Так, в случае Анны О. Брейер при-
:>1!!. гипноз, в ходе которого пациентка вспоминала ситуацию,
первые породившую о11редсл.енный симптом, и таким образом
освобождалась от симптома. Брейер назвал этот метод катарти-
1ССК1<м (01 греческого слова <катарсис> - очищение), и позднее
:"< к трансформированном виде занял центральное место в
психоаналитической практике. Но чтобы эти семена дали свои
лоды, должно было произойти еще некоторое время.
В 1886 <оду Фрейд отправляется в Париж для стажировки
: клггше прославленного <короля неврозов> Ж.М. Шарко.
носй пенксте Марте Берией от пишет в это время: <Я поеду
Париж. СIа"V великим ученым и вернусь в Вену, окруженный
сликой, огромной славой, мы сразу поженимся, и я вылечу
;-сех. неиз.лечимых нервнобольных> (см. 137). И Париж не
обманул ожиданий. Письма Фрейда были переполнены востор-
гами в адрес Шарко, оказаншим на него громадное влияние.
Фоанцузский мэтр разрушил все сложившиеся представления
"1 поиролс психических расстройств, экспериментально доказы-
шя нх психическое происхождение. Воздействие его лекций

V.?.-
Фрейд сравнивал с театральным зреляш.с? г
давали уму, переворачивая устояншиеся мнрпи:
воображение открывающимися нсчдиппым .1
Шарко был блестящим экспериментатором, Иси!.льзуя п-1
внушение, он вызывал у больных эксперименгальне пор<:
и другие истерические симптомы, которы. лагем с л<к..,
купировал. Тем самым он демонстрировал, чт билезь ;.
порождаться ничем иным, как мыслью 60:1 псякой фз;о..
ческой почвы. Вначале это ставило в тупик сс1е.[!.ги)1й
разум Фрейда. Хотя он и был уже знаком ппил!"
подобно всем почти врачам того времени относился к г.
крайним подозрением. Кстати, и гораздо позже- для 1,(-.(
вычайно важным было отделение психоанализе ог вну1.1С
гипноза, но это уже другая история. Сейчас же нажно,
случае с гипнозом и истерией Фрейд столкн/лс>1 с язлс
которые требовали своего объяснения без редукции V ;
логии, нуждались в особого рода психологических щу
следственных схемах. Здесь открывалась возможнсп, ,;!
науки со своей областью и предметом исследования
Многие биографы отмечали глубокий кризис, псре>:-.
Фрейдом во время его пребывания в Париже. Чувств" с.
честна не покидало его в стране с абсолютно чужды?? оОо
жизни. Он неоднократно порывался вернуться в Вену л.о -
чания стажировки. Не последнюю роль в этом сыграло ".
у Шарко Фрейд вплотную столкнулся со значением секс
ности в генезисе неврозов. Будучи человеком пуритан.
склада, он переживал настоящий шок., обнаружиная ссг:с
ное происхождение многих расстройств. Да и раскова>;г
парижской публики воспринималась им с трудом. Восниг,.
в соответствии со строгими нравами венской буржуазной с{
Фрейд на долгие годы сохранил непростое отношение к
блемам пола. В письме доктору Патнэму от 8 июля 1915
писал: <Сексуальная мораль современного общества, особ
в ее крайней, американской форме, достойна презрен-
сторонник полной свободы в сексуальной жизни, хотя с
пользовался такой свободой очень мало> (см. 137, с, 1С
Имеется в виду пуританский характер общее"; пенный моу/.л -с.
менной Фрейду Америки.
то же время, по воспоминаниям детей Фрейда, как отец, он
разделял многие предрассудки своего времени (в частности, в
отношении мастурбации). Автор одной из подробнейших био-
графий Фрейда и его ученик Э. Джонс считает, что долгое время
отношение основателя психоанализа к сексуальности определя-
лось классическим феноменом <вытеснения>. Это обусловило
его невнимание к многочисленным указаниям на роль сексуаль-
ности в этиологии истерии, которые делались Шарко и Брейе-
ром, и которые он <вспомнил> лишь переоткрыв заново ряд
фактов. Этим в значительной мере определялись и многочис-
ленные душевные кризисы в жизни Фрейда - в Париже и
позже. Серьезную форму они приобрели в 1 890 г., обострились
в 1895, вынудив Фрейда провести серьезный самоанализ, и
практически исчезли к 1990 году. В то же время, по свиде-
тельству того же Джонса, часто эти периоды тревоги и фруст-
рации совпадали с наибольшей творческой активностью. Именно
они подталкивали Фрейда к изучению определенных областей
психической жизни и именно они зачастую служили основным
материалом этого изучения. Так, например, было в случае с
неврастенией, которой он посвятил отдельное исследование, где
связал ее с сексуальной фрустрацией и чувством вины, и с
которой связывал свои парижские переживания.
