Богатые юноши!Отроки в платье прелестном!Примером для васда не будет сей образ прескверный! Примером для вас да не будет сей образ прескверный... — Рисуя в сатирических, обличительных тонах предрекаемый Баоюю жизненный путь, автор как бы выражает точку зрения блюстителей феодальной морали. В подтексте же обличается не герой романа, а фальшивые, ломающие судьбы молодых людей общественные устои.

Между тем матушка Цзя встретила Баоюя с улыбкой и спросила:— Зачем ты переодевался? Прежде надо было поздороваться с гостьей! Познакомься! Это твоя двоюродная сестрица!Баоюй обернулся и в хрупкой, прелестной девочке сразу признал дочь тетки Линь. Он подошел, поклонился и, вернувшись на свое место, стал внимательно разглядывать Дайюй. Она показалась ему необыкновенной, совсем не похожей на других девочек. Поистине: Тревога ли сокрыта в подернутых дымкой бровях?О нет, не тревога. Скорее — сама безмятежность.Не проблеск ли радости в чувственных этих очах?Не радость, увы. А скорее — печальная нежность. …И словно рождается в ямочках щекта грусть, что ее существом овладела,И кажется: прелесть исходит, как свет,из этого хрупкого, нежного тела… Падают, падают слезы —слеза за слезой.Как миловидна!Вздыхает о чем-то пугливо!Словно склонилсякрасивый цветок над водой,Словно при ветреколышется гибкая ива.Сердцем открытымБи Ганя Би Гань (XII в. до н.э.) — дядя Чжоу-вана, последнего императора династии Инь. В поэзии его образ олицетворял благородство и непримиримость перед жестокостью. Он порицал Чжоу-вана как деспота и распутного человека. Племянник, объятый гневом, изрек: «Я слышал, что в сердце мудрецов есть семь отверстий». Затем приказал рассечь грудь Би Ганя и вынуть сердце.

достойна она,Даже Си Ши Си Ши (Си-цзы) — легендарная красавица, обаяние которой, по свидетельству многих поэтов, отличалось естественностью («Без помады, без пудры, — а так неподдельно нежна!» — Су Ши). В годы ее жизни (V в. до н.э.) княжество Юэ вело неудачные войны с княжеством У и полководец Фань Люэ, желая прекратить кровопролитие, отдал Си Ши в дар правителю У. Она же умертвила правителя и возвратилась к Фань Люэ. Разгневавшись на красавицу за непослушание, полководец утопил ее в озере близ Сучжоу. Согласно «Чжуан-цзы», красавица Си Ши была особенно привлекательна, когда, чувствуя сердечное недомогание, хмурила брови.

