Баоюй, возвратившись к себе, то и дело вздыхал. К нему подошла Цинвэнь, чтобы помочь переодеться, но ненароком уронила веер, и тот сломался.Баоюй с укоризной поглядел на нее и вздохнул:— Какая же ты растяпа! Не представляю, что с тобой будет дальше, когда появится собственная семья и придется вести хозяйство.— В последнее время, второй господин, вы не перестаете сердиться и следите за каждым шагом служанок, — с усмешкой заметила Цинвэнь. — Вы даже Сижэнь ударили, а сейчас ко мне придрались. Что ж, бейте меня, топчите! Подумаешь — веер! Бывало, разбивали хрустальные вазы и агатовые чашки — и то вы не сердились. А сейчас из-за веера подняли шум! Если мы вам не нравимся, возьмите себе других служанок, а нас прогоните! Лучше разойтись мирно!— Зачем торопиться? Рано или поздно все равно придется расстаться, — произнес Баоюй, задрожав от волнения.Находившаяся поблизости Сижэнь поспешила сказать Баоюю:— Что за разговоры ты ведешь? Ни на минуту отлучиться нельзя!— Надо было раньше прийти, — усмехнулась Цинвэнь, — тогда все было бы в порядке. Ведь ты одна умеешь с ним разговаривать! И прислуживать тоже. Где уж нам тягаться с тобой! Непонятно только, почему второй господин пнул тебя ногой в бок. Вчера тебя, а завтра нас?Сижэнь вспыхнула от стыда и гнева, но не отчитала Цинвэнь, заметив, что Баоюй позеленел от злости, а спокойно сказала:— Дорогая сестрица, пойди-ка погуляй лучше! Мы сами во всем виноваты!Услышав слово «мы», Цинвэнь подумала, что Сижэнь имеет в виду себя и Баоюя, и съязвила:— Не знаю, кто это «мы», но краснеть из-за «вас» не хочу. Как бы ловко вы ни обделывали свои делишки, меня не обманете! Ты такая же служанка, как я, тебя пока еще не величают барышней, как же ты смеешь говорить «мы»?От смущения Сижэнь еще больше покраснела — она поняла, что допустила оплошность.Баоюй одернул Цинвэнь:— Хочешь, я завтра же позабочусь о том, чтобы Сижэнь называли барышней?Сижэнь потянула Баоюя за рукав:— Что с ней разговаривать, с глупой? Ведь ты всегда был добрым, все прощал, что же сегодня случилось?— И в самом деле, что со мной, глупой, разговаривать? Ведь я всего лишь рабыня!— Ты с кем ссоришься: со мной или со вторым господином? — не выдержала Сижэнь. — Если со мной, ко мне и обращайся, если же с господином, не поднимай лучше шума! Я пришла уладить дело миром, а ты огрызаешься! Подумай, каково мне? Не знаю, на кого ты в обиде, на меня или на второго господина, одно вижу — ты все время держишь камень за пазухой! Чего же ты хочешь? Я все сказала, теперь говори ты!Она круто повернулась и вышла из комнаты. Тут Баоюй обратился к Цинвэнь:— Незачем тебе было сердиться. Я сразу догадался, чт о ты имеешь в виду. Может быть, сказать матушке, что ты взрослая и тебя пора выдавать замуж? Да?Цинвэнь печально опустила голову и, сдерживая слезы, ответила:— Вы хотите меня прогнать? Но вы не можете так поступить, если даже недовольны мною!— Ты раньше не устраивала таких скандалов, — сказал Баоюй. — Вот я и подумал, что тебе лучше уйти… Скажу матушке, пусть отпустит тебя!Он уже собрался идти, как снова появилась Сижэнь.— Ты куда?— К матушке, — ответил Баоюй.— Зря! Не надо позорить Цинвэнь! Даже если она хочет уйти, с таким делом торопиться не следует. Успокоишься, гнев пройдет, а потом, при случае, заведешь об этом разговор. Если же пойдешь прямо сейчас, матушка поймет, что это неспроста.— Ничего она не поймет, я просто скажу, что Цинвэнь хочет уйти и все время скандалит, — возразил Баоюй.— Когда это я скандалила и говорила, что хочу уйти? — со слезами воскликнула Цинвэнь. — Вы сами на меня напустились, а теперь я же и виновата. Что ж, идите, докладывайте! Чем уйти, я лучше разобью себе голову!