На Сижэнь никто не обращал внимания, и она, обиженная, незаметно вышла из комнаты, подозвала мальчика-слугу и приказала ему разыскать Бэймина, чтобы узнать, что произошло.— За что его наказали? — спросила служанка у Бэймина, когда тот явился. — А ты тоже хорош, не мог предупредить!— Меня, как назло, там не было! — оправдывался Бэймин. — Я узнал уже, когда отец принялся бить нашего господина! Примчался туда, а мне говорят, что все это из-за актера Цигуаня и сестры Цзиньчуань!— А как отец дознался? — удивилась Сижэнь.— Про Цигуаня наверняка Сюэ Пань сказал, он давно его ревнует к Баоюю. Подослал какого-нибудь мерзавца, чтобы тот оклеветал Баоюя перед отцом. А про Цзиньчуань рассказал, конечно, третий господин Цзя Хуань. Слуги об этом толковали.Выслушав Бэймина, девушка была почти уверена, что он говорит правду. Когда она вернулась в дом матушки Цзя, люди все еще хлопотали возле Баоюя.Отдав необходимые распоряжения, матушка Цзя приказала отнести Баоюя во двор Наслаждения пурпуром и уложить в постель, что и было тотчас исполнено. Затем все постепенно разошлись.Только сейчас Сижэнь подошла к Баоюю, чтобы прислуживать ему, а заодно расспросить о случившемся.Если хотите узнать, что рассказал Баоюй и как она его выхаживала, прочтите следующую главу. Глава тридцать четвертая Чувство, заключенное в чувстве, расстраивает младшую сестру; ошибка, заключенная в ошибке, убеждает старшего брата
Итак, матушка Цзя и госпожа Ван ушли. Тогда Сижэнь села на кровать к Баоюю и со слезами на глазах спросила:— За что тебя так избили?— Ну что ты спрашиваешь? — вздохнул Баоюй. — Все за то же! Ой, как больно! Погляди, что там у меня на спине!Сижэнь стала осторожно снимать с него рубашку. Стоило Баоюю охнуть, как она замирала. Прошло много времени, прежде чем она наконец раздела его.— О Небо! — вскричала Сижэнь, увидев, что и спина и ноги Баоюя сплошь в синяках и ссадинах. — Какая жестокость! — Она не переставала ахать, приговаривая: — Слушался бы меня, ничего не случилось бы! Счастье еще, что кости целы! А то остался бы калекой!Появилась служанка и доложила:— Пришла барышня Баочай.Сижэнь быстро накрыла Баоюя одеялом. В тот же момент на пороге появилась Баочай. Она принесла пилюлю и сказала Сижэнь:— Вот, возьми. На ночь размешаешь ее с вином и сделаешь примочки, кровоподтеки быстро пройдут!Она протянула пилюлю Сижэнь и с улыбкой спросила брата:— Как ты себя чувствуешь?— Немного лучше, — ответил Баоюй, поблагодарил сестру и пригласил сесть.Баочай заметила, что глаза его, против обыкновения, широко открыты и держится он спокойнее, чем всегда.— Надо было слушаться, тогда не случилось бы такого несчастья! — покачав головой, со вздохом произнесла Баочай. — А как расстроены бабушка и матушка, да и мы все…Баочай осеклась, опустила глаза и густо покраснела.Баоюй уловил в ее речах искренность и глубокий смысл. Баочай ничего больше не сказала, так и сидела, потупившись, едва сдерживая слезы, теребя пояс. Не передать словами робость, смущение, жалость, которые отразились на ее лице!Баоюй был так тронут, что забыл о собственных страданиях и подумал:«Мне пришлось вытерпеть всего несколько палочных ударов, а все так жалеют меня, так волнуются! Нет предела моей благодарности и уважения к ним! Моя смерть была бы для них настоящим горем! Но ради них я готов без сожаления отдать жизнь и разом покончить со всеми мирскими заботами».Из задумчивости Баоюя вывел голос Баочай, которая обратилась к Сижэнь:— Не знаешь, за что отец его наказал?