не была так нежна и красива! — Я уже когда-то видел сестрицу, — произнес Баоюй.— Не выдумывай! — одернула его матушка Цзя. — Где ты мог ее видеть?— Возможно, я ошибаюсь, но мне кажется, мы знакомы давно и будто встретились после долгой разлуки.— Ладно, ладно! — махнула рукой матушка Цзя. — Это значит, вы с ней скоро подружитесь.Баоюй пересел поближе к Дайюй, еще раз окинул ее пристальным взглядом и спросил:— Ты училась, сестрица?— Очень мало, — отвечала Дайюй. — Всего год, успела выучить лишь несколько иероглифов.— Как твое имя?Дайюй ответила.— А второе?— Второго нет.Баоюй смеясь сказал:— Сейчас я придумаю. Давай назовем тебя Чернобровка. Очень красивое имя!— Но оно никак не связано с первым, — вмешалась в разговор Таньчунь, которая тоже была здесь.— В книге «Описание людей древности и современности», которую я недавно прочел, говорится, что в западных странах есть камень «дай», заменяющий краску для бровей, — сказал Баоюй. — А у сестрицы брови тоненькие, словно подведенные. Чем же ей не подходит это имя?— Опять придумываешь? — засмеялась Таньчунь.— Так ведь все придумано, кроме «Четверокнижия», — заметил Баоюй и обратился к Дайюй: — У тебя есть яшма?Никто ничего не понял. Но Дайюй сразу сообразила: «Он спросил, потому что яшма есть у него», и ответила:— Нет, у меня нет яшмы. Да и у кого она есть?Едва она произнесла эти слова, как Баоюй, словно безумный, сорвал с шеи яшму, швырнул на пол и стал кричать:— Подумаешь, редкость! Только и слышно: яшма, яшма. А обо мне не вспоминают! Очень нужна мне эта дрянь!— У сестрицы тоже была яшма, — прикрикнула на него матушка Цзя, — но ее мать, когда умерла, унесла яшму с собой, как бы в память о дочери. Сестрица положила в гроб все любимые вещи матери, и теперь твоя умершая тетя, глядя на яшму, будет вспоминать дочь. Дайюй не хотела хвалиться, потому и сказала, что у нее нет яшмы. Надень яшму и не безобразничай, а то как бы мать не узнала!Матушка Цзя взяла яшму из рук служанки и надела Баоюю на шею. Юноша сразу притих.Пришла кормилица и спросила, где будет жить барышня.— Переселите Баоюя в мой флигель, в теплую комнату, — ответила матушка Цзя, — зиму барышня проживет под голубым пологом, а весной мы подыщем ей другое место.— Дорогая бабушка! — сказал Баоюй. — Зачем же вас беспокоить? Я могу спать на кровати за пологом. Мне там будет удобно.— Ладно, — подумав немного, согласилась матушка Цзя и распорядилась, чтобы за Дайюй и Баоюем постоянно присматривали мамки и служанки, а остальная прислуга дежурила бы по ночам в прихожей. Фэнцзе приказала натянуть там светло-коричневый полог, перенести атласный матрац, парчовое одеяло, словом, все, что необходимо.С Дайюй приехали всего две служанки: кормилица мамка Ван и десятилетняя Сюэянь.Сюэянь была слишком мала, мамка Ван чересчур стара, поэтому матушка Цзя отдала внучке еще свою служанку Ингэ. Кроме того, в услужении у Дайюй, как и у Инчунь, не считая кормилицы, четырех мамок и двух служанок, ведавших ее гардеробом, украшениями, а также умываньем, были еще четыре или пять девочек, они мели пол и выполняли самые разнообразные поручения.Мамка Ван и Ингэ прислуживали Дайюй под голубым пологом …под голубым пологом. — Имеется в виду большой шелковый навес, занимающий большую часть помещения. Под ним находились ложе и домашняя утварь. В жаркие дни такие пологи расставлялись во дворах для защиты от мух и комаров.