— Странно! — заметил Баоюй. — Уходить не хочешь, а скандалишь! Но скандалов я не выношу, так что лучше нам расстаться!Баоюй решительно направился к выходу. Сижэнь забежала вперед и опустилась на колени, преградив ему путь.Остальные служанки, которые за дверьми прислушивались к разговору, ворвались в комнату, тоже стали на колени и принялись умолять Баоюя не прогонять Цинвэнь.Баоюй поднял Сижэнь, велел встать остальным, а сам сел на кровать и со вздохом обратился к Сижэнь:— Посоветуй, как быть! Я страдаю, а никто меня не жалеет!Баоюй заплакал, а вслед за ним и Сижэнь. Цинвэнь хотела что-то сказать, но тут появилась Дайюй, и Цинвэнь поспешила уйти.— Такой большой праздник, а ты плачешь! Неужели поссорились из-за пирожков с рисом? — спросила Дайюй.Баоюй и Сижэнь улыбнулись.— Впрочем, я все понимаю, можешь не отвечать, — добавила она, похлопав Сижэнь по плечу, — лучше скажи, что у вас с супругом произошло? Может быть, помирить вас?— Зачем вы шутите, барышня? — отодвинувшись от Дайюй, промолвила Сижэнь. — Ведь я простая девчонка!— Ну и что же! — возразила Дайюй. — А я считаю тебя золовкой!— Зачем ты над ней насмехаешься? — с упреком сказал Баоюй. — Пусть даже так, но сплетничать могут другие, а ты не должна! Сижэнь этого не перенесет!— Барышня, вы и представить не можете, как я страдаю! — воскликнула Сижэнь. — Я буду служить ему до последнего вздоха!— Не знаю, как другие, а я непременно умру, оплакивая тебя! — вскричала Дайюй.— Тогда я стану монахом! — решительно заявил Баоюй.— Попридержал бы язык! — одернула его Сижэнь. — Нечего болтать глупости!Дайюй зажала рот, чтобы не рассмеяться, и сказала:— Ты уже дважды обещал стать монахом! Отныне буду записывать все твои обещания!Баоюй понял, что она намекает на их недавний разговор, и улыбнулся. Дайюй посидела немного и ушла.Пришел слуга и сказал Баоюю:— Вас приглашает к себе старший господин Сюэ Пань.Пришлось Баоюю пойти. Сюэ Пань хотел выпить с Баоюем вина, и отказаться было невозможно. Уже на закате Баоюй возвратился к себе и увидел, что во дворе на тахте кто-то спит. Баоюй подумал, что это Сижэнь, тихонько подошел и толкнул спящую в бок.— Что, уже не болит? — спросил он.Но оказалось, что это Цинвэнь. Она повернулась и недовольным тоном произнесла:— Опять пристаешь!Баоюй сел на тахту, привлек девочку к себе и улыбнулся:— До чего же ты стала гордой! Утром я сказал тебе слово, а ты в ответ — десять! Это бы ладно, но зачем ты напустилась на Сижэнь? Ведь у нее были самые добрые намерения!— И без того жарко, а ты прижимаешься! — сказала Цинвэнь, пропустив его слова мимо ушей. — Что подумают люди, если увидят? Ведь я даже недостойна сидеть рядом с тобой!— Сидеть недостойна, а лежать? — с улыбкой спросил Баоюй.Цинвэнь хихикнула.— Ты прав! Надо вставать. Пусти, я пойду искупаюсь. Сижэнь и Шэюэ уже искупались. Если они нужны, я позову.— Я только что выпил вина и охотно бы искупался, — заявил Баоюй. — Давай вместе!— Что ты, что ты! — замахала руками Цинвэнь. — Я боюсь! Помню, Бихэнь как-то прислуживала тебе при купании, так вы просидели часа два-три запершись! А потом, когда я вошла, воды на полу было налито по самые ножки кровати, даже циновка залита! И как вы с ней там купались?! Вот смеху было потом! Но у меня нет времени подтирать воду, и незачем тебе со мной купаться. Да и вообще сегодня не так уж жарко, так что не обязательно мыться! Лучше я принесу таз с водой, умоешь лицо и причешешься. Недавно сестра Юаньян дала мне немного фруктов, они лежат охлажденные в хрустальном кувшине. Хочешь, велю подать?