Когда любят коварного… Волк чжуншаньский —Бессердечный,Разве помнит он, что веченКорень жизни человечьей? Корень жизни человечьей… — Сунь Шаоцзу, муж Инчунь, отплатит семье Цзя неблагодарностью за добро.

Все, чем движим, — лишь разврат,Жажда временных услад.Знатных дам, чей славен род,В жертвы он себе берет,И, согнув, как ветки ив,Этих дам по белу светуОн бросает, как монеты,Что похитил, не нажив…Я вздыхаю: сколько нежных,Утонченных, сердобольныхОн обрек всю жизнь в печаляхБиться, как в коварных волнах! Рассеяны иллюзии цветов Что три весны отрадного сулятдля персика румяного и сливы?Но, загубив прекрасные цветы,найти убийцы радость не смогли бы…Все говорят: ищи на небесах, —там персика цветы пышны до лета,И говорят еще, что в облакахтак много абрикосового цвета!Все это так. Но видано ли то,чтоб осень нас не настигала где-то?В Деревню белых тополей смотрюи слышу стон несчастных, там живущих,А в Роще кленов темных, вторя им Деревня белых тополей, Роща кленов темных — названия мест захоронения родственников.

,рыдают неприкаянные души.Уходят дни. Могил уж не видать.Все в запустенье, и бурьян все гуще.Сколь много неимущий терпит мук,чтоб нищий ныне завтра стал богатым!Да и цветов судьба — извечный круг,весна — рассвет, а осень — срок заката.А раз уж смерть идет за жизнью вслед, —кто может от нее найти спасенье?Но говорят, — на Западе растетпосо — такое чудное растенье:Тому, кто под его укрылся сенью,способен жизнь продлить чудесный плод! Бремя разума Бремя разума. — Стихотворение посвящено Ван Сифэн. Современный китайский исследователь романа «Сон в красном тереме» Цай Ицзянь расценивает его как отклик на стихотворение Су Ши «Мою дитя»:

Всяк хочет умных вырастить детей —
Иначе мы и не были б отцами,

Но я лишь оттого, что был умен,
Увы, свершал ошибки что ни год.

Вот почему хочу я милых чад
Воспитывать тупицами, глупцами,

Тогда они без горя, без труда
Достигнут сана Праведных господ.


Когда все нервы, силы — до предела —Подчинены лишь разуму — и только,Судьба идет наперекор удачам,И от ума не радостно, а горько!Предрешено, как видно, до рожденьяТакому сердцу биться сокрушенно,А после смерти прекратятся бденья,Душа покинет плоть опустошенной.Скажу к примеру: жизнь в семье богата,Спокойны люди, не предвидя лиха,И вдруг такой исход: она распалась,И закрутились все в житейских вихрях…Вот тут и вспомнишь: помыслы и думы,Когда подчинены мирским волненьям,Вся жизнь плывет, и в этих вечных волнахСмутна, как в третью стражу сновиденье.Представим: гром загрохотал внезапно, —И от дворца остались только камни;Представим: грустно угасает солнце, —Как будто фонаря последний пламень…Увы, увы! Все радости земныеВедут людей к трагедиям и бедам!О вас печалюсь, люди в мире бренном,Поскольку день грядущий вам неведом! Когда сторицей воздаешь… Когда сторицей воздаешь… — В стихотворении воздается благодарность тетушке Лю, приютившей Цяоцзе в трудное для нее время.

Когда сторицей воздаешь, —Живя на этом свете,Он, милосердный, снизойдет,Спаситель-благодетель! Мать счастлива, и счастье в том,И в том ее забота,Чтоб тайно одарять добром —Без всякого расчета… Но, люди, — убеждаю вас:Так много страждущих сейчас!Нам надо помогать им!Не подражайте тем, скупым,Все меряющим на калым, —дядьям моим и братьям!Пусть истина добрей, чем ложь!Но в мире поднебесномГде потеряешь, где найдешь —Лишь небесам известно! Мнимый блеск запоздалого расцвета Мнимый блеск запоздалого расцвета. — Стихотворение говорит о том, что слишком поздно судьба принесет Ли Вань удачу.

