Здесь ведь растет столько утунов и бананов, хорошо бы их включить в псевдоним.— Придумала, придумала! — рассмеялась Таньчунь. — Я больше всего люблю бананы, так что называйте меня Гостья из-под банана.— Замечательно! Прекрасно! — закричали все дружно.— Что ж, давайте скорее ее поздравим и примемся за вино! — воскликнула Дайюй.Никто не понял, что она имеет в виду. Тогда Дайюй пояснила:— У Чжуан-цзы говорится: «Листья бананов скрывают оленя». Уж не сравнивает ли себя Таньчунь с оленем, раз хочет называться Гостьей из-под банана? Хватайте ее, сделаем из нее вяленую оленину!Все рассмеялись, а Таньчунь с улыбкой произнесла:— Опять ты меня поддеваешь! Ну погоди, я и для тебя придумала подходящий псевдоним. Когда-то Эхуан и Нюйин окропили слезами бамбук и он стал пятнистым. Такой бамбук называют и поныне сянфэй «Лисао» («Скорбь изгнанника») —поэма великого китайского поэта Цюй Юаня (340—278 гг. до н.э.).

. Сестрица Дайюй живет в павильоне Реки Сяосян и часто льет слезы, так что бамбук, который растет у нее во дворе, скоро, пожалуй, тоже станет пятнистым. Вот и давайте называть Дайюй Феей реки Сяосян.Все громко захлопали в ладоши. Дайюй ничего не сказала. Только голову опустила.— А я придумала псевдоним для сестры Баочай, — произнесла Ли Вань, — всего из трех слов.— Какой же? — с интересом спросили все хором.— Царевна Душистых трав, — с улыбкой ответила Ли Вань. — Нравится вам?— Великолепно! — отозвалась Таньчунь.— А у меня какой будет псевдоним? — нетерпеливо спросил Баоюй. — Придумайте поскорее!— Давно придумали — Занятый бездельник, — со смехом промолвила Баочай.— Можно оставить твое старое прозвище, — Повелитель Цветов Красного грота, — предложила Ли Вань.— Не стоит, пожалуй, — возразил Баоюй. — Ведь это было давно, еще в детстве.— Я придумала для тебя прозвище! — заявила Баочай. — Быть может, оно грубовато, но тебе вполне подойдет. Мало кому удается в Поднебесной быть богатым и знатным и в то же время бездельничать. Я думала, это вообще невозможно. Но, как ни странно, тебе удалось. Поэтому мы будем называть тебя Богатый и знатный бездельник. Согласен?— Слишком хорошо для меня! — с улыбкой произнес Баоюй. — Впрочем, называйте как вам угодно!— Прозвище надо давать со смыслом, — вмешалась Дайюй. — Баоюй живет во дворе Наслаждения пурпуром, вот и назовем его Княжич, Наслаждающийся пурпуром.— Неплохо, — согласились остальные.— А как мы назовем вторую барышню Инчунь и четвертую барышню Сичунь? — поинтересовалась Ли Вань.— Нам псевдоним не нужен, — поспешила сказать Инчунь. — Мы ведь не умеем сочинять стихи.— Неважно, — возразила Таньчунь, — псевдоним все равно нужен.— Инчунь живет на острове Водяных каштанов, так что будем называть ее Властительницей острова Водяных каштанов, — предложила Баочай. — А Сичунь, которая живет в павильоне Благоухающего лотоса, — Обитательницей павильона Благоухающего лотоса.— Вот и хорошо, — произнесла Ли Вань. — Я старше вас всех, и вы должны меня слушаться. Нас в обществе семь человек, но я, вторая барышня и четвертая барышня не умеем сочинять стихов, так что придется вам сделать нас распорядительницами.— У всех теперь есть псевдонимы, а ты по-прежнему называешь их барышнями, — с улыбкой заметила Таньчунь. — Давайте уговоримся за это штрафовать. А то, выходит, мы напрасно старались?— Когда окончательно обо всем договоримся, тогда и составим уложение о штрафах, — согласилась Ли Вань и сказала: — Собираться будем у меня, у меня просторно. И если вы, поэты, не гнушаетесь простыми, невежественными людьми, которые не умеют сочинять стихов, позвольте мне распоряжаться устройством угощений. Может быть, общаясь с вами, обладающими тонким поэтическим вкусом, я тоже научусь сочинять стихи. Мне хотелось бы стать во главе общества, но одна я не справлюсь, нужны две помощницы. Желательно, чтобы это были Властительница острова Водяных каштанов и Обитательница павильона Благоухающего лотоса. Первая будет назначать темы для стихов и задавать рифмы, вторая — вести необходимые записи и следить за порядком. Это не значит, что нам возбраняется сочинять стихи. Если тема несложная и легкие рифмы, мы, пожалуй, тоже сочиним несколько строк. Остальным же сочинять стихи обязательно. Таково мое предложение, если вы со мной не согласны, я не смею настаивать.Инчунь и Сичунь были равнодушны к стихам, к тому же они робели при таких талантах, как Сюэ Баочай и Линь Дайюй, и поэтому с радостью согласились с Ли Вань, сказав:— Ты права!Таньчунь и остальные девушки догадались, в чем дело, и возражать не стали.