догадаетс
я, что тут кто-то третий участвовал. Да и был ли младенец… Вон она какая мах
онькая и молчит, умница.
Ува взяла подушку. Задушить было проще, чем оставить голенькую на морозе.
Как-то… ну не по-христиански, что ли, не говоря уж о том, что вдруг все-таки з
акричит, выдаст.
Барабанный стук в дверь заставил ее выронить подушку и потерять все нити
разом. Пока она металась по горнице, пытаясь сообразить, что ховать, что о
ставить, громкий женский голос за дверью клял ее на чем свет стоит. С переп
угу она даже не узнала подругу. Потом махнула рукой и впустила, решив сказ
ать как есть, но умолчать о главном. Нелегкая принесла самый длинный язык
в округе.
Не такие уж они на самом деле и подруги были. В самом Деле, какая она ей, добр
опорядочной повитухе, подруга, эта беспутная Ида из придорожного кабака
! Разве что денежки у нее водятся и услуги ей иногда нужны такие, о каких на
исповеди и то иной раз постыдишься признаться. Так и якшались, к обоюдной
выгоде.
Ч Ох! Ч весело сказала та, отряхивая снег у порога. Ч Вот это метель Ч с
ноженек валит, глазыньки залепляет. Право слово, аки любовь.
Размотала шаль, сбросила сабо, шагнула цепкими босыми ногами на веревочн
ые половики.
Ч Ой, что это у тебя происходит? Никак покойница!
Ч Вот, Ч сказала Ува, в глубине души удивляясь собственному мрачному сп
окойствию. Ч Добрела до порога, выродила дитя и померла тут же. Ничего пр
о нее не знаю. Ребенка… не возьмешь?
Ида истово замотала головой:
Ч Я, думаешь, зачем пришла? От такой же нечисти избавляться. Дай травки ка
кой-нибудь, в долгу не останусь, ты знаешь. Нет, вряд ли кто-нибудь девку во
зьмет. Кормить ее пятнадцать лет, потом приданое… Так что, считай, подруга
, счастье это привалило именно тебе.
Ида издали бросила брезгливый взгляд на сучащую ножками малютку.
Ч Когда они начинают свою жизнь, считай, мы свою заканчиваем. Так-то. Ну да
ты ведь другого мнения? Новая жизнь, опора в старости, смысл жизни, знаем, н
аслышаны. А вот только я думаю, наши с тобой матери были бы счастливее, кол
и кто-то берег бы их так, как ты меня бережешь. Крепкая малышка, здоровая. По
хоже, выживет.
Прекращая поток пустопорожней болтовни, которая сегодня была некстати,
Ува не глядя сунула Иде какой-то пузырек с полки.
Ч На, и иди давай…
Ида не обиделась. Гоняли ее часто, и куда грубее. К тому же характер у нее бы
л хороший.
Ч Назовешь как? Ч долетел из вьюги последний вопрос.
Ч Арантой.
Вьюга присвистнула с Идиной интонацией.
Ч Это ж в старом написании будет целых семь букв. Не по сверчку шесток, по
друга. Так только принцесс называют.
Наконец ночь поглотила свидетельницу. Ува облегченно вздохнула. Горяче
чному плану ее не суждено было исполниться и отчасти она была этому рада.
Безотчетно. Она продолжала чувствовать на себе гнет, но как-то иначе. Отве
рнувшись от мертвой, она поглядела на ребенка. И почувствовала, как страх
вползает ей в душу.
Малютка защитила свою жизнь, Ува по крайней мере имела повод так подумат
ь. Будто все было продумано заранее. Будто всеми ими управляли. Ида появил
ась как раз вовремя, чтобы Ува не успела выполнить задуманное. Мгновение
м позже Ч и какие потусторонние ужасы стучались бы в ее дверь? Какая жуть
поселилась бы в окрестных краях? Как же она могла отомстить, ежели бы у Увы
поднялась рука исполнить то, что она в минутном ослеплении посчитала са
мым верным? И, если уж на то пошло, как она сможет ее вознаградить? Стала бы п
окойница передавать дочери свой дар, когда бы полагала, что той от него Ч
одни шишки! Может, и правда, сохранить при себе, раз все равно крови ведьмо
вской коснулась? Та вроде говорила, будто бы и святое крещение дочери ее н
е преграда и не помеха, значит, сильнее это того, чем люди могут заклятым п
ротивостоять. Добро ли, зло, праведное али бесовское, а выгоднее быть на ст
ороне силы.