Желая в зеркале найтиЧувств милосердных свойства,За добродетель выдал тыЗаслуги и геройство. Но скоротечен сей расцвет, —Поможет ли притворство? Халат ночной и в спальне шторИгривый шелк у ложа,Жемчужный головной убор,Сановный на плаще узор, —Перед судьбой все это вздор,Игра с судьбою — тоже!..Не зря твердят: на склоне днейНужда неотвратима.Но есть наследство для детей:Величье рода, имя.Шнуры на шелке, лент извив, —Ты горд, избранник знати,И на твоей груди горитГруз золотой печати! …Груз золотой печати… — то есть знак императорского благорасположения.

Надменен, важен, словно маг,И вознесен высоко, —Но час закатный — это мракУ Желтого Истока…Героев прежних лет, вельможКак чтут сыны и внуки?Прискорбно: предков именаДля них пустые звуки! Так кончаются земные радости Так кончаются земные радости. — Речь идет о Цинь Кэцин.

У расписных, цветистых балоквесна себя испепелила.И стала мусором душистымлиства, опавшая кругом.Коль воле неба отдаласьи необузданно любила,Коль к проплывающей лунесвой лик безвольно обратила, —В том и найди первопричинупоступков, погубивших дом!Ты сколько б ни винила Цзина,что клана уничтожил нить,Ты сколько б ни костила Нина,семью посмевшего сгубить, —Виновны все, с душою чистойне умудренные любить! У птиц убежище в лесу… Чиновнику — коль деловит, —в присутствии — хвала,Но дома, в собственной семье,худы порой дела. И так бывает: был богат,а после бедным стал,Коль драгоценный он металлпо ветру размотал… Он, милосердный, за другихпривык душой радеть,А сам от жизни так устал,что ждет, как благо, смерть. А этот не имеет чувств,он холоден, как лед,Но за обиды и к немувозмездие придет. Не верь безрадостной судьбе,Судьба еще воздаст тебе,Пусть тот, кто слезы льет и льет,Их выплачет — и все пройдет! Стать жертвой злобы и обидобидчику дано,Зря разлученным вновь сойтисьсудьбой предрешено!Причина в прошлой жизни естьтому, что краток век,Удачливый, всегда богатпод старость человек.К Вратам Нирваны тот стремитсвой дух, кто просветлен,А тот, кто во грехе погряз,себя теряет он… А птицам, если пищи нет,осталось в лес лететь.Земля — без края, но скуднаи худосочна твердь! …скудна и худосочна твердь… — Эта фраза — итог стихотворного цикла: судьбы двенадцати обитательниц красного терема (Баочай, Дайюй, Инчунь, Кэцин, Ли Вань, Мяоюй, Сянъюнь, Сичунь, Таньчунь, Фэнцзе, Цяоцзе, Юаньчунь) окажутся трагичными; большая феодальная семья в будущем распадется, «птицы» разлетятся в разные стороны; по разумению автора, в несправедливом обществе им не найти твердой почвы для счастливой жизни.

Девы пели арию за арией, но Баоюй оставался равнодушным. Тогда Цзинхуань со вздохом произнесла:— Заблудший юноша, ты так ничего и не понял!Голова у Баоюя кружилась, словно у пьяного, он сделал знак девушкам прекратить пение и попросил отвести его спать.Цзинхуань велела прислужницам убрать со стола и повела Баоюя в девичьи покои. Здесь повсюду были расставлены редкостные вещи, каких на земле не увидишь. Но больше всего поразила Баоюя молодая прелестная дева, ростом и внешностью она напоминала Баочай, а стройностью и грацией Дайюй.Баоюй совсем растерялся, не понимая, что с ним происходит, но тут Цзинхуань вдруг сказала:— Сколько бы ни было в бренном мире благородных семей, ветер и луна в зеленом окне …ветер и луна в зеленом окне — образное выражение, означающее любовь девушки из бедной семьи.

