В сдавшихся стрелять не будут, противник наступает успешно, и пленные
могут получить шанс пережить первые часы, когда ворвавшиеся в их окопы с
олдаты действуют еще сами по себе, не связанные правилами и надзором тыл
овых чистоплюев. Но до этого можно и не дожить, потому что таких людей, не р
аздумывая, убивают свои Ц те, кто выбрал другую дорогу. «Это все равно кон
ец, все равно убьют», Ц говорят себе те, другие. И заканчивают: «Так сдохне
м же так, чтобы они всю жизнь потом боялись». И тогда контроль берет то, что
определяет жизнь человека, бессознательное, глубинное, едва покрытое на
летом цивилизованности, воспитания, научного атеизма или, наоборот, церк
овных заповедей. Человек впадает в состояние боевого безумия, подхлесты
ваемого химией разлагающихся азотных соединений застилающего все вокр
уг порохового и тротилового дыма. Превращая его в зверя, бессознательное
выбирает один из всего лишь двух возможных выходов, позволяющих не выпа
дать из окружающей действительности до тех пор, пока избавление наконец
не придет. Это может быть кураж или злоба. В каждой национальности люди де
лятся в подобном выборе на примерно одинаковые доли. Все эти ироничные и
стории про «горячих эстонских» пли «латышских» парней, про хладнокрови
е англичан или немцев Ц все это правда только в нормальной жизни. 8-й эсто
нский корпус был в армии Старикова на Ленинградском, 16-я литовская дивизи
я была на 1-м Прибалтийском, у армянина Баграмяна. В Латышском стрелковом
корпусе, воевавшем на 2-м Прибалтийском фронте, русских, евреев, узбеков и
татар было сейчас не меньше, чем латышей и эстонцев. Выставивший перед со
бой ствол «Дегтярева» белобрысый латыш, в озверении полосующий огнем пе
ребегающие в дыму фигуры, мог, обернувшись вправо, увидеть оскаленного р
усского парня, выцеливающего офицеров, встав почти в полный рост, плююще
го на воющие вокруг осколки, а слева Ц горбоносого осетина, с рычанием вы
дергивающего грязными пальцами изо рта обломки выбитых пулей зубов, не о
трываясь от автомата.

Ц Уходи, девочка, назад! Уходи, я тебя умоляю!..
Комбат, заросший черной грязью, страшный, с горящими, налитыми кровью гла
зами, буквально выл, оскалившись, на нее и набиваемый ею диск.
Ц Не пори ерунду, командир. Некуда мне идти. Нейтралки больше нет, и тыла т
оже. Не пойду я никуда.
Аня не была дурой, хотя находилась на фронте всего третий день. Все ей было
ясно с ее несостоявшейся военной карьерой. Просто женщине сложнее было
впустить внутрь себя зверя, войти в то состояние, которое облегчает посл
едние минуты жизни осознавшим себя мужикам. Да она и женщиной-то еще не бы
ла...
Зная, что ничего у нее с комбатом нет и быть не может, она все же решила прий
ти к нему, чтобы остаться рядом. Даже не пришла, просто привело ее. Насколь
ко вокруг хватало глаз, все горело и вспыхивало, меняя очертания. В ложбин
ках между холмами и на бывшей трехсотметровой нейтральной полосе, сплош
ь перекопанной на метр в глубину, горели танки и бронемашины. В двухстах м
етрах прямо перед КП батальона в землю воткнулся сбитый в самом начале «
Ильюшин» Ц большая часть фюзеляжа самолета, как ни странно, уцелела, и до
сих пор сквозь уже мелкие язычки пламени был виден обгоревший скелет стр
елка.
Когда началось по-крупному, на командном пункте батальона собралось чел
овек пятнадцать бойцов, к четвертой атаке их осталось девять. Если бы все
снаряды, которые взорвались в расположении их батальона, упали за секунд
у, земля просто бы провалилась внутрь себя, забрав всех бойцов с собой, но
немецкий и американский огонь подчинялся той же самой статистике, дающе
й погрешность на несколько человеческих душ, которые выживут всегда, при
любом обстреле. Аня молча поглаживала свою винтовку, успокоенная тем, чт
о комбат отвернулся и больше не гонит ее. В метре справа сидел, приваливши
сь к стенке окопа, мертвый боец, крепко обхвативший двумя руками пулемет
ный диск Ц наверное, тот самый второй номер, за которого капитан набивал
диск до того, как она пришла. Хотя и первого тоже убило.
В воздухе послышался вой. Звук приближался, усложняясь, и когда все попад
али на дно траншеи, излил себя дюжиной разрывов спереди и сзади, потом еще
и еще. Воздух трясся и забивал в ноздри и уши смешанную с земляной крошкой
пыль, дышать было почти невозможно, но это и не требовалось. Спокойно разг
лядывая лицо чернолицего сержанта, который, неслышным шепотом матерясь (
по губам вполне можно было разобрать), поспешно утапливал патроны в объе
мистый диск своего ППШ, Аня ждала, пока налет закончится.
Ц Иду-ут!!! Ц заорал рычащим голосом комбат и обернулся на нее: Ц Уйдешь?!