Вообще, в истории психоанализа как нигде трудно отделить
личную жизнь его создателей от их творчества. Недаром под
влиянием психоанализа сформировался новый жанр историче-
ской работы - психобиография. Именно такого подхода тре-
буют к себе многие труды Фрейда, являющие нам поразитель-
ные документы самоанализа. Их можно рассматривать как ав-
тобиографический роман души автора, почти исповедь, внутрен-
ний диалог со скрытыми силами своей психики, явлений на суд
читателей. Именно такой путь - от глубоко личного опыта
самоанализа к познанию другого - и завещал Фрейд как <цар-
скую дорогу> психоанализа. И все же, вырастая из индивиду-
ального опыта, не формировала ли исследовательская и тера-
певтическая практика в итоге сам этот опыт? Не коренились ли
многие психологические конфликты Фрейда в научных проти-
воречиях, и не исследовательский ли интерес руководил его
душевными движениями? <Фрейд был прежде всего первоотк-
рывателем: его всегда привлекали такие проблемы, которые
открывали возможность интересных научных исследований. Ес-
ли же он такой возможности не предвидел... его интерес быстро
угасал...> (Э. Джонс: см. 137, с. 153).
Вернувшись из Парижа, Фрейд становится практикующим
врачом. Какое-то время он пытается работать с помощью гип-
ноза и внушения, однако вскоре оставляет эти попытки. Позд-
нее, в лекциях о психоанализе, прочитанных в Америке, он так
опишет этот эпизод: <Когда я обнаружил, что несмотря на все
усилия, я могу погрузить в гипнотическое состояние лишь не-
большую часть своих больных, я отказался от этого метода>. И
назовет его <ненадежным средством, в котором есть налет
мистицизма>. Мы еще будем касаться фрейдовского отношения
к гипнозу в разделе, посвященном психотерапии. Сейчас же
необходимо отметить его значение в конкретизации Фрейдом
идеи предмета психологии.
В 1888-1889 годах Фрейд знакомится с экспериментами
нансийской школы гипноза (опыты Бернгейма и Льебо) с пост-
гипнотическим внушением. Испытуемому давали инструкцию
совершить по пробуждении определенные действия, причем
сама инструкция должна была быть забыта (так называемая
постгипнотическая амнезия, не менее существенная для Фрей-
да). Проснувшийся больной совершал положенные действия,
например, в эксперименте Бернгейма раскрывал зонт над голо-
вой врача. На вопросы о мотивах своего поступка он, как
правило, выдвигал достаточно логичные, но абсолютно ложные
объяснения. Эти опыты на долгие годы стали для всех психоа-
налитиков одним из самых очевидных доказательств существо-
вания бессознательной психики. В <Очерке психоанализа>
Фрейд вспоминал: <... Теперь в процессе гипноза оно (бессоз-
нательное. - И.Р.) впервые стало чем-то реальным, ощутимым
и доступным экспериментальному исследованию>. Потребова-
лось более десяти лет, чтобы эти идеи приобрели окончательную
форму в главной книге Фрейда <Толкование сновидений> (1 990
г.). Еще нужно было открыть метод свободных ассоциаций,
явление переноса (трансфера), найти новые, наряду с невроти-
ческими симптомами, предметы исследования - сновидения и
ошибки повседневных действий, но главное направление было
определено. Оно вело к определению, появившемуся лишь в
заключении <Толкования сновидений>: <Бессознательное -
есть истинно реальное психическое, столь же неизвестное нам
в своей внутренней сущности, как реальность внешнего мира, и
раскрываемая данными сновидения в столь же незначительной
степени, как и внешний мир показаниями наших органов чувств>.
Любая наука начинается там, где делается шаг от видимой
формы явлений, данной непосредственному восприятию, в сто-
рону сущности вещей. Психология же (та, которая не желала
растворяться в физиологии) долгое время замыкалась в кругу
изучения феноменов сознания, т.е. непосредственно данных
в интроспекции психических явлений. Именно о ней писал
У. Джемс: <Куча сырого фактического материала, порядочная
разноголосица во мнениях, ряд слабых попыток классификаций
и эмпирических обобщений чисто описательного характера... но
ни одного закона в том смысле, в каком мы употребляем это
слово в области физических явлений, ни одного положения, из
которого могли бы быть выведены следствия дедуктивным пу-
тем> (см. 98). Наверное, именно такое видение современной
психологии позволило Джемсу в 1909 году сказать Фрейду <За
Вами будущее> (см. 155). Бессознательное стало тем предметом,
который возможно было изучать чисто психологическими ме-
тодами, но именно изучать.
3. Фрейд не был первооткрывателем идеи бессознательного.
