Как раз в этот момент к Цзя Юйцуню незаметно подошел Чжэнь Шиинь и, услышав стихи, с улыбкой произнес:— А у вас и в самом деле возвышенные устремления, брат Юйцунь!— Что вы! — поспешно возразил Цзя Юйцунь. — Ведь это стихи древних. За что же меня хвалить? — И, сказав так, спросил у Чжэнь Шииня: — Что привело вас сюда, почтенный друг?— Сегодня ночью — праздник Середины осени, или, как говорят в народе, «праздник Круглой луны», — ответил Чжэнь Шиинь. — Вы тут в своей келье, наверное, скучаете, уважаемый брат, поэтому позвольте пригласить вас в мое убогое жилище на угощение. Надеюсь, вы не откажетесь?— Да разве посмею я отказаться от подобной чести?! — с улыбкой произнес Цзя Юйцунь.В доме у Чжэнь Шииня они сначала выпили чаю, после чего подали вина и всевозможные яства. Нечего и говорить, что вина были отменные, а яства — самые изысканные.Друзья не спеша пили, все чаще наполняя кубки и ведя оживленную беседу.В соседних домах тоже веселились, отовсюду неслись звуки свирелей, флейт и дудок, в каждом дворе играли и пели.На небосклон выплыла и застыла, окруженная сиянием, луна. При ее ярком свете беседа друзей потекла еще непринужденнее. Вскоре Цзя Юйцунь захмелел и, охваченный безудержным весельем, прочел, обращаясь к луне, такие стихи: В пятнадцатую ночь по новолуньеопять луна — прекрасна и кругла …В пятнадцатую ночь по новолунье… — Строка заимствована из «Девятнадцати древних стихотворений», историко-литературного памятника Древнего Китая. В предпоследнем из этих стихотворении «полная луна» противопоставляется «ущербной». Полнолунье здесь — воспоминание о счастливом прошлом, вселяющее надежду на новую встречу с любимым человеком, который должен вернуться из далекого края.

—Перила словно яшмою покрыла,когда, сияя в небесах, плыла. Там, высоко, — всего одно светило,всего один лишь искрометный диск, —Но десять тысяч — все глядим мы в небо,своих голов не опуская вниз! — Великолепно! — вскричал Чжэнь Шиинь, выслушав друга. — Я всегда говорил, что вы, брат мой, не из тех, кому долго не удастся возвыситься. И эти стихи — добрый знак. Уверен, скоро вы вознесетесь в заоблачные выси. И заранее поздравляю!Цзя Юйцунь осушил кубок, наполненный Чжэнь Шиинем, и со вздохом произнес:— Не подумайте, что я болтаю спьяна! Но по своим знаниям я вполне достоин быть среди экзаменующихся в столице! Только перепиской бумаг не скопить денег на поездку и дорожные расходы.— Почему, брат мой, вы раньше об этом не сказали? — перебил его Чжэнь Шиинь. — Я давно хочу вам помочь, но все не представлялось случая завести об этом речь. Талантами, признаться, я не обладаю, но мне известно, что такое справедливость и благодеяние. В будущем году в столице состоятся экзамены. Вам надо срочно туда отправиться и непременно добиться успеха, иначе все ваши труды пропадут даром. Дорожные расходы я беру на себя — может быть, хоть этим отблагодарю судьбу за дружбу с вами, которой недостоин.Он тотчас же приказал мальчику-слуге упаковать две смены зимней одежды, приготовить пятьдесят лянов серебра и сказал:— Девятнадцатого числа счастливый день, наймите лодку и отправляйтесь на запад. И если вы возвыситесь и будущей зимой мы встретимся, какой это будет для меня радостью!Приняв подарки, Цзя Юйцунь очень сдержанно поблагодарил, а сам продолжал пить вино, беседовать и шутить. Друзья расстались лишь с наступлением третьей стражи Третья стража. — В старом Китае время с семи часов вечера до девяти утра делилось на пять двухчасовых страж. Третья стража приходится на отрезок времени с одиннадцати часов вечера до одного часа ночи.