Ува вздохнула тяжко, накрыла покойницу и полезла в сундук за чистым холс
том Ч пеленать.

3. Глаза его Ч как прорезь шл
ема, а взгляд Ч кок острие копья

Длинные челюсти Гайберна Брогау, графа Хендрикье, хозяина Северо-Западн
ой Марки, напоминали волчьи, а волосы он коротко стриг надо лбом, обнажая у
гловатые костистые черты лица, выразительного, властного и слегка голод
ного.
Хотя с чего бы ему быть голодным, размышлял Рэндалл Баккара, в качестве но
вого короля возглавляя Стол Коронного Совета. Брогау, могучий лорд Морск
ого Пограничья, собиравший дань со всей иноземной торговли, был первым с
реди равных. Крепостью своей его столица Эстензе бросала вызов исконной
столице Баккара Констанце. В отличие от прочих вассалов Короны Брогау ни
когда не грызся за место под солнцем. Он выпрыгивал выше всех, ловя и загла
тывая подачку на лету. Среди тех, кто принялся бы со смертью Ужасного Коро
ля раскачивать престол, пробуя его на прочность, этот, несомненно, мог ста
ть самым опасным.
Он привык производить впечатление и умело им руководил, оборачивая все к
укреплению своего могущества. Лучшая дружина в стране была у Брогау, и св
язываться с ним рискнул бы только самоубийца. К тому же он был женат на ста
ршей дочери герцога Камбри, с которой взял огромное приданое в звонкой м
онете и от которой имел пятерых детей. Старший из мальчиков унаследует К
амбри, сказочный плодородный край на юго-востоке, где сеньору не приходи
тся рассчитывать каждый шаг, чтобы вести привольную безбедную жизнь, и т
огда вся страна окажется в кольце владений Хендрикье.
Достоинства его были таковы, что ему стоило родиться цезарем. К недостат
кам же можно было отнести то, что он об этом знал.
Основным вызываемым им чувством была бессильная ненависть.
Теперь другие. Кардинал Кассель, несомненно воспрянувший духом после см
ерти Рутгера. Заклятый король поставил себя слишком высоко, чтобы церков
ь могла ему указывать. Он ее терпел, не более, оставив за ее служителями ли
шь обязанности летописцев и хранителей грамоты, а также пользуясь услуг
ами амвонов, когда испытывал нужду донести до темных масс государственн
ые интересы. И то только потому, что паже ему приходилось считаться с угро
зой интердикта и ввода папских войск. Кардинал, грузный мужчина ростом п
овыше Брогау, а весом превышавший его раза в два, даже если бы взять вес в б
роне, происходил из знатного рода, и роль руководителя одной из государс
твенных служб его не устраивала, скажем прямо, никак. Он не хотел быть рупо
ром короля. Его бы более устроило быть таинственной тенью за государевой
спиной, тенью, способной накрыть королевство. Тенью, подразумеваемой по
умолчанию. Среди всех сидящих по длинным сторонам Стола Совета он выгляд
ел самым лоснящимся и ухоженным, под свободной алой рясой угадывался пан
цирь, и это было наглостью. Даже Брогау сидел здесь без меча, как это было п
оложено в присутствии короля, в простом на вид темно-синем колете, соблюд
ая положенный ему по сословию цвет, по крайней мере до тех пор, пока не вый
дет послабление Уложению Рутгера, регламентирующему разницу в обществ
енном положении. Если и проложены там какие-то стальные пластинки, то сде
лано это ненавязчиво, с большим оружейным и портновским искусством.
Вообще, все сидящие за столом делились на две категории: те, кого Рутгер по
садил сюда взамен их обезглавленных предшественников и находившиеся з
десь, соответственно, недавно, и те, кто выполнял функцию скорее номиналь
ную, будучи потомками тех, кого посадили в Совет еще далекие предки Бакка
ра. Поскольку последние вели себя лояльно, а попросту Ч боялись Рутгера
до потери пульса, он обходил их вниманием, если они голосовали так, как ему
это было угодно, и сидели они на дальнем конце стола, обеспечивая ему необ
ходимое большинство. Эти играли по маленькой и, соответственно, не могли
рассчитывать на крупный выигрыш.