, солнечный луч на заре в девичьих покоях Солнечный луч на заре в девичьих покоях — образное выражение, означающее любовь девушки из знатной семьи.

втоптаны в грязь знатными молодыми повесами и гулящими девками. И уж совсем возмутительно то, что с древнейших времен легкомысленные бездельники твердят, будто сладострастие не распутство, а страсть — не прелюбодеяние. Все это пустые слова, за ними скрываются зло и подлость. Ведь сладострастие — уже само по себе распутство, а удовлетворение страсти — распутство вдвойне. Любовное влечение — вот источник и встреч на горе Ушань Ушань — гора в провинции Сычуань. Как гласит одно из преданий, правитель княжества Чу, охотясь в горах, утомился и уснул. Ему приснилась фея, которая назначила ему свидание на горе Ушань, куда она являлась утром в виде облака, а вечером в виде дождя. Отсюда происходит выражение «чувство облака и дождя», что означает — «познать радости любви».

, и игры в «тучку и дождик». Я люблю тебя потому, что ты с древнейших времен и поныне был и остаешься первым распутником во всей Поднебесной!— Божественная дева, — поспешил возразить испуганный Баоюй, — вы ошибаетесь! Я ленив в учении, потому отец и мать строго наставляют меня, но какой же я распутник? Я еще слишком юн для этого и даже не знаю толком, что значит «распутство»!— Нет, это ты ошибаешься! — продолжала Цзинхуань. — Распутство есть распутство, как бы ни толковали это слово. Забавляться пением и танцами, увлекаться игрой в «тучку и дождик» и гневаться оттого, что нельзя насладиться любовью всех красавиц Поднебесной, — распутство. Но такие распутники подобны червям, жаждущим плотских наслаждений. У тебя же склонность к безрассудным увлечениям, «мысленному распутству». Объяснить смысл этих слов невозможно, их надо понять сердцем, почувствовать душой. Именно в тебе сосредоточено все то, что скрыто в этих двух словах. Ты можешь быть добрым другом в девичьих покоях, но на жизненном пути тебе не избежать лжи и заблуждений, насмешек, стоустой клеветы и гневных взглядов десятков тысяч глаз. Ныне я встретила твоих дедов — Нинго-гуна и Жунго-гуна, они меня умоляли помочь тебе вступить на праведный путь, и я не допущу, чтобы, побывав в моих покоях, ты снова погряз в мирской скверне. Затем я и напоила тебя прекрасным вином и чаем бессмертия, предостерегла от ошибок волшебными песнями, а сейчас привела сюда, чтобы в счастливый час ты сочетался с одной из моих младших сестер, имя ее Цзяньмэй, а прозвище — Кэцин. Знай, в мире бессмертных все в точности так, как в мире смертных. Но ты должен понять сущность скрытых в себе страстей, постигнуть учение Кун-цзы и Мэн-цзы, готовить себя к тому, чтобы в будущем стать достойным продолжателем дела предков.Она объяснила Баоюю, что такое «тучка и дождик», втолкнула в комнату, закрыла дверь и ушла.Баоюй, словно в полусне, следуя наставлениям Цзинхуань, совершил то, что в подобных обстоятельствах совершают юноши и девушки. Но подробно об этом мы рассказывать не будем.До самого утра Баоюй ласкал Кэцин и никак не мог с нею расстаться. Потом они, взявшись за руки, пошли гулять и попали в густые заросли терновника, где бродили волки и тигры. Вдруг путь им преградила река. Моста не было.Баоюй остановился в нерешительности и вдруг заметил Цзинхуань.— Возвращайся быстрее! — сказала она.— Куда я попал? — застыв на месте, спросил Баоюй.