Из гостиной госпожа Ван повела сестру поклониться матушке Цзя и поднести подарки. Повидалась госпожа Сюэ и с остальными членами семьи, затем было устроено угощение.Сюэ Пань пошел засвидетельствовать свое почтение Цзя Чжэну, Цзя Ляню, Цзя Шэ и Цзя Чжэню.Цзя Чжэн велел передать госпоже Ван, чтобы поселила сестру с сыном и дочерью во дворе Грушевого аромата — в доме из десяти покоев. А то как бы Сюэ Пань по молодости лет не натворил глупостей, если будет жить где-нибудь на стороне.Госпоже Ван самой хотелось оставить гостей у себя, да и старая госпожа прислала служанку сказать о том же.Тетушка Сюэ была рада пожить со своими родственниками, по крайней мере сын будет под присмотром, а то ведь неизвестно, чего ждать от этого сумасброда. Она охотно приняла приглашение госпожи Ван, а затем сказала ей доверительно:— Мы могли бы пожить у вас и подольше, если бы вы не тратились на наше содержание.Госпожа Ван, не желая стеснять гостей, ответила, что они могут поступать по собственному усмотрению. Итак, госпожа Сюэ с дочерью поселились во дворе Грушевого аромата.Там провел последние годы жизни Жунго-гун. Дом состоял из гостиной и внутренних покоев. Ворота выходили прямо на улицу. Через небольшую калитку в юго-западном углу двора можно было попасть в узенький переулок, а оттуда на восточный двор главного дома, где жила госпожа Ван.По вечерам или после обеда тетушка Сюэ приходила побеседовать с матушкой Цзя либо госпожой Ван. Баочай целые дни проводила в обществе Дайюй, Инчунь и остальных сестер. Они читали, играли в шахматы или же занимались вышиванием и радовались, что могут побыть вместе.Только Сюэ Паню не нравилось жить под надзором дяди. Но мать и слышать не хотела о том, чтобы переселяться, тем более что родственники были так внимательны к ним и заботливы. Пришлось Сюэ Паню смириться, однако он не оставил мысли переехать в собственный дом и послал туда людей наводить порядок.Не прошло и месяца, как Сюэ Пань успел сдружиться со всеми молодыми бездельниками и шалопаями рода Цзя. Они пили вино, любовались цветами, затем принялись за азартные игры и завели шашни с продажными женщинами.Говорили, что Цзя Чжэн хорошо воспитывает сыновей и поддерживает порядок в доме, но ведь за каждым не уследишь — семья была многочисленна. Главой в доме, собственно, был Цзя Чжэнь — старший внук Нинго-гуна, к которому по наследству перешла должность деда, он должен был заниматься всеми делами рода, но, легкомысленный и беспечный, Цзя Чжэнь запустил дела и целыми днями только читал или играл в шахматы. Надобно сказать, что двор Грушевого аромата отделяли от главного дома два ряда строений, ворота там тоже были свои, как вы уже знаете, и Сюэ Пань мог приходить и уходить когда заблагорассудится; в общем, молодые бездельники предавались веселью и развлекались как хотели, так что в конце концов у Сюэ Паня пропала охота переезжать в собственный дом.Если хотите узнать, что произошло дальше, прочтите следующую главу. Глава пятая Душа Цзя Баоюя странствует по области Небесных грез; феи поют арии из цикла «Сон в красном тереме»
Мы поведали вам в предыдущей главе о жизни семьи Сюэ во дворце Жунго и пока говорить больше о ней не будем.Сейчас мы поведем речь о матушке Цзя и Линь Дайюй, поселившейся во дворце Жунго. Старая госпожа всем сердцем полюбила девочку, заботилась о ней, как о Баоюе, а к остальным внучкам Инчунь, Таньчунь и Сичунь охладела.Дружба Баоюя с Дайюй была какой-то необычной, не детской. Они ни на минуту не разлучались, в одно и то же время ложились спать, слова и мысли их совпадали, — в общем, они были как иголка с ниткой. Но вот приехала Баочай. Она была постарше Дайюй, хороша собой, отличалась прямотой и откровенностью, и все единодушно решили, что Дайюй во многом ей уступает.