е. как сеть
причинно-следственных отношений (453. с. 229; 24). Так, при
выяснении генезиса невротических и!КЛ1-.ен1:й осуществлялось
обращение к личной истории пацигнга, его забытому прошлому.
В индивидуальной биографии затем обнаруживавшись определен-
ные общие структуры типа эдипового комплекса или фиксаций
либидо, к которым и <приводились> те или иные психические
проявления. Исходной же областы) дегрмнняции признавались
инстинктивная энергия влечений - сексуальных, агрессивных
и т.д. Отличительной чертой этих влече;нкй является их бессоз-
нательный характер, покрывало рациональности для них слиш-
ком коротко (146, с. 168). Вслед за Д. Шопснгауэром Фрейд
считал, что голод и любовь правят миром, когда ограничена
власть разума.
Характерна история развития (рейдоис.ого представления
о влечениях. Вначале безусловное первенство отдавалось сек-
суальной энергии (11Ь1Йо), а все другие влечения понимались
либо как ее эпифеномены, либо как ничего не значащие для
развития психики. Впоследствии, однако, у сексуальности поя-
вился серьезный конкурент, названный иначйле <влечениями Я>.
Под ними понимались стремления Я к самосохранению, эгоисти-
ческие и агрессивные по своей природе. Фрейд отмечал не-
сколько фактов, обративших его внимание к изучению челове-
ческой агрессивности и деструктивности. Одним из них было
обнаруживавшееся в многочисленных военных неврозах навяз-
чивое стремление к повторению травмирующего переживания.
Да и эпоха первой мировой войны поневоле заставляла заду-
маться о роли инстинкта разрушения. В некоторых размынгле-
ниях работы <По ту сторону принципа удовольствия> он вообще
приобретает значение основного влечения, по отношению к
которому все другие являются лишь отклонениями и обходными
путями. Стремление к удовольствию есть стремление к умень-
шению напряжения, а следовательно, в пределе, к возврату в
полный покой неорганического состояния. В этом выражается
<консервативная природа живущего>, проявляющаяся в том чис-
ле и в явлении <навязчивого повторения одного и того же> -
<более первоначальном, элементарном, обладающим большей
принудительной силой, ем отодвинутый им в сторону принцип
удовольствия> (155, с. 334). Эта же точка зрения развивается
и в цикле работ Фрейда о <первичном мазохизме> (30). В
поздних работах оппозиция либидо и влечений Я превратилась
в борьбу Эроса и Т>на;-оса, извечно происходящую в глубинах
ОНО. Такое понимание человеческой природы 6ьло изначально
конфликтным. Оно не сулило ни возможностей окончательного
разрешения индивидуальных конфликтов, ни излечения <обще-
человеческих невио. Это был открытый и лишенный розо-
вого оптимизма взгляд на все проявления человеческого духа.
Фрейдовское отношение к культурным феноменам с самого
начала строилось по аналогии с такими психическими явления-
ми, как сновидение, невротические симптомы, ошибки речи и
т.д. То, что можно было бы назвать психоаналитической тек-
стологией, прежде всего обращалось к пробелам, противоречи-
ям и несуразностям любого текста - будь то произведение
литературы, религиозное писание или оечь пациента. Ко всем
свидетельствам явного текста должно было относиться с подо-
зрением, ибо они в значительной мире были обусловлены иска-
жающей тенденцией цензуры, Таким образом, отношение к
тексту было амбивалентным - в видимых бессмыслицах обна-
руживался смысл, а все очевидные значения .признавались ни-
чего ке значащими. Истина или <историческая реальность> об-
наруживалась в бреде шизофреника (170) и в суждениях ме-
ланхолика (151), в сновидении и симптоме, в религиозном
тексте (153) и в художественном произведении. Естественно,
что при таком подходе к тексту достаточно произвольно выде-
лялись одни его элементы и игнорировались другие. Эту произ-
вольность отчетливо сознавал сам Фрейд, говоря в то же время
о том, что иначе и невозможно подходить к свидетельству,
которое многократно искажено самыми разными влияниями.
Только знание механизмов этих искажений дает возможность
восстановить <первоначальный текст>, хотя любая подобная
реконструкция останется произвольной. Ведь в такой работе
отсутствует критерий реальности - той реальности, которая
выявляется и структурируется в пространстве психоаналитиче-
ского сеанса.
Происхождение культуры Фрейд ся
стью обуздания и вытеснения первичных
ний. Его понимание постепенно эволю!
против репрессирующих, подавляющи,.
удовлетворенность культурой>) к прн".а
ценности ее. Собственно говоря, р,:.."-
акцентах, ибо оба эти полюса был>.
ранних работах Фрейда. То же само .;
довском понимании религии, колебави.,
ее массовой невротической иллюзией,
болезненное чувство вины, и выделеннг.
в развитии человеческой духовности у. ,<.
