А что останется, отдадим служанкам на подкладку для безрукавок. Зачем материи зря лежать — ведь сгниет.— Совершенно с вами согласна! — произнесла Фэнцзе и приказала служанкам унести шелк.— Здесь тесновато, — заметила матушка Цзя, — давайте прогуляемся!Тут в разговор вмешалась старуха Лю.— Я слышала, — сказала она, — что знатные семьи живут в больших домах. И вот вчера мне довелось побывать в покоях почтенной госпожи: там все большое — и сундуки, и шкафы, и столы, и кровати. К примеру, шкаф больше комнаты в нашем доме! Не удивительно, что во дворе стоят высокие лестницы. Сперва я не поняла, для чего они, думала, чтобы лазить на крышу сушить белье! А потом догадалась, что без них не достать вещи из шкафа! Но эта маленькая комнатка кажется мне лучше больших! И вещи здесь все замечательные, только я не знаю, как многие из них называются. Мне даже жаль уходить отсюда!— Я покажу вам места покрасивее! — сказала Фэнцзе старухе. — Пойдемте!Все покинули павильон Реки Сяосян, и еще издали заметили на пруду лодку.— Раз уж лодку пригнали, покатаемся немного, — предложила матушка Цзя и направилась к отмели Осоки, у острова Водяных каштанов.По дороге на пруд они встретили женщин, которые несли короба, обтянутые разноцветным шелком с золотыми узорами.— Где прикажете накрыть завтрак? — спросила Фэнцзе у госпожи Ван.— Спроси старую госпожу, — ответила та, — где она прикажет, там пусть и накрывают.— Неплохо бы устроиться у Таньчунь, — услышав их разговор, предложила матушка Цзя. — Ты со служанками займись завтраком, а мы пока покатаемся.Фэнцзе вместе с Ли Вань, Таньчунь, Юаньян и Хупо кратчайшим путем направились в кабинет Осенней свежести. Женщины с коробами последовали за ними.Столы накрыли в зале Светлой бирюзы.— Мы насмехаемся над мужчинами, которые собирают гостей, чтобы хорошенько поесть и выпить, — заметила Юаньян. — А сегодня мы принимаем важную особу.Простодушная Ли Вань не поняла намека, однако Фэнцзе сразу догадалась, что Юаньян имеет в виду старуху Лю.— Вот посмеемся! — улыбнулась она и стала советоваться с Юаньян, какую бы устроить шутку.— От вас никогда ничего доброго не дождешься! проговорила Ли Вань. — Вы хоть не дети, а на уме одно баловство. Непременно расскажу старой госпоже!— Это я придумала, — сказала Юаньян, — вторая госпожа Фэнцзе тут ни при чем.Вскоре подошли остальные и стали садиться где вздумается. Служанки подали чай, а Фэнцзе стала раскладывать оправленные серебром палочки из черного дерева.— Принесите сюда тот кедровый столик, — распорядилась матушка Цзя, — для бабушки Лю.Служанки исполнили приказание. Фэнцзе подмигнула Юаньян, та отвела старуху Лю в сторонку и тихо сказала:— Кто за столом оплошает, над тем все смеются — так у нас в доме заведено. Ты уж не обижайся!Наконец все расселись. Тетушка Сюэ успела позавтракать дома, поэтому есть не хотела, сидела в стороне и пила чай. Баоюй, Сянъюнь, Дайюй и Баочай заняли места за одним столом с матушкой Цзя. Госпожа Ван и Инчунь с сестрами расположились за другим столиком. Старуха Лю сидела за отдельным столом рядом с матушкой Цзя.