.Проводив Цзя Юйцуня, Чжэнь Шиинь сразу же лег спать и проснулся поздно, когда солнце уже было высоко.Он решил тотчас же написать в столицу рекомендательное письмо знакомому чиновнику, чтобы Цзя Юйцунь мог у него остановиться. Однако посланный за Цзя Юйцунем слуга, вернувшись, доложил:— Монах сказал, что господин Цзя Юйцунь на рассвете отбыл в столицу и велел вам передать: «Ученый человек не верит в счастливые или несчастливые дни. Для него главное — дело. Жаль, что не успел проститься с вами».Пришлось Чжэнь Шииню удовольствоваться этим ответом. Незаметно наступил Праздник фонарей. Чжэнь Шиинь велел служанке Хоци повести малышку Инлянь на улицу полюбоваться новогодними фонариками. В полночь служанка отошла по нужде, оставив Инлянь возле какого-то дома, а когда вернулась, девочки не было. Хоци искала ее до утра, но так и не нашла. Возвращаться домой она побоялась и сбежала в деревню.Между тем, видя, что служанка с дочерью долго не возвращается, Чжэнь Шиинь послал людей на поиски. Вскоре они пришли и сообщили, что тех и след простыл.Легко понять горе родителей, у которых пропало единственное дитя! Дни и ночи они плакали, совсем себя извели. Через месяц заболел Чжэнь Шиинь. Недомогала и госпожа Чжэнь — не проходило дня, чтобы она не приглашала лекаря или же не занималась гаданием.Случилось так, что в пятнадцатый день третьего месяца монах в храме Тыквы горлянки по неосторожности опрокинул во время жертвоприношения светильник, и тотчас же загорелась бумага в окне Бумага в окне. — В старом Китае в окна домов не вставляли стекол; они заклеивались плотной бумагой.