Баочай была великодушна, старалась со всеми ладить, не в пример гордой и замкнутой Дайюй, и служанки, даже самые маленькие, ее очень любили. Дайюй это не давало покоя, но Баочай ничего не замечала.Баоюй, совсем еще юный, увлекающийся, с необузданным характером, ко всем братьям и сестрам относился одинаково, не делая различия между близкими и дальними. Живя в одном доме с Дайюй, он привязался к девочке, питал к ней симпатию большую, чем к другим сестрам, что могло вызвать всякие толки и привести к печальной развязке.Однажды, по неизвестной причине, между Баоюем и Дайюй произошла размолвка. Дайюй сидела одна и горько плакала. Успокоилась она лишь, когда Баоюй попросил у нее прощения.
Как раз в эту пору в саду восточного дворца Нинго пышно расцвели цветы сливы, и жена Цзя Чжэня, госпожа Ю, решила устроить угощение и пригласить госпожу Цзя, госпожу Син, госпожу Ван и остальных полюбоваться цветами. Утром в сопровождении Цзя Жуна и его жены она приехала во дворец Жунго и сказала матушке Цзя, что на следующий день просит почтенную госпожу пожаловать к ней в сад Слияния ароматов погулять, развлечься, выпить вина и чаю. На празднество собрались самые близкие родственники из дворцов Нинго и Жунго, но там не произошло ничего примечательного, о чем стоило бы рассказывать.Баоюй быстро устал и захотел спать. Матушка Цзя велела служанкам уговорить его отдохнуть немного, а затем вернуться.Но тут поспешила вмешаться жена Цзя Жуна, госпожа Цинь. Она с улыбкой обратилась к матушке Цзя:— Для Баоюя у нас приготовлена комната. Так что не беспокойтесь, мы все устроим!— Проводите второго дядю Баоюя! — велела она его мамкам и служанкам и пошла вперед.Матушка Цзя считала госпожу Цинь верхом совершенства — прелестная, изящная, всегда ласковая, она нравилась матушке Цзя больше других жен ее внуков и правнуков, и сейчас, когда госпожа Цинь пообещала устроить Баоюя, матушка Цзя сразу успокоилась.Служанки с Баоюем последовали за госпожой Цинь во внутренние покои. Едва войдя, Баоюй увидел прямо перед собой великолепную картину «Лю Сян пишет при горящем посохе», и ему почему-то стало не по себе. Рядом висели парные надписи: Тот, кто в дела мирские проникает, —постиг сполна премудрости наук.Тот, кто в людские чувства углубился, —постиг сполна изысканности суть! Баоюй пробежал их глазами и, не обратив ни малейшего внимания на роскошные покои и пышную постель, заявил:— Пойдемте отсюда! Скорее!— Уж если здесь вам не нравится, не знаю, куда и идти, — улыбнулась госпожа Цинь. — Может быть, в мою комнату?Баоюй, смеясь, кивнул головой.— Где это видано, чтобы дядя спал в комнате жены своего племянника? — запротестовала одна из мамок.— Что тут особенного? — возразила госпожа Цинь. — Ведь дядя совсем еще мальчик! Он ровесник моему младшему брату, который приезжал в прошлом месяце. Только брат чуть повыше ростом…— А почему я его не видел? — перебил ее Баоюй. — Приведите его ко мне!Все рассмеялись, а госпожа Цинь сказала:— Как же его привести, если он живет в двадцати — тридцати ли отсюда? Вот когда он снова приедет — непременно вас познакомлю.Разговаривая между собой, они вошли в спальню госпожи Цинь.У Баоюя в носу сразу защекотало от какого-то едва уловимого аромата, глаза стали слипаться, он почувствовал во всем теле сладостную истому.— Как приятно пахнет! — воскликнул мальчик и огляделся. На стене висела картина Тан Боху «Весенний сон райской яблоньки», а по обе стороны от нее — парные надписи, принадлежавшие кисти Цинь Тайсюя: Цинь Тайсюй (Цинь Шаою). — См. примеч. 34.