Матушка Цзя привыкла, чтобы во время еды возле нее стояли служанки с полоскательницами, мухогонками и полотенцами. В обязанности Юаньян это не входило, поэтому, когда она взяла мухогонку и встала возле матушки Цзя, остальные служанки поняли, что она собирается подшутить над бабушкой Лю, и уступили ей место. Прислуживая матушке Цзя, Юаньян незаметно сделала глазами знак старухе Лю. Та сразу догадалась, в чем дело, и сказала:— Не беспокойтесь, барышня!Палочки для еды показались старухе слишком тяжелыми, и она то и дело роняла их. Это Фэнцзе и Юаньян нарочно положили бабушке Лю старые четырехгранные оправленные золотом палочки из слоновой кости, которыми давно уже никто не пользовался.— Да это не палочки, а дубины! — вскричала старуха. — Тяжелее деревенских лопат! Разве с ними управишься!Все рассмеялись. В это время одна из служанок открыла короб и вынула из него два блюда с закусками. Ли Вань поставила одно блюдо перед матушкой Цзя, а второе блюдо, с голубиными яйцами, взяла Фэнцзе и поставила перед старухой Лю.— Ешь, пожалуйста, — сказала матушка Цзя.— Ах, старая Лю, старая Лю! — воскликнула старуха, вставая с места. — Аппетит у тебя что у быка, зараз можешь слопать целую свинью!Она похлопала себя по щекам, вытаращила глаза и умолкла. Сначала никто не мог понять, в чем дело, а когда догадались, раздался дружный взрыв хохота.Сянъюнь даже поперхнулась чаем, Дайюй повалилась на стол и только восклицала: «Ай-я»! Баоюй от хохота стал икать и прильнул к матушке Цзя, а та, едва сдерживая смех, гладила его, повторяя: «Ах, мой мальчик!» Госпожа Ван от смеха не могла произнести ни слова. Тетушка Сюэ прыснула чаем, облив Таньчунь юбку, а Таньчунь вылила полную чашку чая на Инчунь. Сичунь, вскочив с места, кричала своей тетке, заливавшейся смехом, чтобы та не толкала ее в бок. Служанки кто выбежал вон, не в силах удержаться от смеха, кто побежал за новым платьем для Инчунь. Только Фэнцзе и Юаньян как ни в чем не бывало продолжали угощать гостью.Старуха Лю снова было взялась за палочки, но они ее не слушались.— И куры у вас здесь умные! — говорила она. — Какие мелкие и красивые яйца несут! И этакую диковинку я могу отведать! Подумать только!В ответ на ее слова раздался новый взрыв смеха. У матушки Цзя даже слезы навернулись на глаза, и Хупо, стоявшая позади, стала хлопать ее по спине.— Это все негодница Фэнцзе подстроила! — произнесла наконец матушка Цзя. — Вы ей не верьте!Пока старуха Лю хвалила яйца, Фэнцзе, смеясь, поторапливала ее:— Ешь скорее! Ведь каждое такое яйцо стоит целый лян серебра! А если остынет, будет невкусно.Старуха Лю хотела палочками ухватить яйцо и переворошила всю чашку, но когда наконец ей это удалось и она поднесла яйцо ко рту, оно выскользнуло и шлепнулось на пол. Она отложила палочки и наклонилась, чтобы поднять яйцо.— Эх! — вздохнула старуха. — Потеряла целый лян серебра и даже не услышала, как оно звенит!Никто ничего не ел, все корчились от смеха.— Кому пришло в голову подать эти палочки? — спросила наконец матушка Цзя. — Ведь гостей мы не ждали, пира не устраивали! Это все проделки Фэнцзе! Замени их сейчас же!Палочки из слоновой кости принесли, разумеется, не служанки, а Фэнцзе с Юаньян, чтобы подсунуть их старухе Лю. Но после слов матушки Цзя быстро убрали их и положили другие — из черного дерева, оправленные серебром — как у всех остальных.— Убрали золотые, дали серебряные! — заметила старуха Лю. — Но мне они все равно не с руки.