— Ладно, — сказала напоследок Таньчунь. — Только забавно, что создать общество придумала я, а вы будете мною распоряжаться!— Давайте сходим в деревушку Благоухающего риса, — предложил Баоюй.— Вечно ты торопишься! — с укором сказала Ли Вань. — Надо раньше договориться, а уж потом я вас приглашу.— А как часто мы будем собираться? — спросила Баочай.— Раза два-три в месяц вполне достаточно, — заметила Таньчунь. — Чаще неинтересно.— Верно, — поддержала ее Баочай. — Только являться все должны обязательно, в любую погоду. Если же на кого-нибудь вдруг найдет вдохновение, можно об этом сказать и пригласить всех к себе, не дожидаясь намеченного дня. Это будет даже интересно!— Очень интересно, — согласились все.— Поскольку мне первой пришла в голову мысль создать общество, то и право первой устроить угощение принадлежит мне, — заявила Таньчунь.— В таком случае открытие общества назначаем на завтра, — предложила Ли Вань и обратилась к Таньчунь:— Согласна?— Давайте это сделаем прямо сейчас, — сказала Таньчунь. — Ты задашь тему для стихов, Властительница острова Водяных каштанов задаст рифмы, а Обитательница павильона Благоухающего лотоса будет следить за порядком.— А по-моему, несправедливо, чтобы задавал тему и рифмы кто-нибудь один, — заметила Инчунь. — Лучше всего тянуть жребий.— По дороге сюда я видела, как в сад принесли два горшка с очень красивой белой бегонией, — сказала Ли Вань. — Почему бы нам не сочинить о ней стихи?— Так ведь ее никто не видел! — запротестовала Инчунь.— Все знают, какая она, белая бегония, — возразила Баочай. — Зачем же на нее смотреть? Древние слагали стихи в минуты вдохновения и не всегда писали о том, что видели в данный момент. Иначе у нас не было бы так много замечательных стихов.— В таком случае я задам рифмы, — уступила Инчунь.Она взяла с полки томик стихов, раскрыла наугад, показала всем четверостишие с семисловной строкой и заявила, что все должны писать такие стихи. Затем она обратилась к одной из служанок:— Назови первое пришедшее тебе в голову слово.Девушка стояла, прислонившись к дверям, и не задумываясь выпалила: «У дверей».— Итак, первое понятие — «дверь», — сказала Инчунь. — Оно по своему звучанию попадает в тринадцатый раздел. В наших стихах дверь должна быть упомянута в первой строке.Она потребовала шкатулку с карточками рифм, извлекла из нее тринадцатый ящичек…— Попались слова, которые очень трудно сочетаются, — заметил Баоюй.Тем временем Шишу приготовила четыре кисти и четыре листа бумаги и подала каждому. Все стали сочинять стихи, одна лишь Дайюй как ни в чем не бывало играла листьями утуна, любовалась осенним пейзажем и шутила со служанками.Одной из служанок Таньчунь приказала возжечь благовонную палочку «аромат сладостного сна». Эта палочка, длиной в три цуня и толщиной с обыкновенный фитиль, сгорала довольно быстро, и за это время нужно было написать стихотворение; кто не успеет, того штрафуют.Таньчунь сочинила первая, записала, подправила и передала Инчунь.— Царевна Душистых трав, у тебя готово? — спросила она у Баочай.— Готово-то готово, но, кажется, плохо получилось, — откликнулась та.Баоюй, заложив руки за спину, медленно прохаживался по террасе. Вдруг он обратился к Дайюй:— Слышала? У них уже готово!— Обо мне не беспокойся, — отозвалась Дайюй.Баоюй заметил, что Баочай успела начисто переписать свои стихи, и воскликнул:— Вот беда! От благовонной палочки остался всего цунь, а у меня лишь четыре строки!И он снова обратился к Дайюй:— Палочка вот-вот истлеет! Поторопись!Дайюй пропустила его слова мимо ушей.— Ладно, не буду тебя ждать, — сказал наконец Баоюй. — Надо записать, посмотрю, что получилось.Он подошел к столу, взял кисть и принялся писать.— Приступаем к чтению! — объявила Ли Вань. — Кто не успел, кончайте, не то оштрафуем.— Крестьянка из деревушки Благоухающего риса не умеет писать стихов, зато она хорошо их читает, — заметил Баоюй, — к тому же она самая справедливая из нас, поэтому давайте договоримся принимать все ее замечания.Девушки закивали в знак согласия.Первыми Ли Вань прочла стихи Таньчунь. Воспеваю белую бегонию Тяжелая, захлопнутая дверь.Холодная трава, вечерний луч погас. У лестницы дворца зеленым мхомБока покрыты в ряд стоящих ваз. Что есть нефрит? Чистейшая душа.Нет ничего прозрачнее нефрита. А снег — что это? Что есть нефрит?.. А снег — что это?.. — По словам философа Чжуан-цзы, облик прекрасного святого должен быть «облагорожен нефритом и снегом». Поэт Су Ши прозрачность льда сравнивал с чистотой человеческой души.