, а нянька Ли, кормилица Баоюя, и старшая служанка Сижэнь прислуживали Баоюю.Сижэнь, собственно, была в услужении у матушки Цзя, и настоящее ее имя было Хуа Жуйчжу. Но матушка Цзя обожала Баоюя и отдала добрую и преданную Жуйчжу внуку, опасаясь, что другие служанки не смогут ему угодить. «Хуа» — значит «цветок». В одном из стихотворений встречается строка: «Ароматом цветок привлекает людей…» Баоюй прочел это стихотворение и с позволения матушки Цзя стал звать служанку Сижэнь — Привлекающая людей.Сижэнь была предана Баоюю так же, как и матушке Цзя, когда ей прислуживала. Все ее мысли были заняты этим избалованным мальчиком. Она постоянно усовещивала его и искренне огорчалась, если Баоюй не слушался. И вот вечером, когда Баоюй и мамка Ли уснули, а Дайюй и Ингэ все еще бодрствовали, Сижэнь сняла с себя украшения и бесшумно вошла в комнату Дайюй.— Барышня, почему вы до сих пор не легли?— Садись, пожалуйста, сестрица! — любезно предложила Дайюй.— Барышня очень огорчена, — сказала Ингэ. — Плачет и говорит: «Не успела приехать и уже расстроила брата. А если бы он разбил свою яшму? Разве не я была бы виновата?!» Насилу я ее успокоила.— Не убивайтесь, барышня, — проговорила Сижэнь. — Вы не то еще увидите! Но стоит ли из-за пустяков огорчаться? Не принимайте все близко к сердцу!— Я запомню то, что вы мне сказали, сестры, — отозвалась Дайюй.Они поговорили еще немного и разошлись.На следующее утро Дайюй, навестив матушку Цзя, пришла к госпоже Ван. Госпожа Ван и Фэнцзе только что прочли письмо из Цзиньлина и о чем-то шептались с женщинами, приехавшими от старшего брата госпожи Ван.Дайюй ничего не поняла, но Таньчунь и ее сестры знали, что речь идет о Сюэ Пане, старшем сыне тетушки Сюэ, жившем в Цзиньлине. Недавно он совершил убийство и думал, что это сойдет ему с рук — ведь он был из богатой и знатной семьи. Однако дело разбиралось в суде области Интяньфу, его дяде, Ван Цзытэну, сообщили об этом в письме. Вот он и решил предупредить госпожу Ван, а также написал, что ее сестра с детьми едет в столицу.Чем окончилось это дело, вы узнаете из следующей главы. Глава четвертая Юноша с несчастной судьбой встречает девушку с несчастной судьбой; послушник из храма Хулумяо помогает решить трудное дело
Итак, Дайюй и ее сестры пришли к госпоже Ван как раз, когда она беседовала с женщинами, присланными женой ее старшего брата. Речь шла о том, что на ее племянника Сюэ Паня подали в суд, обвиняя его в убийстве. И поскольку госпожа Ван была занята, сестры отправились к Ли Вань, вдове покойного Цзя Чжу. Он умер совсем еще молодым, оставив после себя сына Цзя Ланя, которому исполнилось нынче пять лет, и он уже начал ходить в школу.Ли Вань была дочерью Ли Шоучжуна, известного чиновника из Цзиньлина. Когда-то он занимал должность Ведающего возлиянием вина Ведающий возлиянием вина — чиновник в государственном училище Гоцзыцзянь; его обязанностью было совершать обряд возлияния вина во время принесения жертв Конфуцию.