— Если в закусках окажется яд, — сказала Фэнцзе, — с помощью серебра это сразу же обнаружится.— Уж если в таких кушаньях есть яд, то те, которые едим мы, один мышьяк! — воскликнула старуха Лю. — Пусть лучше я отправлюсь, чем оставлю хоть что-нибудь!Глядя, с каким аппетитом поглощает старуха Лю все подряд, матушка Цзя приказала отдать ей все блюда со своего стола, а также распорядилась положить в чашку Баньэра все самое вкусное.После завтрака матушка Цзя, а за ней и все остальные пошли в спальню Таньчунь. Блюда убрали и стол водворили на место.Обращаясь к Фэнцзе и Ли Вань, сидящим за столом друг против друга, старуха Лю сказала:— Мне нравится такой обычай в вашем доме! Верно говорят: «Церемонии исходят из больших домов!»— Не обращайте внимания, — улыбаясь, произнесла Фэнцзе, — мы ведь просто шутили.— Не сердитесь на нас, бабушка, — добавила Юаньян, — во всем виновата я, простите меня!— Да что вы такое говорите, барышни? — удивилась гостья. — Почему я должна сердиться? Я рада была немного позабавить старую госпожу. Когда вы сделали мне знак глазами, я сразу смекнула, в чем дело, и постаралась всех насмешить. А если бы я рассердилась, не стала бы разговаривать.— Почему до сих пор не налили бабушке чаю? — обрушилась Юаньян на служанок.— Мне только сейчас барышня наливала, я уже выпила, — поспешила сказать старуха Лю. — Не беспокойтесь, лучше сами кушайте, барышня!— И в самом деле, давай поедим, — сказала Фэнцзе, беря Юаньян за руку, — а то опять будешь жаловаться, что голодна!Юаньян села к столу. Служанки поставили перед ней чашку и положили палочки.Когда с едой было покончено, старуха Лю с улыбкой проговорила:— Гляжу я на вас и удивляюсь: поклевали чуть-чуть, и все! Видно, не приходилось вам голодать. Недаром ветер подует — вы падаете!— Кушаний сколько осталось! Куда подевались служанки? — спросила Юаньян.— Все на месте, — последовал ответ. — Ждем, когда вы прикажете, что с ними делать.— Им не съесть столько. Положите в две чашки закуски и отнесите ко второй госпоже для Пинъэр, — распорядилась Юаньян.— Не нужно, она утром хорошо поела, — сказала Фэнцзе.— Не съест сама, накормит кошку, — проговорила Юаньян.Одна из женщин тотчас поставила в короб две чашки и унесла.— Где Суюнь? — спросила Юаньян.— Она тут, ест вместе с другими служанками, — ответила Ли Вань, — зачем она тебе?— Ладно, пусть ест, — сказала Юаньян.— Надо бы послать Сижэнь угощение, — заметила Фэнцзе.Юаньян тотчас распорядилась, а затем снова обратилась к служанкам:— Вы все приготовили, уложили в короба?— Успеем, время есть, — отвечали женщины.— Поторопитесь, — приказала Юаньян.— Слушаемся!..Фэнцзе между тем пошла в комнату Таньчунь, где беседовали матушка Цзя и другие женщины.Таньчунь очень любила чистоту и простор, поэтому в ее доме перегородки убрали и три комнаты соединили в одну. Посредине стоял большой мраморный стол, на нем — листы бумаги с образцами каллиграфии, несколько десятков драгоценных тушечниц, стаканы и подставки для кистей — их был целый лес. Здесь же стояла жучжоуская фарфоровая ваза объемом в целый доу с букетом хризантем, напоминавшим шар. На западной стене — картина Ми из Санъяна Ми из Санъяна — прозвище писателя и художника эпохи Сун. Известен также под именем Ми Наньгун или Ми Фу (см. примеч. 34).