— Ладно, не хочешь — не купайся, вымой руки и принеси фрукты, — велел Баоюй.— А кто обозвал меня растяпой? — усмехнулась Цинвэнь. — Ведь я веер сломала! Разве я заслуживаю такой чести, принести тебе фрукты? Чего доброго, разобью блюдо, что тогда будет?— Если хочешь — разбей! — сказал Баоюй. — Вещи служат человеку, и он вправе делать с ними что хочет! Например, веер! Он создан для того, чтобы им обмахивались. Но если тебе хочется, можешь его сломать! Только не надо на нем срывать свой гнев! Так же кубки и блюда! В них наливают напитки и кладут яства. Их можно и разбить, но не со злости. В этом и заключается любовь к вещам.— В таком случае я охотно сломала бы веер, — сказала Цинвэнь. — Очень люблю треск.Баоюй засмеялся и протянул Цинвэнь веер. Она, тоже смеясь, разломала его пополам.— Великолепно! — воскликнул Баоюй. — Ломай еще, только чтобы треск был погромче!— Перестань безобразничать! — раздался в этот момент голос проходившей мимо Шэюэ.Баоюй вскочил, выхватил у Шэюэ веер и, протягивая Цинвэнь, сказал:— Вот, ломай…Цинвэнь взяла веер, разломала на кусочки, и они с Баоюем стали смеяться.— Что это значит? — удивилась Шэюэ. — Зачем вы сломали мой веер? Нашли забаву!— Открой ящик и выбери другой! — с улыбкой предложил Баоюй. — Подумаешь, какая ценность!— Достал бы уж сразу все веера, пусть ломает! — посоветовала Шэюэ.— Прекрасно, вот и принеси их! — воскликнул Баоюй.— Я такой глупости не сделаю! — заявила Шэюэ. — Пусть сама принесет, руки не отсохли!Цинвэнь опустилась на тахту и сказала:— Сейчас я устала, а завтра снова буду ломать.Баоюй засмеялся.— Древние говорили: «Одну улыбку не купишь и за тысячу золотых»! — сказал он. — Ну, а эти веера сколько стоят?Затем Баоюй позвал Сижэнь. Она как раз только что переоделась и вышла. В это время девочка-служанка Цзяхуэй пришла собирать сломанные веера. Наступил вечер, все наслаждались прохладой. Но об этом мы рассказывать не будем.
На следующий день, когда госпожа Ван, Баочай, Дайюй и другие сестры собрались в комнате матушки Цзя, вошла служанка и доложила:— Приехала старшая барышня Ши Сянъюнь!..В это же самое время вошла Сянъюнь, сопровождаемая толпой служанок. Баочай, Дайюй и сестры бросились ей навстречу. Они не виделись больше месяца, и встреча была желанной и радостной.Первым делом Сянъюнь справилась о здоровье матушки Цзя, затем поздоровалась с остальными.— Такая жара, ты сняла бы верхнее платье, — посоветовала матушка Цзя.Сянъюнь стала раздеваться.— Зачем так тепло одеваться? — спросила госпожа Ван.— Тетя велела. Разве я оделась бы так? — ответила, картавя, Сянъюнь.— Вы просто не знаете, тетушка, — промолвила Баочай, обращаясь к госпоже Ван, — она больше всего любит надевать чужие платья. Помните, в третьем или четвертом месяце прошлого года, когда Сянъюнь жила здесь, она надела халат брата Баоюя, его туфли и подпоясалась его поясом? Сразу ее и не отличить было от Баоюя, только серьги выдавали. Когда она встала за стулом, бабушка позвала: «Баоюй, подойди ко мне, только осторожнее, не зацепись за лампу, а то пыль с бахромы попадет тебе в глаза». Но Сянъюнь только улыбалась и продолжала неподвижно стоять, чем вызвала дружный взрыв смеха. Матушка тоже рассмеялась и заметила: «Переодетая мальчиком, она еще красивее!»— Это что! — вмешалась в разговор Дайюй. — Вот когда она к нам приезжала на два дня, в первом месяце позапрошлого года, получилось еще интереснее! Выпал снег, а бабушка с тетей только что возвратились из кумирни, куда ездили поклониться табличкам предков …поклониться табличкам предков. — Считалось, что в них обитают души умерших.

