Баочай позвала служанку и приказала:— Пойди к старшему господину Сюэ Паню, скажи, пусть достанет несколько корзин крупных крабов, каких нам недавно присылали, мы собираемся завтра после обеда пригласить бабушку и тетушку в сад полюбоваться коричными цветами. И предупреди, чтобы не подвел.Служанка ушла. И больше мы о ней рассказывать не будем.Затем Баочай обратилась к Сянъюнь:— Темы для стихов не обязательно должны быть замысловатые. Вспомни: ни вычурности, ни трудных рифм у древних поэтов не встретишь. Если тема замысловатая, а рифмы трудные, вряд ли получатся хорошие стихи, скорее — жалкие и беспомощные. Конечно, надо избегать обыденных слов и примитивных выражений, однако гнаться за новыми и оригинальными тоже не стоит. Новой и оригинальной и вместе с тем ясной должна быть мысль, тогда ни слова, ни выражения не покажутся банальными. Впрочем, все это для нас не имеет никакого значения — наше дело прясть да вышивать, а в свободное время прочесть несколько страниц из книги, которая, как говорится, полезна для тела и души.Сянъюнь кивнула и промолвила:— Поскольку вчера вы сочиняли стихи о бегонии, быть может, следовало бы теперь написать о хризантеме? Что ты на это скажешь?— Да, сейчас самое время воспеть хризантему, — согласилась Баочай, — но о ней так много стихов у древних!— Мне тоже это пришло в голову, — призналась Сянъюнь, — как бы не впасть в подражание.Баочай подумала и воскликнула:— Есть выход! Хризантему поставить на второй план, а на первый человека. Мы придумаем несколько заголовков из двух слов, первое слово будет служить пояснением, второе — обозначать предмет, который мы собираемся воспевать, то есть хризантему, а пояснение можно найти из числа общеупотребительных слов. Если даже мы будем писать стихи о хризантеме в той же манере, что и древние, это не будет подражанием. Описывать пейзаж и вместе с тем воспевать какой-то предмет — это уже что-то новое!— Очень хорошо, — сказала Сянъюнь. — Но все же какими должны быть заголовки? Придумай хоть один, а я — уже все остальные.— Пожалуй, неплохо «Сон о хризантеме», — подумав, произнесла Баочай.— Прекрасно! — воскликнула Сянъюнь. — А «Тень хризантемы» годится?— Вполне, — ответила Баочай, — хотя, кажется, это было. Впрочем, неважно, чем больше мы придумаем заголовков, тем лучше. Могу предложить еще один.— Какой? Говори скорее! — нетерпеливо сказала Сянъюнь.— «Вопрошаю хризантему». Подходит?Сянъюнь хлопнула рукой по столику в знак одобрения и в свою очередь проговорила:— «Ищу хризантему»! Нравится?— Неплохо! — согласилась Баочай. — Давай придумаем с десяток, а потом запишем.Она растерла тушь, обмакнула кисть и приготовилась писать. Сянъюнь выхватила у нее кисть и велела продиктовать заголовки. Вскоре десять названий были готовы. Сянъюнь прочла и улыбнулась:— Десять заголовков мало, надо двенадцать. Тогда будет как в живописном альбоме.Баочай подумала, сочинила еще два и предложила:— А теперь расположим их по порядку.— Верно, — согласилась Сянъюнь, — хризантемы следует описать подробно и в строгой последовательности.