«Дымка во время дождя», а по обе стороны от нее — парные надписи кисти Янь Лугуна, которые гласили: На рассвете прозрачная дымка.Телу радостно отдохновенье. Там, где камень и чистый источник, —Я живу средь полей, в отдаленье… Под картиной стоял на столике треножник, слева от него на подставке из кипариса — большое блюдо, наполненное цитрусами «рука Будды», справа, на лаковой подставке, — ударный музыкальный инструмент бимуцин, сделанный из белой яшмы, и маленький деревянный молоточек для игры.Баньэр уже не робел, как вначале, и даже попытался взять молоточек, чтобы ударить по бимуцину, но служанки его удержали. Потом ему захотелось отведать цитрус. Таньчунь выбрала один, дала ему и сказала:— Можешь поиграть, только не ешь, он несъедобен.У восточной стены стояла широкая кровать, покрытая пологом из зеленого газа с узором из пестрых цветов, травы, бабочек и разных букашек.Баньэр, вне себя от восторга, подбежал к пологу и, тыча в него пальцем, закричал:— Вот кузнечики, а это саранча!— Паршивец! — прикрикнула на него старуха Лю и дала ему затрещину. — Тебя пустили посмотреть, а ты озорничаешь!Баньэр разревелся, насилу его успокоили.Матушка Цзя сквозь тонкий шелк окна поглядела во двор и сказала:— Утуны возле террасы очень красивы, только мелковаты.В этот момент ветер донес до них звуки музыки и удары барабана.— Где-то свадьба! — произнесла матушка Цзя. — Ведь улица недалеко.— Да разве здесь слышно, что делается на улице? — вскричала госпожа Ван. — Это наши девочки-актрисы разучивают пьесы.— А не позвать ли их? — сказала матушка Цзя. — Сыграют что-нибудь для нас. И сами развлекутся, и мы повеселимся. Что вы на это скажете?Фэнцзе распорядилась позвать девочек и приказала служанкам поставить посреди зала подмостки и застлать их красным войлоком.— Пусть лучше играют в павильоне Благоухающего лотоса, — промолвила матушка Цзя, — там, над водой, музыка будет звучать еще красивее. А мы перейдем в покои Узорчатой парчи, где попросторнее, оттуда хорошо будет слышно.Все согласились, а матушка Цзя обратилась к тетушке Сюэ:— Пойдемте! Молодые не любят гостей, боятся, как бы у них в комнатах не напачкали! Не будем надоедать, покатаемся лучше на лодке, а потом выпьем вина.С этими словами матушка Цзя поднялась с места.— Что это вы, бабушка, говорите? — запротестовала Таньчунь. — Мне так хотелось, чтобы вы с тетушкой у меня посидели, а вы уходите!— Хорошая у меня третья внучка, — улыбнулась матушка Цзя. — А две другие, у которых мы были, совершенно не умеют себя вести! Вот сейчас мы напьемся и пойдем к ним скандалить! — заявила она под общий хохот.Все последовали за матушкой Цзя и, немного пройдя, очутились на островке Листьев вилларсии. Привезенные из Гусу лодочницы уже успели подогнать к берегу две лодки — обе из грушевого дерева. Служанки подхватили под руки матушку Цзя, госпожу Ван, тетушку Сюэ, старуху Лю, Юаньян и Юйчуань и усадили в лодку. За ними спустилась в лодку Ли Вань. Фэнцзе заняла место на носу и заявила, что будет грести.— Ты не шути, — предупредила ее матушка Цзя. — Здесь не река, но все равно глубоко! Иди лучше ко мне!— Не бойтесь, бабушка! — улыбнулась Фэнцзе. — Ничего не случится!С этими словами она схватила шест и оттолкнула лодку от берега. Но на середине пруда лодку сильно качнуло, и Фэнцзе, испугавшись, отдала шест лодочнице.Во второй лодке разместились Инчунь, Баоюй и сестры. Мамки и няньки шли по берегу, следуя за лодками.— Как жаль, что поломали листья лотосов! — воскликнул Баоюй. — Но зачем их отсюда убрали?— Чтобы привести сад в порядок! — с улыбкой произнесла Баочай. — Ведь в этом году что ни день, то пиры и гулянья, надо же было сделать уборку!— Я не люблю стихи Ли Ишаня Ли Ишань (Ли Шаньинь, IX в.) — крупный поэт, писатель и государственный деятель эпохи Тан.

, — вмешалась в разговор Дайюй, — но две строки у него мне нравятся, и я вспомнила их, глядя на лотосы: Запал мне в душу увядший лотос,И слышу только, как дождь шумит… — В самом деле прекрасно! — согласился Баоюй, — Я ни за что не стал бы убирать увядшие лотосы!Тем временем подплыли к заливу Лиан. Повеяло холодком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80