Ц Нет! Ц крикнула она, вставая. Значит, он про нее не забыл.
Шепчущий боец справа, широко и страшно улыбаясь, припал грудью к полукру
гу увенчанного прокопанными секторами выступа траншеи и дернул к себе а
втомат.
«Рыцарь», Ц подумала Аня, Ц «рыкарь», «рычащий воин». Ее тоже начало зах
лестывать. Выглянув наружу, она увидела то же, что и в предыдущие разы, Ц п
олзущие в дыму танки и транспортеры, редкие фигуры прыгающих через рытви
ны, перебегающих людей. Связи давно не было, уже три часа. Ни с дивизией, ни с
соседними батальонами, ни тем более с артиллерией. Трижды комбат посыла
л людей, и только последний вернулся, с разорванной щекой, сказал, что все,
больше никого посылать не надо. Комбат только кивнул, поняв. Присев снова,
пониже, он заправил в ракетницу крупную ярко-красную гильзу с латунным о
бодком и упер рукоять в заднюю стенку окопа, выпустив в пятнистое небо си
яющий шарик сигнала. Через минуту-две спереди начали подниматься разрыв
ы, штук десять прошлись поперек равнины и угасли.
Ц Живые, надо же! Ц в изумлении произнес капитан.
Она посмотрела на него, не поняв, но он ничего не добавил, снова приникнув
к своему пулемету.
Аня смотрела через прицел на перебегающие человеческие фигурки, привыч
но прикидывая ветер по направлению и пологости поднимающегося вокруг д
ыма. Была бы оптика, можно было бы и в таком дыму бить на выбор. Но и так ниче
го. Выбрав машущего рукой в их направлении человека, она, практически не ц
елясь, выстрелила в него, и тот упал.
Ц Молодец, красавица! Ц в восторге закричал страшно улыбающийся сержа
нт, оскалившись настолько сильно, что челюсти едва не выскочили вперед, к
ак у кобры. Она перезаряжала и стреляла, почти визжа от радости, и люди ост
анавливались на мгновение, чтобы опрокинуться назад, перевернутые огро
мной энергией винтовочной пули. Сбоку трещали очереди, бойцы решили, что
эта атака для них последняя, и наслаждались вседозволенностью, перестав
экономить патроны.
Пехота залегла, и угловатые танки выскочили вперед, звонко тренькая пушк
ами с коротких остановок. Капитан запустил еще одну ракету, но ничего не п
роизошло, только сзади взлетело сразу три. Перекосившись, он посмотрел п
рямо на девушку Ц видимо, хотел что-то сказать, но не сказал, только сплюн
ул черной слюной и снова отвернулся. Несколько танков почему-то загорел
ось, хотя никаких видимых причин к этому не имелось, и Аня сумела снять в к
олено одного из вылезающих в верхний люк танкистов, он был метрах в двухс
тах пятидесяти. Катаясь по земле, танкист орал так, что его было слышно чер
ез весь грохот, треск и непрекращающееся снарядное шелестение. К нему по
пыталось подбежать сразу двое, и Аня, как на стрельбище, влепила им по пуле
в таз, один умер, наверное, сразу, а второй тоже начал орать. Теперь они орал
и вдвоем, и те бойцы, которые находились в состоянии куража, пьяные от свое
й неуязвимости, начали все громче смеяться.
Ц Ну даешь, девчоночка, ну даешь! Ц утирая слезы, прокричал немолодой му
жик, волосы которого торчали из-под каски слипшимися мокрыми клоками. Он
а как раз вышаривала в подсумке полную обойму, и солдат, кивнув, протянул е
й одну из своих. Ц На, для тебя не жалко.
Танки отошли назад, за ними, пятясь, отползали пехотинцы, провожаемые ее о
диночными выстрелами. Странно, что им удалось отбиться, она этого не ожид
ала. И те, кто был пьяным, и те, кто был злым, начали смеяться все громче. Снач
ала засмеялся тот клокастый, вспоминая, видимо, свой смех минуту назад, по
том к нему присоединилось еще несколько человек, и вскоре ржали уже все, к
то с всхлипываниями, кто охриплым басом, кто заливисто, пуская петуха. При
чем это не была истерика, это был нормальный смех счастливых, радующихся
жизни мужчин, хлопающих друг друга по плечу и мотающих головами, давясь о
т восторга. Откуда-то сбоку тоже долетели отголоски смеха, а потом снова в
се покрыл грохот разрывов, приближающийся скачками к КП.
В течение трех часов неизвестно какой противник, то ли немцы, то ли уже аме
риканцы, произвел еще две атаки, уже с разных сторон, каждый раз предваряя
их пятнадцатиминутной артиллерийской молотилкой. В одну из них легкий т
анк с трапециевидной башенкой вломился почти прямо на их позицию, и его п
одбил приползший неизвестно откуда бронебойщик, а потом сожгли бутылко
й КС Самовосп
ламеняющаяся жидкость с очень высокой температурой горения, прообраз н
апалма.
. Трижды налетали самолеты, но каждый раз не по ним Ц вываливали сво
и бомбы куда-то вбок, выпускали эрэсы, поливали что-то невидимое из пулем
етов и уходили назад, маневрируя. Аня, не стреляя, проводила первый раз сам
олет стволом, но капитан неодобрительно покачал головой, и она, пристыже
нная почему-то, опустила оружие.
Когда начало темнеть, все успокоилось. По-прежнему за их спинами стоял не
прерывный грохот, поднимались трассы Ц видимо, какие-то части корпуса е
ще дрались в темноте. В десять вечера неожиданно завыло и заныло, и между н
ими и следующей, далекой грядой холмиков, где все еще стреляли, вдруг шара
хнуло так, что земля ходила ходуном еще, наверное, минут пять.
Ц Гвардейцы... Ц прошептал комбат, голос у него за день сел до почти бесшу
много сипения.
Посовещавшись, решили никуда не уходить. Вокруг продолжалось какое-то ш
евеление, слышались моторы, далекие голоса. Странно, что противник неожи
данно оставил недобитые остатки штаба батальона в покое. Когда стемнело
совсем, капитан, подсветив себе фонариком под раскинутой шинелью, посиде
л с двумя бойцами над картой, а затем солдаты уползли в темноту, закинув ав
томаты за спины. Через полчаса где-то вдалеке поднялась стрельба, потом з
вучно хлопнула граната, и все стихло. К утру, когда все вымерзли как цуцики
, потерявшие маму, второй пехотинец приполз с «сидором», набитым сухарям
и, и еще тремя ребятами из их батальона. У одного глаз был замотан грязной
почерневшей тряпкой, засунутой под каску, но вторым он смотрел весьма бо
дро, сразу начал называть Аню «сестричкой» и многозначительно двигать б
ровью.
Ворочавшийся без сна пожилой боец приподнялся, молча вынул из ножен и пр
отянул девушке финку с длинным, заточенным с двух сторон на острие лезви
ем. Кивнув, Аня, сон к которой тоже не шел, начала, приклонив голову к плечу,
вырезать крохотные метки на прикладе своей уже вычищенной и отполирова
нной винтовки. Одноглазый парень заткнулся и довольно быстро затих, вздр
агивая во сне. К ней сон так и не пришел, и они до самого утра проговорили с к
омбатом и еще одним парнем, ползавшим за патронами по окопам.
Рассвет восемнадцатого ноября они встретили, прижавшись друг к другу, тр
ясясь от озноба. Сожрали сухари, запивая водой из покрытых ледяной короч
кой луж. Огонь разводить не решились, хотя там и сям все еще поднимались ша
почки чахлого дыма, что-то где-то догорало. Сожженные танки за ночь превр
атились в черно-бурые остовы, лишившиеся краски и похожие на окаменевши
х во сне доисторических зверюг.
Ц Скоро до нас доберутся? Ц поинтересовался бронебойщик, помятый, как с
похмелья.
Ц Скоро, скоро, Ц успокоили его.
Ц Часов через шесть-семь вся эта команда обратно попрет, только отмахив
аться будем. А может, и позже. Анюта, что у тебя по штыковой подготовке было?

