Но дни проходили, и ничего не случилось, а ожидание и
неуверенность были очень мучительны". [(Иного и ждать было нельзя. Дело в
том, что письма, написанные хорошим французским языком, который ввел в
заблуждение царя, были с провокационной целью написаны Пинхусом Войковым.
Спутник Ильича по заграничным путешествиям, закадычный друг палачей
Голощекина и Юровского, этот комиссар окажет еще одну "услугу" царской
семье, выписав серной кислоты и бензина для уничтожения трупов.)]

ЭПИЛОГ
4-го июля на смену неуверенности пришел страх. В тот день пьяницу и
вора Авдеева, как и его охранников, состоявших из фабричных рабочих,
заменил отряд чекистов. Р.Вильтон дает объяснение этому шагу: "Мошкин и
Авдеев были посажены в тюрьму за воровство; Янкель Юровский заменил
Авдеева 21 июня (4июля), за две недели до убийства Семьи. Все изменилось в
доме. Красноармейцы были переселены на другую сторону переулка и стали
нести караульную службу лишь снаружи дома; все внутренние посты были
доверены исключительно "латышам". Их было десять. Юровский привел их из
Чрезвычайной комиссии, где они несли обязанности палачей. Эти люди
оставили после себя надписи, письма и пр., доказывающие их действительную
национальность. Они были венгерцы, многие говорили по-немецки, были по
происхождению немцы. Юровский говорил с ними на иностранном языке, - а он,
кроме еврейского жаргона, говорил только по-немецки. Латыши являлись в
красной армии самым многочисленным из иностранных элементов. Вполне
естественно, что русская стража называла палачей "латышами".
Новый комендант, Я.Юровский, мещанин г.Каинска Томской губернии, во
время первой русской революции жил в Берлине, где принял лютеранство.
Приехав в Томск, открыл часовой магазин, в 1912 г. был выслан в
Екатеринбург. Там открыл фотографию. После переворота 1917 года он стал
членом Уральского областного совета и областным комиссаром юстиции. Хотя
Юровский вел себя корректно, от него отдавало таким холодом, что император
тотчас понял всю жестокость нового комиссара. "Этот тип нам нравится всех
менее", - записал он в дневнике. С появлением в Ипатьевском особняке
Юровского судьба царской семьи была предрешена. Отряд чекистов состоял не
из охранников, а из палачей.
О том, что должно произойти, превосходно знали Свердлов и другие
московские начальники. Авдеева сместили не только из-за того, что он был
нечист на руку, но, главным образом, потому, пишет Пьер Жильяр, что "члены
Президиума и Чрезвычайки не замедлили обратить внимание на перемену,
происшедшую во взглядах охраны по отношению к их заключенным и решили
принять радикальные меры". 4-го июля Белобородов направил Свердлову и
Голощекину, находившемуся в Москве, обнадеживающую телеграмму: "Опасения
напрасны. Авдеев сменен. Его помощник Мошкин арестован. Вместо Авдеева
Юровский. Внутренний караул весь заменяется другим". Дело приближается к
развязке.
У членов Уральского совета никогда не было сомнений относительно
участи бывшего царя. Вскоре после доставки императора в Екатеринбург
Екатеринбургский совдеп единогласно принял решение о его казни. Не желая
брать на себя ответственность, местные власти отправили Голощекина в
Москву, чтобы узнать мнение центра. Шая Исаакович Голощекин был не местным
жителем, а уроженцем Невеля. Профессиональный революционер, он был
неоднократно судим. В 1910 и 1917 гг. бежал из ссылки. Был приверженцем
Ленина. Хорошо знал Свердлова и во время последней "командировки: жил у
него на квартире. Во время этой поездки Голощекину стало известно, что
московские правители не решили, как быть с царем. Их все еще привлекала
идея Троцкого устроить в конце июля показательный процесс над бывшим
царем, на котором Троцкий выступил бы в роли обвинителя.