Коль на душе мороз и грусть лишает сна,Причиною тому — холодная весна.Коль благотворно хмель бодрит и плоть и кровь,Ищи источник там, где аромат вина! На небольшом столике — драгоценное зеркало, некогда украшавшее зеркальные покои У Цзэтянь У Цзэтянь (У Хоу, 624—705) — китайская императрица, единственная в истории Древнего Китая женщина, обладавшая императорской властью (684 — 705). Чжао Фэйянь («Порхающая ласточка», I в. до н.э.) — знаменитая красавица, наложница ханьского императора Чэн-ди (32—6 гг. до н.э.), прозванная так за легкость, с которой она танцевала.

, рядом — золотое блюдо с фигуркой Чжао Фэйянь. На блюде — крупная айва, ее бросил некогда Ань Лушань в Тайчжэнь Тайчжэнь — небесная фея. При жизни на земле была любимой наложницей танского императора Сюань-цзуна (712—756). Ее земное имя — Ян-гуйфэй.

и поранил ей грудь. На возвышении — роскошная кровать, на ней в давние времена во дворце Ханьчжан спала Шоучанская принцесса, над кроватью — жемчужный полог, вышитый принцессой Тунчан.— Вот здесь мне нравится! — произнес Баоюй.— В моей комнате, пожалуй, не отказались бы жить даже бессмертные духи! — рассмеялась в ответ госпожа Цинь.Она откинула чистое, выстиранное когда-то самой Си Ши легкое шелковое одеяло, поправила мягкую подушку, которую прижимала когда-то к груди Хуннян Хуннян — служанка, одна из героинь новеллы известного танского литератора Юань Чжэня «Повесть об Инъин», по мотивам которой в XII в. драматургом Ван Шифу была написана пьеса «Западный флигель».

.Уложив Баоюя, мамки и няньки разошлись, остались только Сижэнь, Цинвэнь, Шэюэ и Цювэнь. Госпожа Цинь отправила девочек-служанок следить, чтобы под навес не забрались кошки и не наделали шума.Едва смежив веки, Баоюй погрузился в сон, и во сне ему привиделась госпожа Цинь. Она шла далеко впереди. Баоюй устремился за ней и вдруг очутился в каком-то незнакомом ему месте: красная ограда, яшмовые ступени, деревья, прозрачный ручеек, а вокруг ни души — тишина и безмолвие.«Как чудесно! Остаться бы тут навсегда! — подумал Баоюй. — Ни родителей, ни учителей!»Только было он размечтался, как из-за холма донеслась песня: Цветы полетятвслед потоку, послушные року,Весенние грезы,как облако, — скоро растают.К вам, девы и юноши,эти относятся строки:Скажите, — нужна либезрадостность эта мирская? Баоюй прислушался — голос был девичий. Песня смолкла, и из-за склона вышла грациозная девушка, неземной красоты, среди смертных такую не встретишь.Об этом сложены стихи: Ив стройный ряд она пересеклаИ только вышла из оранжереи,Как во дворе, где безмятежно шла,Вдруг птицы на деревьях зашумели… …Тень то мелькнет, то повернет назад,А путь уже ведет по галерее,И, орхидей донесший аромат,Внезапный ветер рукава взлелеял… Встревожив лотос,словно слышит онКаменьев драгоценныхперезвон…Чернее тучи,прядь волос густа.Улыбка-персикне весне ли рада?Не вишней лицветут ее уста,А зубки —то ль не зернышки граната?И, как у Пряхи И, как у Пряхи… — Имеется в виду небожительница Пряха, персонаж известной легенды о Пастухе и Ткачихе.