Ц Тро-ойка...
Ц Нормально. С патронами могло бы быть и получше, ну да ладно уж... Танки на
с, похоже, в покое оставили, теперь просто подчистят окопы пехотой. Зуб за
зуб отдадим, и все, конец фильма, поцелуй в диафрагму. Как там у Булушева?


Как старинные дублоны,

Как старинные дукаты,
Тускло светятся патроны
В магазине автомата...

Ц В общем, часа три поживем еще.

* * *

Командир бывшего батальона бывшего Латышского корпуса бывшей 10-й Гвард
ейской армии смотрел на вещи трезво и, не имея понятия об идеях и замыслах
высших штабов, сделал вполне правильные выводы из ситуации. За полтора д
ня активных и успешных боев американские, британские и немецкие войска у
вязли глубоко. За исключением немецких и нескольких американских часте
й, их потери не были настолько велики, чтобы снизить боеспособность и уда
рную мощь наступающих армий, но они все-таки имелись. Танки выходили из ст
роя из-за механических поломок, подрывались на минах, идущие на острие уд
ара бригады и дивизии нет-нет, да нарывались на удары русской артиллерии
и авиации, иногда достаточно болезненные, или на встречные танковые сраж
ения с небольшими группами быстроходных русских танков.
В американской танковой дивизии имелось двести танков с небольшим, из ни
х четверть Ц легкие, малопригодные для действий против бронированных ц
елей. В британской было двести семьдесят шесть машин, и это не считая легк
их «стюартов». Ни одного столкновения с примерно равными им по массе рус
скими танковыми корпусами пока не было, куда они делись с участка наступ
ления Ц тоже было не очень понятно. Огромные стада разнотипных «шермано
в», лишь немного разбавленные британскими «кромвелями» и германскими «
четверками», «пятерками» и «шестерками», медленно уменьшаясь в числе, пр
одолжали продвигаться на северо-восток.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86