Сижэнь потихоньку рассказала ей все, что сообщил Бэймин.Только сейчас Баоюй узнал, что это Цзя Хуань наябедничал отцу. Но стоило Сижэнь обмолвиться о Сюэ Пане, как он поспешил вмешаться.— Не выдумывай! Старший брат Сюэ Пань не мог так поступить! — сказал Баоюй, опасаясь, как бы Баочай не обиделась, и Баочай сразу это поняла.«Тебя так избили, а ты беспокоишься, как бы кого не обидеть, — подумала девушка. — Но почему, заботясь о других, сам ты совершаешь легкомысленные поступки, вместо того чтобы заняться серьезным делом. Тогда и отец будет доволен, и тебе не придется страдать. Вот ты боишься, как бы я не обиделась за брата? Но разве я не знаю, что брат мой распущен и своеволен? Когда-то из-за Цинь Чжуна вышел скандал, а сейчас дело обстоит гораздо серьезнее!»Баочай сказала Сижэнь:— Не надо никого обвинять. Уверена, господин Цзя Чжэн рассердился лишь потому, что брат Баоюй всегда заводит сомнительные знакомства. Может быть, брат и сболтнул лишнее, но без злого умысла. А вообще-то он всегда говорит правду, не боясь вызвать чье-либо неудовольствие. Ты, Сижэнь, плохо знаешь людей, не все такие, как Баоюй. Мой брат, к примеру, никого не боится, что думает, то и говорит.Сижэнь и сама пожалела, что сказала о Сюэ Пане, а теперь, после слов Баочай, совсем смутилась и замолчала.Баоюй чувствовал, что Баочай хочет быть справедливой и в то же время старается защитить честь своей семьи — это привело его в еще большее замешательство. Наконец он собрался с мыслями и хотел что-то сказать, но Баочай поднялась и стала прощаться.— Лежи спокойно! Я завтра снова приду! Сижэнь сделает тебе из моего лекарства примочки, и скоро все заживет.Сижэнь проводила Баочай до ворот и по дороге сказала:— Спасибо вам, барышня, за заботу! Как только второй господин поправится, он непременно придет вас благодарить.— Пустяки! — отозвалась Баочай. — Ты скажи ему, пусть хорошенько лечится и ни о чем не думает. А захочет чего-нибудь вкусного или что-нибудь ему понадобится, не тревожь ни бабушку, ни матушку — приходи прямо ко мне! И чтобы его отец не узнал. А то как бы опять не случилось беды!Сижэнь вернулась в дом, преисполненная признательности к Баочай.Баоюй молчал, погруженный в свои размышления. Сижэнь подумала, что он спит, и вышла из комнаты, чтобы умыться и причесаться.Баоюй страдал от невыносимой боли, спину будто кололи иголками, резали ножами, жгли огнем; каждое движение вызывало стон.Близился вечер. Заметив, что Сижэнь вышла, Баоюй отослал и остальных служанок, сказав им:— Пойдите умойтесь! Когда понадобитесь, я позову.Оставшись один, Баоюй впал в забытье. Ему почудилось, будто пришел Цзян Юйхань и стал жаловаться, что слуги из дворца Преданного и Покорнейшего светлейшего вана схватили его и увели; затем появилась Цзиньчуань и, плача, стала рассказывать, как бросилась из-за него в колодец. Баоюй хотел поведать ей о своей любви, но вдруг почувствовал, что кто-то его легонько толкнул, услышал чей-то исполненный страдания голос. Он сразу очнулся и увидел Дайюй. Уж не сон ли это? Он приподнялся на постели, внимательно пригляделся: глаза большие, будто персики, слегка припухшее от слез лицо. Ну конечно же, это Дайюй. Он попробовал встать, но тело пронзила острая боль, и, охнув, он упал на подушку.— Зачем ты пришла? — с трудом вымолвил он. — Ведь солнце только зашло, жарко еще! Перегреешься и опять заболеешь! Обо мне не беспокойся! Я только притворяюсь, что больно, узнает отец — пожалеет. Это хитрость, так что ты не волнуйся.