— Это — брод Заблуждений, — ответила Цзинхуань. — Глубина в нем десять тысяч чжанов, а ширина — тысяча ли. Через него не переправишься ни в какой лодке, только на плоту, которым правит Деревянный кумир, а толкает шестом Служитель пепла. Они не берут в награду ни золота, ни серебра и перевозят только тех, кому уготована счастливая судьба. Ты забрел сюда случайно и, если утонешь, значит, пренебрег моими наставлениями.Не успела она договорить, как раздался оглушительный грохот — будто грянул гром, толпа демонов и якш-оборотней подхватила Баоюя и увлекла за собой. Весь в поту, Баоюй в ужасе закричал:— Кэцин, спаси меня!Перепуганная Сижэнь и остальные служанки бросились к нему с возгласами:— Баоюй, не бойся — мы здесь!В это время госпожа Цинь как раз пришла напомнить служанкам, чтобы не давали кошкам разбудить Баоюя. Услышав, что Баоюй зовет ее во сне, она удивилась:«Ведь моего детского имени здесь никто не знает! Каким же образом оно стало известно Баоюю?»Если хотите узнать, что произошло дальше, прочтите следующую главу. Глава шестая Цзя Баоюй познает чувства «тучки и дождика»; старуха Лю впервые является во дворец Жунго
Госпожой Цинь овладела безотчетная грусть, когда Баоюй произнес во сне ее детское имя, но она не стала ни о чем спрашивать юношу.Баоюя долго не покидало чувство, будто он что-то потерял, но мало-помалу он пришел в себя и стал оправлять одежду. Сижэнь помогала ему завязывать пояс, когда вдруг коснулась чего-то липкого у его бедра и невольно отдернула руку.— Что это? — вырвалось у нее.Баоюй покраснел и сжал ее руку.Сижэнь была на два года старше Баоюя, отличалась умом и уже немного разбиралась в жизни. Заметив смущение Баоюя, она догадалась, в чем дело, и стыдливый румянец проступил сквозь пудру на ее лице. Но Сижэнь ничего не сказала, помогла Баоюю одеться и повела к матушке Цзя. Она едва дождалась конца ужина и, как только они вернулись к себе, улучив момент, когда кормилиц и служанок поблизости не было, сменила Баоюю белье.— Добрая сестрица, — робко попросил Баоюй, — ты уж, пожалуйста, никому ничего не говори!Поборов смущение, Сижэнь улыбнулась.— Ты почему… — она помолчала и, оглядевшись, спросила: — Откуда это у тебя?Баоюй покраснел, а Сижэнь посмотрела на него и рассмеялась. Помедлив с минуту, Баоюй рассказал Сижэнь свой сон.Когда речь зашла о «тучке и дождике», Сижэнь стыдливо потупилась и закрыла лицо руками. Девушка была кроткой и милой. И очень нравилась Баоюю. Набравшись храбрости, он привлек ее к себе, чтобы совершить то, чему научила его фея Цзинхуань.Сижэнь помнила, что должна исполнять все желания Баоюя — такова воля матушки Цзя, поэтому приличия ради пококетничала немного и уступила… С тех пор Баоюй стал относиться к Сижэнь совсем по-другому, а Сижэнь в свою очередь проявляла к нему еще больше внимания и заботы. Но об этом речь впереди.Надобно сказать, что во дворце Жунго, считая хозяев и слуг, жило более трехсот человек. Поэтому дня не проходило без какого-нибудь события. Жизнь во дворце была как тугой узел, который невозможно распутать. Вот и ломай голову, с какого человека или события начать повествование.Итак, в один прекрасный день ничтожный, маленький, как горчичное зернышко, человечек, живший за тысячи ли, дальний родственник семьи Цзя, вдруг явился во дворец Жунго. Что же, пусть это будет началом повествования, той самой нитью, ухватившись за которую мы сможем распутать весь узел.Происходил этот человек из семьи Ван, местных уроженцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80