,талия нежна,Снежинкоювзмывает к небу вьюжной,Здесь утка — зелень,лебедь — желтизна:Сиянье изумрудов,блеск жемчужный…То явится,то скроется в цветах,То вдруг сердита,то опять игрива,Над озеромблуждая в небесах,Плывет, плыветпо ветру горделиво.Стремясь друг к другу,брови-мотылькиО чем-то говорят,но не словами,А ножки,как у лотоса, легки, —Хотели б замереть,но ходят сами…Прозрачность льдаи яшмовая гладьВ ней воплотились,трепетной и нежной,И так прекрасен,надобно сказать,Узор цветистыйна ее одежде!Нет средь избранниц миратаковой,Она — душистый холм,нефрит, каменья,Вся прелестьвоплотилась в ней одной —Дракона взлети феникса паренье!С чем простоту еесравнить смогу?С весенней сливой,что еще в снегу.Столь чистый обликпрежде видел где я?То — в инее осеннеморхидея!В спокойствии —кому сродни она?То — горнаятишайшая сосна!Изяществом —поставлю с кем в сравненье?С широким прудомпри заре вечерней!В чем тонкостьобольстительных манер?Дракон в болотных дебрях —ей пример!Как описать мнеоблик благородный?Он — свет лунынад речкою холодной!Си Ши пред нейнашла в себе изъян,И потускнела,застыдясь, Ван Цян! Ван Цян , она же — Ван Чжаоцзюнь, Мин-фэй — наложница ханьского императора Юань-ди (48—33 гг. до н.э.). Согласно обычаям императорского двора, перед представлением императору юной наложницы художник рисовал ее портрет, чтобы император заранее мог судить о ее внешности. Один из дворцовых сановников и художник потребовали от Ван Чжаоцзюнь взятку, но гордая красавица отвергла их притязания. В наказание за строптивость сановник оговорил ее перед императором, а художник исказил на портрете внешность Ван Цян. Император, поверив своим придворным, отдал наложницу в дар шаньюю (предводителю) племени сюнну. Только много лет спустя он узнал о злодеянии и предал заговорщиков казни. Ван Чжаоцзюнь умерла на чужбине. Лютня, которой она мастерски владела, была возвращена во дворец из далеких краев. Образ Ван Чжаоцзюнь воспет многими китайскими поэтами-классиками.

Откуда родом?Из какого места?В наш грешный мирспустилась не с небес ли?…Когда бы, пирна небесах презрев,Она ушлаиз Яшмового Пруда Яшмовый Пруд — В китайской мифологии этот пруд — неотъемлемое украшение сада небожительницы Сиванму, богини западных стран. На его берегах, поросших персиковыми деревьями, с плодами долголетия, небожители собирались на пиры.

,Свирель бы взятькто смог из юных дев?Ей равнойи на небе нет покуда! Баоюй бросился ей навстречу, низко поклонился и с улыбкой спросил:— Откуда вы, божественная дева, и куда путь держите? Места эти мне совсем незнакомы, возьмите же меня с собой, умоляю вас!— Я живу в небесной сфере, там, где не знают ненависти, в море, Орошающем печалью, — отвечала дева. — Я — бессмертная фея Цзинхуань с горы Ниспосылающей весну, из страны Великой пустоты, из чертогов Струящих ароматы. Я определяю меру наказания за распутство, могу побуждать женщин в мире смертных роптать на судьбу, а мужчин — предаваться безумным страстям. Недавно здесь собрались грешники, и я пришла посеять среди них семена взаимного влечения. Наша встреча с тобой не случайна. Мы находимся неподалеку от границы моих владений. Пойдем, если хочешь. Но у меня здесь нет ничего, кроме чашки чая бессмертия, нескольких кувшинов отменного вина, которое я сама приготовила, и девушек, обученных волшебным песням и танцам. Недавно они сложили двенадцать песен под названием «Сон в красном тереме».При этих словах Баоюй задрожал от радости и нетерпения и, забыв о госпоже Цинь, поспешил за феей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80