На душе у Дайюй стало еще тяжелее, и она тихо плакала, захлебываясь слезами. Взволнованная нахлынувшими на нее чувствами, она многое хотела сказать Баоюю, но не произнесла ни слова, не хватало сил.Немного успокоившись, Дайюй сказала:— Ты не должен больше так поступать!— Не беспокойся, — вздохнул Баоюй, — ради тебя я даже готов умереть!— Вторая госпожа пожаловала! — донеслось со двора.— Сейчас я уйду через черный ход, — заторопилась Дайюй, — потом снова приду.— Не понимаю, — произнес Баоюй, удерживая ее, — чего ты боишься?— Взгляни на мои глаза! — вскричала Дайюй, топнув ногой. — Опять над нами будут смеяться!Баоюй отпустил ее руку, и Дайюй скрылась за дверью.В этот момент вошла Фэнцзе.— Тебе легче? — осведомилась она. — Если что-нибудь понадобится, дай знать!Вскоре явилась тетушка Сюэ, следом за нею — служанка матушки Цзя. Лишь когда настало время зажигать лампы, все разошлись, и Баоюй, выпив несколько глотков супа, забылся тревожным сном.Спустя немного пришли навестить Баоюя жены Чжоу Жуя, У Синьдэна, Чжэн Хаоши и еще несколько пожилых женщин. Но Сижэнь их не пустила, сказав:— Вы поздно пришли, второй господин уже спит.Она провела женщин в другую комнату, напоила чаем. Те посидели немного и стали прощаться, наказав Сижэнь:— Когда второй господин проснется, скажи, что мы приходили.Сижэнь обещала сделать, как они просят, проводила женщин со двора и уже собиралась вернуться в дом, как вдруг вошла служанка госпожи Ван:— Наша госпожа требует кого-нибудь из прислуги второго господина.Сижэнь подумала и обратилась к Цинвэнь, Шэюэ и Цювэнь:— Я пойду к госпоже, а вы хорошенько присматривайте за домом. Я скоро вернусь!Вместе со старухой служанкой Сижэнь вышла из сада и направилась к главному господскому дому.Госпожа Ван лежала на тахте и обмахивалась веером из банановых листьев.— Ты бы лучше кого-нибудь прислала, а то без тебя некому ухаживать за Баоюем.— Второй господин уснул, — поспешила успокоить ее Сижэнь. — Да и служанки научились ему прислуживать. Так что не волнуйтесь, пожалуйста, госпожа! Я думала, у вас какое-нибудь поручение, потому и пришла, а то ведь другие что-нибудь напутают.— Поручений у меня никаких нет, — ответила госпожа Ван, — просто хотела узнать, как себя чувствует Баоюй.— Я сделала второму господину примочки из лекарства, которое принесла вторая барышня Баочай, и ему полегчало. А то ведь он даже лежать не мог, так было больно. А сейчас уснул.— Он что-нибудь ел?— Съел несколько ложек супа, который прислала старая госпожа, потом раскапризничался и потребовал кислого сливового отвара. А ведь сливы — вяжущее средство. Второго господина били и не позволяли кричать. От этого у него наверняка получился застой крови в сердце, и, выпей он сливового отвара, мог бы заболеть. Насилу отговорила его. Развела полчашки розового сиропа, но ему показалось несладко, и вообще он заявил, что этот сироп ему надоел.— Ай-я-я! — вскричала госпожа Ван. — Что же ты раньше не сказала? У меня есть несколько бутылочек нектара «ароматная роса», недавно прислали, я хотела немного отлить Баоюю, но подумала, что он изведет его понапрасну. Возьми две бутылочки. На чашку воды — чайную ложку нектара, получается очень ароматный напиток.Госпожа Ван позвала Цайюнь и велела принести «ароматную росу».— Всего две бутылочки, больше не надо, — предупредила Сижэнь, — если не хватит, я еще возьму.Вскоре Цайюнь принесла нектар и отдала Сижэнь.Бутылочка была высотой в три цуня и завинчивалась серебряной крышечкой. На одной желтой этикетке было написано «чистая коричная роса», на другой — «чистая роса розы мэйгуй».