. Бабушка сняла свой красный шерстяной плащ и повесила здесь, в комнате. Сянъюнь нарядилась в него, отчего стала казаться выше и больше, подпоясалась и вместе со служанками побежала на внутренний дворик лепить снежную бабу. Но там ненароком упала и вся выпачкалась в грязи!Все сразу вспомнили этот случай и стали смеяться. Баочай спросила у кормилицы Чжоу:— Ваша барышня все такая же шалунья, как прежде?Кормилица улыбнулась.— Пусть шалит; — сказала Инчунь, — только болтала бы меньше. Даже во сне разговаривает. Вечно что-то бормочет. Или смеется. И откуда только у нее берутся слова!— Сейчас, я думаю, она стала другой, — заметила госпожа Ван. — Недавно у нее были смотрины, а ведь в доме у мужа не очень-то побалуешься.— Погостишь у нас или скоро уедешь? — спросила матушка Цзя у Сянъюнь.— Разве вы не видите, почтенная госпожа, что она привезла все свои платья? — заметила кормилица Чжоу. — Значит, собирается погостить.— Баоюй дома? — спросила Сянъюнь.— Только Баоюй ей нужен, больше никто! — воскликнула Баочай. — Если они снова затеют свои игры, значит, Сянъюнь осталась такой, как была.— Вы уже взрослые, не нужно называть друг друга детскими именами, — сказала матушка Цзя.В этот момент появился Баоюй.— Сестрица Сянъюнь у нас? А почему третьего дня не приехала, когда за тобой посылали? — прямо с порога спросил он.— Бабушка не велит вам называть друг друга детскими именами, а он опять за свое! — рассердилась госпожа Ван.— Твой брат хочет подарить тебе одну интересную вещицу, — как бы невзначай заметила Дайюй, обращаясь к Сянъюнь.— Какую? — заинтересовалась та.— Ты ей не верь! — с улыбкой сказал Баоюй и добавил: — А ты подросла, хотя мы не виделись всего несколько дней!— Как поживает Сижэнь? — спросила Сянъюнь.— Хорошо, — ответил Баоюй, — спасибо, что о ней вспомнила.— Я ей кое-что привезла, — продолжала Сянъюнь, вытаскивая из кармана завязанный узелком платочек.— Что это? — спросил Баоюй. — Надо было ей привезти пару резных колец из камня с красными прожилками, таких, как ты недавно прислала.— А это что? — улыбнулась Сянъюнь.Она развязала узелок, и все увидели четыре колечка, точно такие, как говорил Баоюй.— Вы только подумайте! — воскликнула Дайюй. — Ведь ты же третьего дня нам присылала подарки! Так не проще ли было с тем же самым слугой прислать и эти кольца для Сижэнь, а не возить их самой? Я думала, у тебя там что-то необыкновенное, а оказывается, кольца! Ну и глупая ты!— Сама ты глупая! — улыбнулась Сянъюнь. — Послушайте, как было дело, и судите, кто из нас глуп. Подарки я посылала сестрицам, это ясно было с первого взгляда. А если бы захотела послать служанкам, пришлось бы объяснять, что кому вручить. Будь слуга попонятливей, тогда бы ладно, но он бестолковый и мог все перепутать. Да и вообще, зачем знать мальчишке имена девочек? Послать служанку я не могла, потому и привезла сама. Разве непонятно?Она разложила кольца и сказала:— Это для Сижэнь, это для Юаньян, это для Цзиньчуань, а это — для Пинъэр. Мальчик-слуга ни за что не запомнил бы все имена, хотя их всего четыре.— Ты права! — дружно воскликнули все, рассмеявшись.— Говорить она мастерица, — улыбнулся Баоюй, — никому не уступит!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80