Из близких ему по времени мыслителей достаточно назвать
лишь имена философов А. Шопенгауэра и Ф. Ницше - одного
из которых он часто цитировал, а другого, по собственному
признанию, долго не читал, опасаясь возможного влияния, - и
психолога Т. Липпса. И все-таки, по-видимому, навсегда именно
его имя прежде всего будет ассоциироваться с понятием бес-
сознательного. С последним сам Фрейд связывал и тот перево-
рот в умах, который вызвал психоанализ, и то неприятие, ко-
торое он долгое время встречал. Бессознательное, писал он, это
удар по человеческому нарциссизму (самовлюбленности). Пер-
вым ударом по нему был удар космологический, нанесенный
Коперником. Он показал, что Земля вовсе не центр Вселенной,
а рядовая планета в Солнечной системе. Следующим был био-
логический удар Дарвина, показавшего, что человек не венец
творения, а рядовое звено в цепи эволюции. И, наконец, пси-
хоанализ стал третьим - психологическим - ударом, провоз-
гласив, что <человеческое <я> не является хозяином в собствен-
ном доме> (<Трудности на пути психоанализа>, 154). И этот
удар достигает последнего прибежища - человеческой души,
где <униженный извне человек чувствует себя самодержцем>.
Оказывается, и здесь человек вынужден иметь дело с <неукро-
тимой и неразрушимой силой>, <с демоническим элементом>
души, являющимся его истиной, но скрытой от него природой.
По-прежнему сознание остается вершиной духовных сил чело-
века, <однако, привилегия сознательной деятельности, которой
она так часто злоупотребляет, и состоит именно в том, что она
скрывает все остальное> (см. 156, с. 319). Путь раскрытия этих
тайн и есть путь познания и исцеления - катарсиса.
На наш взгляд, фрейдовское сравнение открытий психоана-
лиза с коперниковской революцией - не просто красивая
аналогия. Здесь действительно наличествует сущностное родст-
во, а вернее, наследование. Сравним метафору Фрейда с гро-
тескным описанием последствий научной революции нового
времени для нашего сознания из книги А.Ф. Лосева <Диалектика
мифа>(77; с. 405); <То я был на земле под родным небом,
слушал о вселенной <яже не подвижется>... А то вдруг ничего
нет, ни земли, ни неба, ни <яже не подвижется>... Читая учебник
астрономии, чувствую, что кто-то палкой выгоняет меня из
собственного дома и еще готов плюнуть в физиономию. А за
что?> Эти слова заставляют нас вспомнить другого мыслителя,
стоявшего у самых истоков новой науки и нового образа мира,
- Б. Паскаля. <Видя слепоту и ничтожество людей, глядя на
эту немую вселенную, на человека, лишенного света, предостав-
ленного самому себе и как бы затерянного в этом уголке
вселенной, не зная, кто его туда поместил, что ему делать, что
станет с ним по смерти, и неспособного это узнать, я прихожу
в ужас, как человек, которого спящим перенесли на пустынный
и жуткий остров и который пробудился, не зная, где он нахо-
дится, и не имея средств уйти оттуда> (см. 9, с. 88), <Вечное
молчание этих бесконечных пространств ужасает меня>, -
писал Паскаль. И современный исследователь <идеи природы>
замечает: <... Именно паскалевский ужас и удивление лежат в
начале новой эпохи> (там же). В конце эпохи он отзовется в
работе 3. Фрейда, который по словам комментатора, <похоже,
только один во всем XX в. еще помнит, что такое настоящий
страх> (153, с. 288). Метафизическую несоизмеримость чело-
века и природы, бытийную чуждость и непостижимость послед-
ней он обнаружит в собственной душе и в этом, как ни странно,
окажется ближе ученым XVI - XVII веков, чем философам
XIX.
Начало европейского нового времени знаменовало фунда-
ментальное культурно-метафизическое открытие, в корне изме-
нившее взаимоотношения мира и человека. Это было открытие
природы. Глазу естествоиспытателя этого времени природа
впервые предстала как бесконечно чуждое человеку, отторга-
ющее его и, в то же время, поглощающее его, пространство.
Монтенем и Паскалем, Бэконом и Лейбницем это осознавалось
не просто как познавательная ситуация, но как глубинный он-
тологический и экзистенциальный сдвиг. Человек получит воз-
можность взглянуть на себя глазами безмерного могущества
природы. Он как будто проснулся, пришел в сознание в новом
мире. И первое, что он ощутил - это собственную затерянность
и глубину незнания. <Я не знаю, кто поместил меня в мир, не
знаю, что такое мир и что такое я сам; я в ужаснейшем
полнейшем неведении; я не знаю, что такое мое тело, мои
чувства, что такое та самая часть меня, которая мыслит то, что
я говорю, которая размышляет обо всем и о себе самой и знает
себя ничуть не лучше, чем остальное> (Б, Паскаль; см. 9, с, 90:
выделено мной.- И.Р.). Не в этом ли состоит весь пафос работы
3. Фрейда? Не подписался ли бы он под каждым этим словом?
Позднее стратегия научного разума была осознана как экс-
периментальный метод.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44