Это феи лик,У ней, растаяв, вся душа открыта. А сердца аромат? Пылинка в пустоте.А гордость, красота? Им сила не дана… …Уж в третьей страже ночь. Причудливая тень.Бегония цветет, и светит ей луна… Не надо говорить, что может вознестисьСвятая в скромном белом одеянье, — О том она поет, как луч вечерний гасИ как потухло дня последнее сиянье. Стихи Таньчунь всем очень понравились, и Ли Вань стала читать написанное Баочай. Как будто за закрытыми дверямиСокровища хранишь и аромат. Возьму кувшин, чтобы наполнить вазуЖивительною влагой до краев. Тень осени я со ступеней смою, —Тебя румяна, пудра не прельстят. Твоя душа как из росинок слита,Ты — холодность, ты — белизна снегов… Ты — бледность. Но таинственная бледность,Что не бывает у других цветов. Да, ты грустна, но грусть твоя такая,Которая не затемнит нефрит. Пусть Чистоту наш Белый император Белый император — один из мифических «императоров пяти небес», усмиритель огненных стихий.

Приемлет в дар как лучший из даров! …Прелестна и печальна ты, как солнце,Что на закате грустный свет струит. — Ведь и вправду Царевна Душистых трав! — воскликнула Ли Вань и взяла стихотворение Баоюя. Окрасила ласково двериОсенняя бледность и свежесть, Встряхнулась седьмая из веток Встряхнулась седьмая из веток… — То есть весь куст, до самой высокой ветки, усыпан белыми цветами.