— Итак, первое стихотворение назовем «Вспоминаю хризантему», — начала Баочай. — А раз я о ней мечтаю, значит, должна ее разыскать, таким образом, второму стихотворению дадим название — «Ищу хризантему». Третье — «Сажаю хризантему», ведь, разыскав, надо ее посадить. А посадив — радоваться и любоваться ею. Итак, четвертое стихотворение пусть называется «Любуюсь хризантемой». Налюбовавшись, мы ее срываем и ставим в вазу. Итак, пятое назовем «Застолье с хризантемами». Но если не воспеть хризантему в стихах, она потеряет свою прелесть, поэтому шестое стихотворение будет называться «Воспеваю хризантему». И тут, естественно, нельзя не взяться за кисть и за тушь, так что седьмое стихотворение озаглавим «Рисую хризантему». Но нарисовать мало — никто не поймет, в чем ее прелесть, поэтому восьмое стихотворение следует назвать «Вопрошаю хризантему». Умей хризантема говорить, она рассказала бы все о себе, и тогда у нас появилось бы желание украсить себя ею, поэтому девятое стихотворение надо назвать «Прикалываю к волосам хризантему». Вот, пожалуй, все чувства, которые вызывает у нас хризантема. Потому десятое и одиннадцатое стихотворения можно назвать «Тень хризантемы» и «Сон о хризантеме». Последнее стихотворение как бы подытожит все, что было в предыдущих, и будет называться «Увядшая хризантема». Таким образом, наши стихи запечатлеют все самое интересное, что можно сказать о хризантеме за три месяца ее цветения.Сянъюнь записала все, что говорила Баочай, и спросила:— Рифмы будем задавать?— Терпеть не могу заданные рифмы. Лишний труд! Главное, чтобы стихи были хорошие! Ведь сочиняем мы для развлечения, зачем же мучиться? Назначим только темы!— Ты совершенно права! — согласилась Сянъюнь. — Тогда стихи будут лучше! Но ведь нас пятеро, а тем двенадцать. Может быть, не каждый сможет сочинить двенадцать стихотворений?— Это, пожалуй, трудно, — промолвила Баочай. — Давай запишем темы и объявим, что писать надо семистопные восьмистишия. Завтра вывесим темы на стене, и пусть каждый сочиняет что может. У кого хватит таланта, пусть сочинит хоть все двенадцать стихотворений! А не хватит — может написать одно. Наиболее искусный и способный станет победителем, а не успевший ничего сочинить к тому моменту, когда все двенадцать стихотворений будут готовы, заплатит штраф.— Договорились, — сказала напоследок Сянъюнь.Они погасили лампу и легли спать. О том, что произошло на другое утро, вы узнаете из следующей главы. Глава тридцать восьмая Фея реки Сяосян завоевывает первенство в сочинении стихов о хризантеме; Царевна Душистых трав едко высмеивает стихи о крабах
Итак, Баочай и Сянъюнь обо всем договорились. За ночь не произошло ничего, достойного упоминания.На следующий день Сянъюнь пригласила матушку Цзя в сад полюбоваться коричными цветами.— Что ж, это интересно! — заметила матушка Цзя. — Да и девочку порадовать надо.В полдень матушка Цзя вместе с госпожой Ван, Фэнцзе и тетушкой Сюэ пришла в сад.— Где здесь самое красивое место? — спросила матушка Цзя.— Где вам понравится, там и остановимся, — ответила госпожа Ван.— В павильоне Благоухающего лотоса уже все приготовлено, — сказала Фэнцзе. — Неподалеку у подножья холма пышно распустились два коричных дерева, вода в речушке зеленоватая и прозрачная, приятно посидеть там в беседке, посмотреть на воду — в глазах светлее станет.— Вот и хорошо, — согласилась матушка Цзя.Они направились к павильону Благоухающего лотоса, он возвышался посреди пруда и выходил окнами на все четыре стороны, справа и слева к павильону примыкали галереи, сооруженные прямо над водой и подходившие к горке, а с них на берег был перекинут горбатый мостик.Едва взошли на мостик, как Фэнцзе схватила матушку Цзя за руку:— Шагайте уверенно и широко, не бойтесь, мостик нарочно сделали скрипучим.