— О, сразу видно, что нектар дорогой! — с улыбкой заметила Сижэнь. — Интересно, сколько существует на свете таких бутылочек?— Это подарок государя, — объяснила госпожа Ван. — Разве не видишь, что этикетки желтые? Так что храни нектар для Баоюя, зря не расходуй.Сижэнь почтительно поддакнула и собралась уходить, но госпожа Ван ее удержала:— Постой, я хочу тебя кое о чем спросить. — Госпожа Ван огляделась и, убедившись, что в комнате никого нет, продолжала: — Я мельком слышала, будто это из-за Цзя Хуаня отец избил Баоюя — Цзя Хуань его оговорил. Слышала ты об этом?— Нет, такого не слышала, — отвечала Сижэнь. — Знаю лишь, что второй господин Баоюй познакомился с актером из дворца какого-то вана и будто сманил его, а оттуда явился человек и все рассказал нашему господину. За это господин и наказал Баоюя.— За это, конечно, тоже, — кивнула головой госпожа Ван, — но есть еще и другая причина.— Больше я ничего не знаю, — заявила Сижэнь и, помедлив, добавила: — Я, госпожа, набралась смелости и хочу сказать вам несколько слов. Может быть, это дерзость, но, говоря откровенно…Она замолчала.— Говори, говори, — подбодрила ее госпожа Ван.— Я осмелюсь сказать лишь в том случае, если буду уверена, что вы не рассердитесь.— Говори, говори же, — кивнула госпожа Ван.— Говоря откровенно, — продолжала Сижэнь, — проучить Баоюя следовало. Ведь неизвестно, что может он натворить, если все будет сходить ему с рук.Госпожа Ван, печально вздохнув, кивнула.— Девочка моя! Я хорошо тебя понимаю! И вполне согласна с тобой. Разве я не знаю, что за Баоюем нужен глаз да глаз? Воспитала же я старшего сына, и как будто неплохо, но, к несчастью, он умер. С Баоюем по-другому. Он мой единственный сын, а мне — пятьдесят. К тому же Баоюй слаб здоровьем, да и бабушка им дорожит как сокровищем, так что нельзя с ним обращаться чересчур строго, может случиться несчастье, и бабушка нам этого не простит. Потому-то Баоюй и распустился. Прежде, бывало, отругаю его или же урезоню, при этом поплачу немного, он слушается. Теперь и это не помогает. Своевольничает, делает что хочет, вот и пострадал! Но если бы он остался калекой, что бы я делала на старости лет без опоры?На глаза госпожи Ван навернулись слезы. У Сижэнь стало тяжело на душе.— Разве вы можете не любить Баоюя всем сердцем, — чуть не плача, произнесла Сижэнь. — Ведь это ваш родной сын! Когда у него все хорошо, и нам спокойно, мы чувствуем себя счастливыми. Но если дальше все будет так, как теперь, не видать нам покоя. Поэтому я изо всех сил стараюсь уговорить второго господина впредь не совершать глупостей. Однако мои уговоры не помогают. А тут, как назло, появился этот актер со своей компанией, вот и случилась беда… Не усмотрели мы, сами виноваты, не смогли его удержать. Кстати, госпожа, поскольку вы сами об этом заговорили, я хочу у вас попросить совета. Боюсь только, что вы рассердитесь, и тогда, мало того, что все мои старания окажутся напрасными, придется мне бежать куда глаза глядят.Госпожа Ван уловила в ее словах скрытый намек и нетерпеливо произнесла:— Говори, пожалуйста, милая! Тебя часто хвалят последнее время. Я же в ответ говорю, что ты просто внимательна к Баоюю или же что ты очень учтива, а то вообще пропускаю эти похвалы мимо ушей. Сейчас, мне кажется, ты собираешься говорить о том, что давно меня беспокоит. Мне можешь сказать все, только пусть другие об этом не знают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80