. Может быть, так было угодно судьбе, но во всех соседних домах были деревянные стены и бамбуковые изгороди, поэтому пламя мгновенно охватило улицу. Пожар бушевал всю ночь, подоспевшие солдаты сделать ничего не могли, и погибло множество людей.Дом Чжэнь Шииня рядом с храмом вмиг превратился в груду пепла и черепицы. К счастью, сам он и жена уцелели. Спотыкаясь, бродил Чжэнь Шиинь вокруг пожарища и горестно вздыхал.Они посоветовались с женой и перебрались в деревню. Но, как назло, последние годы в тех краях были неурожайными, да еще появились разбойники, с которыми даже правительственные войска не могли справиться. Пришлось Чжэнь Шииню себе в убыток распродать имущество и вместе с женой и двумя служанками переехать в другую деревню, к тестю.Тесть Чжэнь Шииня — Фэн Су был уроженцем округа Дажучжоу и, хотя занимался только земледелием, нажил немалое богатство. Он не очень обрадовался зятю, попавшему в затруднительное положение. Хорошо еще, что Чжэнь Шиинь выручил немного денег от продажи имущества. Деньги он отдал тестю и попросил купить для него дом и немного земли, чтобы как-то прожить. Однако Фэн Су обманул зятя — купил плохой участок земли и полуразвалившийся домишко, утаив часть денег.Чжэнь Шиинь, человек образованный, не привыкший к хозяйству, через год-другой совсем обеднел. Фэн Су обходился с ним вежливо, но за глаза любил позлословить, что, мол, зять его ленив, не умеет жить, что ему только бы вкусно поесть да сладко попить.Эти разговоры доходили до Чжэнь Шииня и очень его огорчали. В памяти еще были живы картины минувших лет. Судите сами, каково человеку в преклонном возрасте выдерживать один за другим удары судьбы?И Чжэнь Шиинь теперь все чаще думал о смерти. Однажды, опираясь на костыль, он вышел на улицу немного рассеяться и вдруг увидел, что навстречу ему идет безумный даосский монах в лохмотьях и грубых матерчатых туфлях и что-то бормочет себе под нос: Про монашью святость в мире этомзнаем толки все наперечет, —Все равно к большим чинам и славегрешного землянина влечет!Но ведь их, вельмож и полководцев,раньше было много, — а теперь?Славные могилы одичали,и в бурьяне захирел почет! Про монашью святость в мире этомзнаем толки все наперечет, —Все равно того, кто чтит богатство,к золоту и серебру влечет,Алчный человек весь век свой долгийсетует, что мало накопил,А потом его сомкнутся очи,звон монет от смерти не спасет! Про монашью святость в мире этомзнаем толки все наперечет, —Все равно о женщине прекраснойне забудешь, если к ней влечет.А она, по целым дням воркуяи благодаря за доброту,Улизнет немедленно к другому,если муж в недобрый час умрет… Про монашью святость в мире этомзнаем толки все наперечет, —Предков и родителей издревлек детям, внукам, правнукам влечет,И всегда их было очень много,сердобольных дедов юных чад,Но бывало ль, чтоб сыны и внукиправедностью славили свой род? Приблизившись к монаху, Чжэнь Шиинь спросил:— Что это вы бормочете, я только и слышу «влечет» да «наперечет»?— Этого вполне достаточно, значит, вы все поняли! — засмеялся даос. — Что значит «святость» — знают все «наперечет». Надеюсь, вам это известно. Но «влечет» к «святости» не всех «наперечет». Не каждый в состоянии ее постичь. Одних «влечет», других не «влечет». Потому я и назвал свою песенку «О том, что „влечет“, но не всех „наперечет“.Чжэнь Шиинь был человек сообразительный и в ответ на слова монаха сказал с улыбкой:— Дозвольте, я дам толкование вашей песенке!— Что же, пожалуйста! — согласился монах. И Чжэнь Шиинь прочел следующие строки: Сейчас — безлюдные покои,в покоях пусто, дом заброшен,А было время, — для табличекоказывалось ложе тесным …А было время, — для табличек оказывалось ложе тесным. — То есть, когда-то семья объединяла многочисленных родственников. По преданию, при династии Тан у сановника Го Цзыи была такая большая семья, что. когда собирались все ее члены, чтобы поздравить главу с днем рождения, на ложе не хватало места для бамбуковых пластинок (или табличек) с обозначением знаков различия и степени родства.

. Сейчас — безжизненные травыи ветви тополей засохших,А было время, — в этом местепарили в танцах, пели песни… Сейчас — под потолком, меж балокпаук плетет уныло нити,Хоть и остался шелк зеленыйна окнах с давних пор доныне …Хоть и остался шелк зеленый на окнах с давних пор доныне… — Смысл фразы: умерших аристократов заменили новые, выходцы из низов, стремящиеся подражать обычаям предков.

, —Увы, о пудре ароматнойнапрасно и не говорите, —Что делать, ежели покроетвиски холодный белый иней? Что из того, что тлеют костив могиле желтой тех, кто отжил?Сегодня снова красный пологк возлюбленным падет на ложе! Пусть золотаесть сундуки,Пусть серебраесть сундуки, —«Не зазнавайся!Будешь нищим!» —Твердят худые языки… Предвидит ли в час похоронныйтот, кто скорбит о краткой жизни,Что жить и самому осталосьсовсем немного после тризны? …Что правила? Ведь исключенийподчас бывает больше их:Случиться может — и бесправный,как деспот, станет зол и лих. Тот, кто изысканные ястваза трапезой вкушает всласть,В зловонные притоны можетпо воле случая попасть;Кто свысока глядит на шляпыне столь влиятельных людей,В колодках может жизнь закончить,как злой преступник-лиходей. Иной исход: совсем недавноне знал одежды без заплат,А ныне говорит, что беденвельможи важного халат!О, суета сует!Ты песнюСвою пропел — и пыл погас,И выбрать на арене местоНа этот размой пробил час!И родина, вчера чужая,теперь моею назвалась!…Сумбурный мир! Беспутный хаос!Он весь пороками объят!Не для себя, а для кого-томы свадебный кроим наряд! …Не для себя, а для кого-то мы свадебный кроим наряд! — Иными словами, — все, чего мы достигаем в жизни, остается на радость потомкам. В стихотворении танского поэта Цинь Таоюя есть строки:

Копил я деньги год за годом, —
А увенчалась чем забота?
Лишь свадебную сшил одежду
Не для себя, а для кого-то!

(Стихи здесь и далее в примечаниях приводятся в переводах И. Голубева.)

Даос радостно захлопал в ладоши и воскликнул:— Все верно, все верно!— Что ж, пошли! — произнес Чжэнь Шиинь.Он взял у даоса суму, перекинул через плечо и, не заходя домой, последовал за ним. Едва они скрылись из виду, как на улице поднялся переполох, люди из уст в уста передавали о случившемся.Госпожа Чжэнь, совершенно убитая вестью об исчезновении мужа, посоветовалась с отцом и отправила людей на поиски, только напрасно — посланные возвратились ни с чем. Делать нечего — пришлось госпоже Чжэнь жить за счет родителей.К счастью, с ней были две преданные служанки. Они помогали хозяйке вышивать, та продавала вышивки, а вырученные деньги отдавала отцу, чтобы хоть частично возместить расходы на свое содержание. Фэн Су роптал, но выхода не было, и пришлось смириться. Однажды служанка госпожи Чжэнь покупала нитки у ворот дома, как вдруг услышала на улице крики:— Дорогу! Дорогу!— Едет новый начальник уезда! — говорили прохожие.Девушка выглянула за ворота и увидела, как мимо быстро прошли солдаты и служители ямыня Ямынь — административный орган, чиновная управа в старом Китае.

, а за ними в большом паланкине пронесли чиновника в черной шапке и красном шелковом халате. У служанки ноги подкосились от страха, а в голове пронеслась мысль: «Где-то я видела этого чиновника! Уж очень у него знакомое лицо».Девушка вернулась в дом и вскоре забыла о случившемся. А вечером, когда все уже собрались спать, в ворота громко постучали и тут же послышались голоса:— Начальник уезда требует хозяина дома на допрос!Фэн Су оцепенел от страха и лишь таращил глаза.Если хотите узнать, что произошло дальше, прочтите следующую главу. Глава вторая Госпожа Цзя уходит из жизни в городе Янчжоу; Лэн Цзысин ведет повествование о дворце Жунго
Услышав крики, Фэн Су выбежал за ворота и с подобострастной улыбкой спросил у стражников, в чем дело.— Нам нужен господин Чжэнь! — закричали те.— Моя фамилия Фэн, а не Чжэнь, — робко улыбаясь, произнес Фэн Су. — Был у меня, правда, зять по фамилии Чжэнь, но вот уже два года, как он куда-то исчез. Может быть, он вам и нужен?— Ничего мы не знаем! — отвечали стражники. — Нам все равно — что «Чжэнь», что «Цзя» …что «Чжэнь», что «Цзя» — игра слов: чжэнь — истинный, цзя — ложный.

. Нет зятя — тебя потащим к начальнику.Они схватили Фэн Су и, подталкивая, увели.В доме поднялся переполох, никто не знал, что случилось. Не успел Фэн Су вернуться, это было во время второй стражи, как домашние засыпали его вопросами.— Оказывается, — принялся рассказывать Фэн Су, — начальник уезда Цзя Юйцунь — старый друг моего зятя. Он заметил у ворот нашу Цзяосин, когда она покупала нитки, решил, что и зять мой здесь живет, и прислал за ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80