из вышеизложенных положений д\..п
такая противоположность в оценке /..>
становится совершенно ясной. Вед,
ющие наслоения, они содержат в сей... ;-
ческой реальности. Вряд ли эта рса.и-..
что обычно понимают под научным фол", с
тип именно психологической реальн.н..;.
тив психической деятельности н кя.. г. .
и гл. 5).
Фрейдовское понимание природ чи-
может быть понято из анализа м(""о..1.,,, ..
Это вынуждает на.с вновь обратит ь у.
ческому труду <Толкование сновид >,.,>. ;
все три линии учения Фрейда ~ 11; .-.":
логическая и научная. Последняя к,; .<::
<ПрИЧИННО-ОбЪЯСНЯЮЩую> И <ИН1"Р.Ц..;
руя своеобразие аналитического .е-гс.,:
нимания> (Хесс). Попробуем уяснить (."-..>.
книги. Первое, что бросается в глаза ц-;
книги, -- ее разительная разнопл.оп-..;:,
чивается как бы в двух несводимь.х >.,,.. .
и логике научного трактата и в испоас...
почти романном ключе. Траднциони;...>;
жанный в самой композиции книги - ;..
обзор .литературы, метод иссле,.-?;!:.-.
выводы и следствия, перспективы -л \.;-
взрывается глубоко личным голосом г",
Л _ О -\.Г.0-
;. /.:.. .тл-
." "-:".-лис-:
.:.:, г-тапсяхо-
:.;.А;л; -:" н.;
--. ...-01.!.- :ри-
;,-, .;:лп.оо по
\""зсь к тексту
.-":у читатели)
"1 .:.." \.!:лаорй-
.. )к:..; \юом
,:г.,ческом,
.;:-: .х-лемы,
;.-:.- ".-..ожение,
; ~ог;-1 л снова
.ы;1 матери-
85
алом, резко контрастирующим с холодной отстраненностью
научного стиля и не вмещающимся в положенные ему <объек-
тные> рамки. В этом смешении стилей можно видеть выражение
внутреннего конфликта самого автора, пытавшегося найти рав-
новесие между величием культуры и мощью природы (<Ганни-
бал и Рим символизировали для юноши противоречие между
живучестью еврейства и организацией католической церкви>
[<Толкование...> с. 134; выделено мной.- И.Р. Ср. также тол-
кование фрейдовского сновидения у Э. Фромма, гл. 3, раздел
41). Но для нас важнее, что здесь воплотилась исходная двой-
ственность психоаналитического метода познания, диктуемая
спецификой самого объекта исследования. Говоря во вводной
главе об отличиях своего подхода к сновидению от всех пред-
шествующих, Фрейд выделяет следующие положения. Во-пер-
вых, психоанализ последовательно исключает все непсихологи-
ческие объяснения и причины сновидения (физиологические,
мистические и т.п.). Пока это только требование, которое на-
полнится содержанием лишь по мере прояснения характеристик
<психологического>. Во-вторых, отвергаются чисто символиче-
ские методы толкования, приписывающие однозначные значе-
ния частям сновидения, и <расшифровка> с помощью единого
ключа. Таким образом, аналитический метод утверждает по-
движность и неоднозначность языка сновидений. Это проясня-
ется третьим, самым важным отличием психоаналитического
метода - толкователем в нем является сам <сновидец>. Конеч-
но, помогает и даже ведет его в этом опытный аналитик (иначе
зачем же нужен метод), но основную работу проводит сам
пациент, не только проверяющий верность и действенность
толкований, но и участвующий в их производстве. Его роль
проясняется при рассмотрении процедуры толкования. Начина-
ется она с разбивки сновидения на элементы. Мы не найдем у
Фрейда <методического> описания этой процедуры. Выбор эле-
ментов остается достаточно произвольным, ими могут быть об-
разы, персонажи ситуации, слова сновидения и т.д. Критерий
тут, на наш взгляд, двойной: элемент является непонятным в
общей линии сновидения, вызывает удивление и потребность
толкования, и он должен провоцировать свободные ассоциации.
Собственно, последние и являются тем индивидуальным контек-
стом значений, к которому обращаются для толкования <темного
места> сновидения. Обнаружение же этого места опирается,
повторим, на полностью субъективный критерий, то, что Фрейд
неоднократно называет <внутренним чувством>. Только оно мо-
жет указать, нуждается ли что-нибудь в дополнительном толко-
вании, скрывает ли что-то позади себя или понятно само собой.
Итак, сбор ассоциаций - это второй шаг толкования. Вместе с
элементами сновидения они составляют тот исходный <словарь>,
с которым приходится работать дальше по превращению сно-
видения в отчетливое сообщение. Словарь этот уникален - один
и тот же знак может иметь различные значения психической
жизни разных людей. Вместе с тем для выявления скрытого
содержания сновидения необходимо опираться на знание общих
закономерностей. Это, во-первых, закон осуществления жела-
ний и, во-вторых, механизмы работы сновидения. На основании
этих законов и производится реконструкция той <бессознатель-
ной фразы>, которую <произносит> сновидение, удовлетворяя
то или иное желание.