в государственном училище Гоцзыцзянь. Одно время в их роду было принято давать образование и мужчинам, и женщинам. Но Ли Шоучжун принадлежал к тому поколению, когда женщин перестали учить по принципу: «Чем меньше девушка образованна, тем больше в ней добродетелей». Поэтому Ли Вань прочла лишь «Четверокнижие для девушек» и «Жизнеописание знаменитых женщин», кое-как выучила иероглифы и знала несколько имен мудрых и добродетельных женщин прежних династий. Главным ее занятием были шитье и рукоделие. Поэтому имя ей дали Вань — Белый шелк, а прозвище Гунцай — Искусная швея.Рано овдовев, Ли Вань, хотя жила в довольстве и роскоши, так исхудала, что была похожа на засохшее дерево, ничто на свете ее не интересовало. Всю себя она посвятила воспитанию сына и служению родителям покойного мужа, а на досуге вместе со служанками занималась вышиванием или читала вслух.Дайюй была в доме гостьей, но сестры относились к ней как к родной. Единственное, что беспокоило девочку, — это ее престарелый отец.Но оставим пока Дайюй и вернемся к Цзя Юйцуню. Вы уже знаете, что он получил назначение в Интяньфу и отправился к месту службы. Едва он вступил в должность, как в суд пришла жалоба: две семьи затеяли тяжбу из-за служанки и дело дошло до убийства. Цзя Юйцунь распорядился немедленно доставить к нему на допрос истца.— Убит мой хозяин, — сказал истец. — Он купил девочку, как потом выяснилось, у торговца живым товаром. Деньги мы заплатили, но хозяин решил дождаться счастливого дня, чтобы ввести девочку в дом. Но торговец тем временем успел ее перепродать в семью Сюэ, которая славится своей жестокостью и к тому же весьма влиятельна. Когда мы пришли заявить свои права на девочку, толпа здоровенных слуг набросилась на моего хозяина и так его избила, что он вскоре умер. Убийцы скрылись бесследно, и хозяин их тоже. Осталось всего несколько человек, никак не причастных к делу. Я подавал жалобу за жалобой, но прошел год, а делом этим никто не занялся. Прошу вас, почтеннейший, сделайте милость, арестуйте злодеев, и я до конца дней своих буду помнить ваше благодеяние!— Как же так? — вскричал Цзя Юйцунь. — Убили человека и сбежали! Неужели ни один не задержан?Он не мешкая распорядился выдать судебным исполнителям верительную бирку на арест всех родичей убийцы, взять их под стражу и учинить допрос под пыткой. Но тут вдруг Цзя Юйцунь заметил, что привратник, бывший тут же, делает ему знаки глазами.Цзя Юйцунь покинул зал, прошел в потайную комнату и отпустил слуг, оставив только привратника.Тот справился о здоровье Цзя Юйцуня и промолвил с улыбкой:— Прошло почти девять лет с той поры, как вы стали подниматься по служебной лестнице, господин! Вряд ли вы меня помните.— Лицо твое мне как будто знакомо, — сказал Цзя Юйцунь. — Где мы с тобой виделись?— Неужели, господин, вы забыли родные места? Храм Хулумяо, где жили девять лет назад?Только сейчас у Цзя Юйцуня всплыли в памяти события тех дней и маленький послушник из храма Хулумяо. После пожара, оставшись без крова, он стал думать, как бы без особого труда заработать себе на пропитание, и когда стало невмоготу терпеть холод и стужу во дворе, под открытым небом, отпустил себе волосы и поступил привратником в ямынь. Цзя Юйцунь ни за что не узнал бы в привратнике того самого послушника.— Вот оно что! — воскликнул Цзя Юйцунь, беря привратника за руку. — Оказывается, мы старые друзья!Цзя Юйцуню долго пришлось уговаривать привратника сесть.— Не стесняйся! Ведь ты был моим другом в дни бедствий и нужды. Мы здесь одни, помещение не служебное. Садись же!Когда наконец привратник сел на краешек стула, Цзя Юйцунь спросил:— Ты хотел что-то сказать? Я заметил, как ты делал мне знаки глазами.— Неужели у вас нет «Охранной памятки чиновника» для этой провинции? — в свою очередь спросил привратник.— Охранной памятки? — удивился Цзя Юйцунь. — А что это такое?— Это список имен и фамилий наиболее влиятельных и богатых семей, — объяснил привратник. — Его должен иметь каждый чиновник в провинции. С этими богачами лучше не связываться. Мало того что отстранят от должности, лишат звания, так ведь и за жизнь нельзя поручиться. Недаром этот список называют «Охранной памяткой». А о семье Сюэ и говорить не приходится. Дело, о котором шла речь, — простое. Но прежние начальники дрожали за свое место и готовы были поступиться и долгом и честью.Привратник достал из сумки переписанную им «Охранную памятку чиновника» и протянул Цзя Юйцуню. Тот пробежал ее глазами: это были всего лишь пословицы и поговорки, сложенные в народе о самых могущественных и именитых семьях: Дом Цзя богатством знаменит,которому нет счета,Нефрит под стать его дворцам,а золото — воротам Нефрит под стать его дворцам, а золото — воротам. — В стихотворении поэтического свода «Юэфу» (эпоха Хань) «Строки о встрече» есть изречение:

Желтое золото —
Для государевых врат,
Белый нефрит —
Для хором государева дома.


. …Да будь хотя б дворец Эфан Дворец Эфан — дворец императора Цинь Шихуана, об огромных размерах и роскошном убранстве которого свидетельствуют многие древние источники.

с размахом многоверстным, —Цзиньлинских Ши обширный кланвместить не удалось бы!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80