Однако сделать этого не удалось, поскольку дела у большевиков пошли
хуже, что, по иронии судьбы, роковым образом сказалось на участи царя и
его семьи. Гражданская война и интервенция иностранных государств ослабили
и без того непрочную власть большевиков. В Мурманске высадились
американские морские пехотинцы и британские солдаты. На юге создавали
белую Добровольческую армию генералы Алексеев, Корнилов и Деникин,
опиравшиеся на поддержку донского казачества. В сибири продвигался на
запад чешский легион численностью в 45 000 штыков. Захватив Омск, чехи
быстро приближались к Тюмени и Екатеринбургу. Чешский легион был
сформирован из бывших военнопленных австро-венгерской армии. Они были
реорганизованы и оснащены Временным правительством для участия в боях на
стороне русских с целью освобождения своей родины. После заключения
Брестского мира Троцкий разрешил им уехать к себе домой через Сибирь,
Владивосток и далее морским путем во Францию, чтобы сражаться на стороне
союзников. Вереница воинских эшелонов уже двигалась по Великому Сибирскому
пути на восток. Но тут вмешался германский генеральный штаб. Немцы
решительно потребовали от большевиков задержать составы и разоружить
чехов. Большевистские власти попытались это сделать, но чехи отказались
сдать оружие. К представлявшим грозную силу в этом неспокойном регионе
чехам присоединились выступившие против власти большевиков русские офицеры
и солдаты. Именно эта угроза заставила московские власти отказаться от
показательного процесса и изменить свои намерения относительно царя и его
семьи.
Вернувшись 12 июля из Москвы, Шая Голощекин доложил Уральскому
совету, что центр предоставляет местным властям право самим решать судьбу
семьи Романовых. Военное руководство желало выяснить, долго ли
Екатеринбург сможет удерживать натиск белых войск. Голощекин сообщил, что
чехи подошли к городу с юга, и дня через три Екатеринбург может пасть.
Узнав об этом, Уральский совдеп решил как можно раньше расстрелять всю
семью и уничтожить все следы этой акции.
Приказ этот был отдан Юровскому 13 июля, и тотчас началась подготовка
злодеяния. В продолжении трех дней Юровский с Ермаковым верхом осматривали
окружающие город леса в поисках места, где можно спрятать останки жертв.
Верстах в 20 от Екатеринбурга, около деревни Коптяки они нашли заброшенный
рудник. Рядом с ним находились четыре сосны, названных местными жителями
Четыре Брата. Одновременно Войков, тоже член Уральского совета,
распорядился о приобретении 300 литров бензина и 175 килограммов серной
кислоты.
Узники сразу поняли, с кем имеют дело. В отличие от пьяницы и
грубияна Авдеева, Юровский не называл государя "кровавым" и внешне не
проявлял враждебности по отношению к пленникам. Это был профессионал,
которому было поручено выполнить очередное "задание". Две женщины,
пришедшие в Ипатьевский дом, увидели сидевшего там Юровского, который
расспрашивал цесаревича о здоровье. А утром того же дня главный палач был
в Урочище Четырех Братьев, где проверял, как ведутся "работы".
Насколько изменилось настроение царственных узников за несколько
последних дней, заметил Екатеринбургский священник, отец Сторожев,
которому в конце мая разрешили отслужить литургию в "доме специального
назначения". Во время первого своего посещения священник обратил внимание
на то, что хотя "императрица выглядела утомленной и болезненной, государь
и великие княжны имели вид бодрый и даже веселый. Алексея, который не мог
ходить, принесли и положили на походную кровать в комнату, где происходило
богослужение". Он был весел, и когда священник подошел к нему с крестом,
мальчик посмотрел на священнослужителя живыми и ясными глазами. "В
воскресенье, 14 июля, - пишет Жильяр, - Юровский велел пригласить
священника о.Сторожева и разрешил ему совершить богослужение на дому". На
этот раз все члены царской семьи были чрезвычайно озабочены и подавлены.
"По чину обедницы, - вспоминал отец Сторожев, служивший, по просьбе Их
Величеств, обедницу 1/14 июля, - положено прочесть молитву "Со святыми
упокой". Почему-то дьякон запел эту молитву, стал петь и я, но едва мы
запели, как я услышал, что стоявшие позади меня члены семьи Романовых
опустились на колена... Алексей Николаевич сидел в кресле-каталке, одетый
в куртку с матросским воротником. Татьяна Николаевна подкатила его кресло,
когда после богослужения они прикладывались к Кресту". Уже на улице дьякон
сказал, обращаясь к священнику: "Знаете, отец протоиерей, у них там что-то
случилось".
16 июля "Юровский приказал отвести маленького Леонида Седнева в дом
Попова, где находилась русская охрана", - пишет Жильяр. В четыре часа
пополудни государь и великие княжны пошли погулять в сад. В своей книге Р.
Вильтон приводит показания одного из чекистов, Медведева: "Вечером, часов
около 7-ми, Юровский приказал Медведеву отобрать в команде все револьверы.
Их было 12 штук, все системы Наган. Медведев отобрал револьверы, принес их
в комендантскую и сдал Юровскому. Последний никаких пояснений этим своим
распоряжениям сначала не давал, но затем вскоре после отобрания
револьверов он сказал ему Медведеву: "Сегодня мы будем расстреливать все
семейство". При этом он приказал Медведеву предупредить команду, чтобы она
не волновалась, если услышит в доме выстрелы.