Рэндалл сидел и ждал, когда эта свора примется рвать его на части. Доверия
он не испытывал ни к кому из них. Да и чего бы. Будучи послушными псами Рутг
ера, все они тем менее считали, что должны выиграть от смерти короля. Десят
илетний король Ч фигура более чем удобная, и повод у Касселя есть. Ритуал
, который Рутгер провел ценой последних минут жизни, разумеется, не остал
ся в тайне, аптекаря привели к исповеди, и кто-кто, а уж кардинал наверняка
не остался в неведении. Если у него был шанс подмять под себя нового корол
я-колдуна, он непременно им воспользуется, даже если не верит в колдовств
о. Просвещенные отцы паствы в последнее время стали позволять себе эту р
оскошь, оставляя темные суеверия на совести своих деревенских коллег. Те
м это было нужно, чтобы Держать в узде безграмотную сельскую массу прихо
жан, с которой сплошь да рядом провинциальные священники оказывались на
едине.
В том, что его поддержат, Рэндалл не сомневался. Брогау был первым, но он не
был один. Случайно или нарочно рядом с кардиналом сидели Ревек, Кривек и К
рабек, состоявшие меж собой в отдаленном родстве и удостоенные какими-т
о лоскутными, не пришей кобыле хвост, владениями, а потому всегда голосов
авшие группой. Значение они имели лишь благодаря числу. У них не было собс
твенного крупного интереса, поэтому они должны были кого-то поддержать.
Сегодня они явились разряженные, в огромных беретах с разноцветными пер
ьями и блестящими ожерельями, отягощавшими дворянские шеи.
И был еще канцлер, сэр Аллис Морр. Рэндалл выругал себя за то, что не удосто
ил его взглядом сразу. Многие делали такую ошибку. Обособленный маленьки
й белесый хорек с внешностью бухгалтера, все державший на карандаше. Все
интересы всех сторон, каждое слово каждой речи, не упуская ни единой мело
чи. Возможно, старающийся не для себя, для блага державы. Куда шли потом ег
о записи, знал только король, но и несомненно, не пропадали втуне. У него ни
когда не было секретаря. Он сам говаривал, что по роду его службы ему прихо
дится иметь дело с такими тайнами, что доверить их можно только немому сл
уге, к тому же полностью неграмотному. А зачем, скажите, сдался неграмотны
й секретарь? В каждой шутке как известно, есть доля шутки. Он был одет во вс
е черное и сидел в своем углу, как чернильная клякса, облагороженная канц
лерской цепью. Справа и слева от него всегда, с постоянством традиции, сто
яли два пустых стула. Говорили что он даже не был родовит. Не станет лишним
ни при одной власти.
Было еще несколько персонажей в дальнем конце стола, представителей Гил
ьдий, изображавших народ, которых, как правило, никто в расчет не брал и за
дача которых поэтому не была трудна. Обычно от них требовалось подтверди
ть монаршую волю. Их голоса считались дешевле других и учитывались лишь
при равенстве голосов «важных» членов. Очевидно, и сегодня они явились н
а заседание лишь воздать почести новому королю и были, кажется, не готовы
принять участие в столкновении интересов. Согласно Уложению о цветах, то
т угол был в коричневом. У дверей замерла стража, за цветными окнами шумел
а людная площадь.
Рядом с Рэндаллом во главе стола сидела Ханна, королева-мать в белом коро
левском трауре, напряженная, как охотничья собака. Она тоже вела свою игр
у и хотела выиграть регентство, но для этого у нее не было ничего, кроме же
лания. Сейчас Рэндаллу неудобно было ее рассматривать, но он и так прекра
сно знал, как она выглядит.
Красивая женщина, худая и нервная, с темно-рыжими волосами, уложенными се
годня настолько нарочито просто, насколько это позволял ее статус. Единс
твенное украшение Ч изогнутая золотая шпилька с шариком посередине. Из
тех женщин, каких обычно называют прекрасными и сплошь да рядом записыва
ют в героини. Она прибегла ко всем женским ухищрениям, чтобы произвести в
печатление леди, которой можно доверить королевство, и сделала это умело
. Но только этого было слишком мало, чтобы противостоять полной комнате м
ужчин, Имеющих каждый свой интерес.
Ч Государь, Ч сказал кардинал, поднимаясь и отвешивая поклон. Ч Милед
и. Милорды…
Милордов он обозначил скопом и удостоил общего кивка, не более. Уже счита
л себя главным, полагаясь, должно быть, на Закон Маятника: после Рутгера Ч
Кассель. Рэндалл почуял, как разозлилась мать.
Ч Позвольте мне, скорбя об ушедшем короле, все же обратить наши чаяния к
правлению грядущему и в кратких словах обрисовать, каким видится мне бли
жайшее будущее государства, ибо дальние сроки сокрыты от смертных и дост
упны лишь Господу нашему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47