Каждый ход психоаналитической работы требует, как мы
видим, замыкания на уникальное поле смыслов, индивидуализа-
ции и контекстуализации. Результат же ее оказывается неодно-
значным. Выявив смысл сновидения и лежащее в его основе
желание, мы (вслед за Фрейдом) вынуждены признать, что
сновидение сверх-детерминировано, что за ним прячется не
одно, а несколько желаний. Это делает несколько сомнительным
вывод об одном-единственном значении психического явления,
приводит к пониманию его принципиальной <двусмысленности>
(156, с. 109). Это и неудивительно для мира бессознательного,
не соблюдающего закона противоречия. И, кроме этого, <в
каждом сновидении есть, по крайней мере, одно место, в ко-
тором оно действительно непонятно; это служит пуповиной,
соединяющей сновидение с неизвестностью> (156, с. 88), Все
это, по сути дела, и характеризует особую реальность психиче-
ского. Возникает вопрос, в какой мере мы можем говорить о
методе в отношении столь <произвольного> подхода, как пси-
хоаналитическое исследование? Ведь метод на то и метод, чтобы
не зависеть от обстоятельств его применения и гарантировать
однозначность результатов. И в какой мере мы можем говорить
об истине (как соответствии с реальностью) в отношении по-
движной, сверх-детерминированной и двусмысленной психиче-
87
СУОЙ природы? Психоаналитическое учение явилось попыткой
высказать эту истину на адекватном ей языке. <Каждому вме-
няется в обязанность пользоваться той валютой, которая в
исследуемой стране является господствующей. В нашем случае
это невротическая валюта>, - писал Фрейд (154, с, 42), Бес-
сочнательное не знает критерия реальности, и, говоря о нем,
мы всякий раз должны это учитывать. Демаркационные линии
между фантазией и действительностью, истиной и искажениями
не имеют к нему никакого отношения, что требует от нас
трансформации рациональных методов его познания. Сам Фрйд
оставался сторонником научных идеалов и научного мировозз-
рения, оставляя тем не менее за читателями право определять,
чего больше - бреда в его теории или истины в бреде шизоф-
реника (170), Чем они и не преминули воспользоваться. В
конечном счете этим путем движемся и мы, пытаясь соотносить
толкование жизни и идей автора <Толкования...> с практикой
анализа.
<Я говорил вам, что психоанализ начал как терапия, но я
хотел бы вам его рекомендовать не в качестве терапии, а из-за
содержания в нем истины, из-за разъяснений, которые он нам
дает, о том, что касается человека ближе всего, его собственной
сущности, и из-за связей, которые он вскрывает в самых раз-
личных областях его деятельности>, - писал Фрейд в начале
30-х годов (146, с. 399). Он относился к своему детищу так
же, как и ко всем другим проявлениям человеческого духа. Его
интересовала прежде всего содержащаяся в них истина. И если,
откликаясь на насущные проблемы современного мира (24), его
голос действительно возвышался до пророческого пафоса, если
в нем можно было расслышать не только тревожные ноты, но
и надежду на силу человека противостоять хаосу и безумию,
то происходило это только в бескомпромиссном стремлении к
ней. Фрейд стал трагической фигурой XX века. Подобно Мои-
сею в его собственном толковании (153), он много раз оказы-
вался чужим среди своих, был вынужден <избрать новый народ>
для проповеди своих идей и подвергнуться изгнанию - вначале
символическому, из научной среды, а затем и реальному, из
оккупированной Австрии. Как и великому религиозному рефор-
матору. ему суждено было видеть, как искажаются и забыва-
ются его идеи. и лелеять надежду лишь на то, что когда-либо
кто-нибудь найдет в его размышлениях созвучие своим. Он до
конца оставался беспокойным гением, понимающи>; и принимд-
ющим все возможные неудобства такого положения, встреча-
ющим их с открытым забралом (см., например, о подготозкт;
книги <Моисей и монотеизм> в Англии, 153, с. 183). Он вер:
в прогресс духовности, в воспитательную силу культуры и готов
был сколь угодно долго ждать торжества Разума, На этом пути
автор <мифологии XX века> не сулил быстрых пооед м г;с
принимал отклонений. Свое учение он не считал миройозз;)ни-
ем, дающим окончательные ответы, надежду на возда1ни.я и
руководства к достижению счастья. <Мировоззрение, оснойа:э
ное на науке, кроме утверждения реальности внешнего мира.
имеет существенные черты отрицания, как-то: ограничение ис
тиной, отказ от иллюзий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44