В павильоне возле перил матушка Цзя увидела два бамбуковых столика. На одном были расставлены кубки для вина, разложены палочки для еды, на другом — чайные приборы, разноцветные чашки и блюдца. Чуть поодаль служанки кипятили чай, подогревали вино.— Как хорошо, что не забыли про чай! — с улыбкой сказала матушка Цзя. — Мне здесь очень нравится, такая чистота!— Это сестра Баочай помогла мне все приготовить! — тоже улыбаясь, ответила Сянъюнь.— Я всегда говорила, что Сянъюнь очень внимательна, — заметила матушка Цзя, — всегда все предусмотрит.На столбах перед входом висели вертикальные парные надписи, и матушка Цзя приказала Сянъюнь их прочесть.Сянъюнь прочитала: Тени лотосов расступилисьпред ладьей и веслом-магнолией.Средь каштанов над водной гладьюмост бамбуковый, как нарисованный. Матушка Цзя поглядела на горизонтальную доску с надписью над входом и, обернувшись к тетушке Сюэ, промолвила:— Когда мне было столько лет, сколько сейчас нашим девочкам, у нас в речке, неподалеку от дома, тоже стоял такой павильон, назывался он, кажется, башней Утренней зари у изголовья. Я очень любила играть там с подругами. Однажды я оступилась, упала с мостика и чуть не утонула. К счастью, меня успели спасти, я тогда поранила голову о деревянный гвоздь. До сих пор на виске шрам с палец величиной, только его под волосами не видно. Дома боялись, что я заболею, искупавшись в холодной воде, но все обошлось.— Подумать только, — заметила Фэнцзе, — не выживи вы тогда, кто бы сейчас наслаждался всем этим великолепием? Видно, с самого детства судьба вам предначертала великое счастье и долголетие. И их залогом является ваш шрам. Все делается по воле духов! Ведь и у Шоусина Шоусин — божество долголетия, изображавшееся в виде старика с шишкой на голове.

на голове был глубокий шрам, но выпавшее на его долю великое счастье и долголетие хлынули через край и превратились в шишку!Все так и покатились со смеху, в том числе и матушка Цзя.— Эта обезьянка не знает приличий! — со смехом сказала она. — Даже надо мной насмехается! Ох, оторву я твой болтливый язык! — Скоро будем есть крабов! — сказала Фэнцзе. — Чтобы поднять у бабушки настроение, я постаралась ее насмешить. Так что теперь она наверняка съест двойную порцию!— В таком случае я не отпущу тебя домой! — улыбнулась матушка Цзя. — По крайней мере посмеюсь вдоволь!— Это вы ее избаловали своей любовью, — заметила госпожа Ван. — Если так и дальше пойдет, на нее вообще не будет управы!— А я и люблю ее за то, что она такая, — возразила матушка Цзя. — Фэнцзе уже не ребенок, знает, что хорошо, что плохо. Ведь нам, женщинам, только и можно болтать да смеяться, когда мы одни. Приличий она не нарушает, зачем же держать ее в строгости?Когда вошли в беседку, служанки подали чай, а Фэнцзе расставила кубки и разложила палочки для еды. За столик, стоявший на возвышении, сели матушка Цзя, тетушка Сюэ, Баочай, Дайюй и Баоюй. За столик с восточной стороны — Сянъюнь, госпожа Ван, Инчунь, Таньчунь и Сичунь, а за столиком с западной стороны, у дверей, пустовало два места — для Ли Вань и Фэнцзе, которые не осмеливались сесть при старших и стояли в ожидании у столиков матушки Цзя и госпожи Ван.— Принесите пока с десяток крабов, и хватит, — распорядилась Фэнцзе, — остальные пусть варятся на пару. Когда понадобятся, мы скажем.Она потребовала воды, вымыла руки и, продолжая стоять, начала чистить самого большого краба для тетушки Сюэ.— Я очищу сама, так вкуснее, — сказала тетушка Сюэ, — не беспокойся!Тогда Фэнцзе подала краба матушке Цзя, а затем Баоюю.