Все эти приготовления от царской семьи тщательно скрывались. В
половине одиннадцатого, ничего не подозревая, государь и его близкие легли
спать. В полночь Юровский разбудил их и велел спешно одеваться и
спускаться вниз. Он объяснил, что на Екатеринбург наступают чехи и белая
армия, и областной совет принял решение вывезти семью царя. По-прежнему
спокойные, члены семьи оделись, государь и цесаревич надели фуражки. С
сыном на руках первым шел император. Не проснувшись окончательно, мальчик
крепко обнял отца за шею. Следом спустились остальные члены семьи.
Анастасия Николаевна несла своего спаниеля Джемми. Юровский провел узников
через двор во внутренние помещения нижнего этажа, затем в угловую
полуподвальную комнату. Окно, выходящее на Вознесенский переулок, было
забрано решеткой. Комендант попросил обождать, пока подойдут автомобили.
По просьбе государя Юровский приказал принести три стула. Александра
Федоровна села на один стул, император на другой. Поддерживая плечом и
рукою сына, государь усадил его на третий стул. "Государыня, - показал
впоследствии Медведев, - села у той стены, где окно; за ней встали три
дочери; за стулом Наследника встал доктор Боткин, служанка Демидова встала
у косяка двери, рядом с ней четвертая царская дочь". Лакей Трупп и повар
Харитонов встали в левом от входа углу. У Демидовой в руках была подушка,
в которую была зашита шкатулка с фамильными драгоценностями царской семьи.
Маленькие подушки принесли с собой и великие княжны. Одну положили на
сиденье стула государыни, вторую - на стул Наследника.
Когда все собрались, снова появился Юровский, следом за ним
вооруженные револьверами палачи из ЧК. Шагнув вперед, Юровский поспешно
произнес: "Ваши хотели Вас спасти, но им это не удалось, и мы принуждены
Вас убить".
Словно пытаясь защитить жену и сына, государь начал вставать, все еще
держа на руках цесаревица. Он произнес: "Что?.." Со словами: "А вот что",
Юровский вскинул револьвер и выстрелом в голову убил императора наповал.
По этому сигналу открыли стрельбу и остальные палачи. Едва государыня
успела поднять руку и перекреститься, как была сражена единственной пулей.
Ольга, Татьяна и Мария Николаевны, стоявшие позади матери, погибли
мгновенно, так же как скошенные градом пуль Боткин, Харитонов и Трупп.
Демидова осталась жива. Палачи не стали перезаряжать револьверы. Взяв в
соседней комнате винтовки, они принялись колоть штыками убегавшую от них
девушку. С воплями метавшаяся от стены к стене, словно загнанный в западню
зверь, она пыталась защититься от катов подушкой. Наконец она упала с
тридцатью штыковыми ранами. Спаниелю Джимми убийцы размозжили голову
прикладом.
В комнате, наполненной пороховым дымом и запахом, установилась
тишина. По полу текли ручьи крови. Послышался стон. Лежавший на полу
наследник, которого все еще сжимал в объятиях убитый император, приподнял
руку, чтобы ухватиться за китель отца. Один из палачей с размаху пнул
мальчика в голову кованным сапогом. Подойдя к цесаревичу, Юровский дважды
выстрелил ему в ухо. В этот момент очнулась потерявшая сознание Анастасия
Николаевна и громко закричала. Вся банда убийц набросилась на великую
княжну, нанося ей удары прикладами и штыками. Спустя мгновение затихла и
она. Злодеяние совершилось.

ПОСЛЕСЛОВИЕ АВТОРА
Работая над созданием этой книги, я использовал материалы
Нью-Йоркской Публичной библиотеки, Батлеровской библиотеки Колумбийского
университета и хранилища редких книг при Йельском университете. Приношу
благодарность сотрудникам этих учреждений, неизменно отличающимся
учтивостью и знанием своего дела. В особенности ценю помощь мисс Марджери
Уинн, которая предоставила в мое распоряжение уникальные альбомы с
фотографиями семьи Романовых и документов, хранящихся в библиотеке
Бейнеке. Без помощи мистера Ричарда Орланде, проведшего обширные
библиографические исследования, моя работа имела бы меньший объем и далась
бы мне с большим трудом.
Я премного благодарен мистеру Дмитрию Ляховичу и профессору Роберту
Уильямсу из Уильямского колледжа, которые прочли мою рукопись книги и дали
мне ряд ценных советов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92