,И вазу наполнила снежность. Тай-чжэнь из бассейна выходит…А ты — ее тень ледяная. Душа твоя, словно у Си-цзы,Трепещет, нефритом сияя. Нет, ветер под утро не сдунулПечали столикой и тяжкой, Следы твоих слез безутешныхДождь, видно, умножил вчерашний, И я, опершись на перила,Предчувствием смутным объятый, И звуки валька различаюИ флейту в минуты заката… — Лучше всех сочинила Таньчунь! — заявил Баоюй, когда Ли Вань кончила читать. Однако Ли Вань отдала предпочтение Баочай.— Стихи сестры Баочай самые выразительные, — сказала она и стала торопить Дайюй.— Разве все уже окончили? — спросила Дайюй.— Все.Дайюй взяла кисть, единым духом написала стихотворение и бросила на стол. Ли Вань принялась читать: Сянцзянский полог Сянцзянский полог — бамбуковый полог из области Сян (в нынешней провинции Хунань), которая славилась изделиями из бамбука.

не задернут,Проход в двери полуоткрыт,Разбитый лед — земле убранство,А вазу красит лишь нефрит. Едва Ли Вань закончила, как Баоюй не выдержал и стал громко выражать свое восхищение:— И как только она сумела так придумать!Ли Вань продолжала: Возьму тайком бутончик груши, —Бегонии в ней белой — треть,Зато в душе у дикой сливыВозможно всю ее узреть! Возьму тайком бутончик груши… — Здесь белая бегония сравнивается с расцветающими в разгар весны белыми цветами груши, но холодностью своею, по разумению поэта, бутон этот все же ближе к цветам мэйхуа, распускающимся еще при снеге.

— Сколько глубокого чувства в этих строках! — закричали все. — Замечательно! Святыми лунных дебрей, видно,Рукав твой белый был расшит,Ты — дева грустная в покоях,Что, вся в слезах, одна скорбит… Нежна, застенчива… Кому жеХотя бы слово скажешь вслух?Ты к западным ветрам склонилась Ты к западным ветрам склонилась… — то есть отрешилась от земных радостей.

.Уж скоро ночь. Закат потух. — Это стихотворение самое лучшее! — в один голос заявили все.— Если говорить об утонченности и оригинальности, не возражаю, — сказала Ли Вань, — что же касается глубины мысли, оно несомненно уступает стихотворению Царевны Душистых трав.— Суждение вполне справедливое, — согласилась Таньчунь. — Фее реки Сяосян присуждается второе место.— Самое неудачное — это стихотворение Княжича, Наслаждающегося пурпуром, — заявила Ли Вань. — Вы согласны?— Ты совершенно права, — подтвердил Баоюй. — Стихи мои никуда не годятся. А вот стихи Царевны Душистых трав и Феи реки Сяосян следовало бы еще раз обсудить.— Не вмешивайся, будет так, как я решила, — оборвала его Ли Вань, — а если еще кто-нибудь об этом заведет разговор, оштрафуем.Баоюю ничего не оставалось, как замолчать.— Собираться будем второго и шестнадцатого числа каждого месяца, — продолжала Ли Вань. — Задавать темы и рифмы позвольте мне. Можно устраивать и дополнительные собрания, хоть каждый день, если на кого-нибудь вдруг снизойдет вдохновение, я возражать не стану. Но второго и шестнадцатого все должны непременно являться.— А название какое будет у общества? — спохватившись, спросил Баоюй.— Слишком простое — неоригинально, — заметила Таньчунь, — слишком вычурное тоже нехорошо. Лучше всего назвать его «Бегония». Ведь именно о ней наши первые стихи! Быть может, название несколько примитивно, зато соответствует действительности.Никто не стал возражать. Поболтав еще немного, они выпили вина, полакомились фруктами и разошлись кто домой, кто к матушке Цзя и госпоже Ван.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80