— Подогрейте вино, — приказала она служанкам и распорядилась приготовить для мытья рук воду с порошком из зеленого горошка, для аромата добавить туда листья хризантемы и корицы.Сянъюнь съела одного краба и поднялась с места, чтобы угостить остальных. Она вышла из павильона, позвала служанок, приказала им наполнить два блюда крабами и отнести наложницам Чжао и Чжоу. Когда она вернулась, Фэнцзе сказала:— Ты ешь, а о гостях я сама позабочусь! Успею поесть, когда все разойдутся.Но Сянъюнь не согласилась, приказала поставить в боковой галерее два столика и пригласила Юаньян, Хупо, Цайся, Цайюнь и Пинъэр.— Вторая госпожа, — обратилась Юаньян к Фэнцзе, — если вы позаботитесь о старой госпоже, я пойду поем.— Иди, иди, не беспокойся! — ответила та.Сянъюнь вернулась на свое место, а Фэнцзе и Ли Вань продолжали прислуживать.Немного погодя Фэнцзе пошла в галерею, при ее появлении Юаньян, с аппетитом уплетавшая крабов, встала.— Зачем вы пришли, вторая госпожа? — спросила она. — Дали бы нам хоть немного побыть одним!— Ты совсем распустилась за последнее время, Юаньян! — улыбнулась Фэнцзе. — Я вместо тебя прислуживаю за столом, а ты не только не благодаришь меня, а еще обижаешься! И даже не торопишься налить мне кубок вина!Юаньян со смехом вскочила, налила вино и поднесла к самым губам Фэнцзе. Та, не отрываясь, выпила. Хупо и Цайся наполнили второй кубок, Фэнцзе и его осушила. Тогда Пинъэр быстро очистила краба и подала Фэнцзе кусочек.— Полейте уксусом и положите побольше имбиря, — сказала Фэнцзе.Покончив с крабом, она поднялась.— Вы ешьте, а я пойду.— Какая вы все же бессовестная! — вскричала Юаньян. — Всех наших крабов съели!— Попридержи язык! — засмеялась Фэнцзе. — Ты, наверное, не знаешь, что приглянулась второму господину Цзя Ляню и он хочет просить у старой госпожи разрешения взять тебя в наложницы?— Ай! Это вы все сами придумали! — воскликнула Юаньян, прищелкнув языком, и покраснела от смущения. — Ох, и вытру я свои грязные руки о ваше лицо!Она встала и потянулась руками к Фэнцзе.— Дорогая сестра! — притворившись испуганной, взмолилась Фэнцзе. — Извини меня!— Если бы даже Юаньян захотела перейти жить ко второму господину Цзя Ляню, сестра Инъэр ей никогда не простила бы этого! — рассмеялась Хупо. — Вы только поглядите, она не съела и двух крабов, а уже успела выпить два блюдца уксуса! Два блюдца уксуса. — Намек на то, что Пинъэр ревнива, так как уксус у китайцев являлся символом ревности.

Пинъэр, чистившая жирного краба, вскочила и хотела мазнуть им Хупо по лицу.— Сейчас я тебе покажу, болтушка! — в шутку напустилась она на девушку.Хупо, смеясь, увернулась, и Пинъэр угодила крабом прямо в щеку Фэнцзе.— Ай-я! — вскрикнула Фэнцзе от неожиданности.Все громко расхохотались.— Ах ты дохлятина! — рассердилась Фэнцзе, но тут же, не выдержав, рассмеялась. — Так объелась, что ничего не видишь! Меня вздумала мазать?Пинъэр поспешно вытерла Фэнцзе щеку и побежала за водой.— Амитаба! — воскликнула Юаньян. — Это вам в наказание за то, что вздумали шутить надо мной!— Что там у вас случилось? — раздался голос матушки Цзя, которая услышала шум и смех на террасе. — Расскажите, мы тоже посмеемся!— Вторая госпожа хотела у нас стащить краба, а Пинъэр рассердилась и измазала ей лицо, — ответила Юаньян, — вот они и подрались.Матушка Цзя и госпожа Ван рассмеялись.— Вы бы хоть пожалели ее, — сказала матушка Цзя, — неужели не видите, до чего она тощая да хилая? Дали бы и ей немного попробовать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80