А между двумя этими границами простирался целый
континент, одна шестая всей суши. Под тяжелыми шапками снега долгую зиму
стояли огромные хвойные леса. Освещаемые пологими лучами нежаркого солнца
летом, шелестели шелковистой листвой белые березы. К далекому югу плавно
несли свои воды полноводные реки, которые текли среди пойм и лугов
Европейской России. В Сибири, пробиваясь сквозь тайгу и безрадостную
тундру, где не ступала нога человека, к Северному Ледовитому океану
устремлялись еще более могучие реки.
Рассеянные по этим просторам, жили сто тридцать миллионов подданных
царя. В это число входили не только славяне, но также прибалты, евреи,
немцы, грузины, армяне, узбеки, татары. Одни обитали в провинциальных
городах и городишках, над белыми стенами которых возвышались луковицы
церквей. Еще больше народу жило в своих бревенчатых избах в деревнях.
Порой возле дома росли подсолнухи. По немощеной улице бродили гуси и
свиньи. Крестьяне и крестьянки все лето трудились, сея, а потом убирая
высокие хлеба. В течении шести долгих месяцев зимы поля являли собой
безжизненные пустыни. В душных избах, пропахших запахом нагретой одежды и
ароматом чая, крестьяне сидели у печей, спорили, обсуждали таинственные
явления природы, чудные дела Господни.
Население деревень жило почти в полной изоляции. Люди, как правило,
умирали в тех же селениях, где и появлялись на свет. Три четверти их были
детьми крестьян, раскрепощенных царем освободителем Александром II. Но
свобода не принесла им сытости. Когда лишенная влаги земля покрывалась
сеткой трещин, зерно осыпалось в прах и наступал голод, крестьяне
раскрывали крытые соломой избы, чтобы накормить скотину, а дети их, в
поисках заработка, уходили в города. В голодное время мужики, натянув на
себя рваные зипуны, молча стояли день-деньской у дороги, запорошенной
снегом. Закутанные в меха барыни разъезжали на тройках по деревням, в
которые пришел голод, и изящными движениями красивых пальчиков швыряли им
пригоршни серебряных монет. Затем появлялись сборщики податей, отбирали у
мужиков эти монеты и требовали еще.
Если мужики возмущались, появлялся эскадрон казаков с пиками в руках,
шашками и нагайками на боку. Смутьянов пороли, текла кровь, вскипала
ненависть. Крестьяне проклинали всех - помещиков, полицейских, губернатора
и чиновников. Но только не царя. Царь, живущий в своем дворце за тридевять
земель, ни в чем не виноват. Царь-батюшка не ведает о страданиях, которые
выпали на их долю. "До Бога высоко, да царя далеко!" - гласила русская
пословица. Но если дойдешь до царя, да расскажешь ему обо всем, то все
твои невзгоды как рукой снимет - таков смысл доброй сотни русских сказок.
В конце прошлого столетия жизнь обитателей многочисленных этих
городков и селений стала не столь однообразной, чему способствовало
появление "чугунки". В те годы темпы строительства железных дорог в России
были выше, чем в любой другой стране Европы. Как и на американском Западе,
железные дороги покрывали огромные расстояния, соединяя сельское хозяйство
с городами, промышленные предприятия с рынками сбыта. Сев в уютное купе в
Москве, путешественник мог, прихлебывая чай и разглядывая из окна вагона
снежные просторы, в тот же день добраться до Санкт-Петербурга. По решению
царского правительства, в 1891 году началось строительство Великого
Сибирского пути - Транссибирской магистрали, самой длинной в России
железной дороги. Взяв начало на одной из восточных окраин Москвы, нитка
пути, протянувшаяся на четыре с лишком тысячи миль, должна была соединить
сердце России с Тихим океаном.
Как и ныне, Москва была центром страны, узлом, где сходились железные
дороги, водные пути, средоточием торговли и промышленности. Из небольшого,
обнесенного частоколом, поселения, каким она была в XII веке, Москва
превратилась в столицу, священный град России. Именно здесь, вступив в
1547 году на престол, Иван Грозный заявил, что будет короноваться не как
Великий князь Московский, а как царь всея Руси.
В Москве насчитывалось "сорок сороков церквей". Над зелеными крышами
вздымались в небо голубые с золотом маковки сотен церквей. Вдоль широких
улиц выстроились украшенные колоннами княжеские дворцы, особняки богатых
купцов и мануфактурных магнатов. В лабиринте улочек и переулков стояли
двухэтажные деревянные дома и домишки, в которых находили пристанище
мелкие служащие и мастеровые. Зимой улицы скрывались под толстым слоем
снега, весной утопали в грязи, а летом были покрыты пылью. Выходя на
улицу, женщины и дети оглядывались по сторонам, чтобы не угодить под
колеса экипажа или копыта отряда казаков, с гиком мчащихся наметом точно
ковбои, очутившиеся в провинциальном городе где-нибудь на диком Западе.
В самом центре столицы на берегу реки возвышались облицованные
красным кирпичом массивные стены средневековой цитадели, Кремля, этого
символа русского могущества. То была не просто крепость, а целый город,
который одному романтическому французу представился как бы воплощением
России: "Этот своеобразный конгломерат дворцов, башен, монастырей,
часовен, казарм, арсеналов, и бастионов; это скопище передовой цивилизации
и средневековья; этот конфликт между самым низменным материализмом и
высотами духа - разве все это не истинная история России, эпос русской
нации, тайная драма русской души?".
Москва была "третьим Римом", центром православия. Миллионы русских
приходили и с горем, и с радостью в православные храмы. В величественных
соборах крестьянки в ситцевых платочках оказывались рядом с княгинями в
дорогих шубах и драгоценных украшениях. Люди всех сословий, и стар, и
млад, часами стояли со свечою в руке, душой и разумом постигая величие
происходящего. Освещенные тусклым светом лампад, с икон в золотых окладах
на них смотрели лики святых. На иконостасе, на митрах и крестах облаченных
в сияющие ризы епископов, сверкали бриллианты, изумруды и рубины.
Священники с окладстыми боpодами пpоходили сpеди pядов пpихожан,
pазмахивая кадилами, в котоpых куpился ладан. Богослужение представляло
собой не продолжительное песнопение, а чередование гимнов, которые
выводили своими могучими басами дьяконы. Ошеломленные величественным
зрелищем и благоуханием, очищенные чудными звуками молитв, по окончании
службы прихожане прикладывались к кресту, сжимаемому холеной рукой
епископа, который наносил им на лоб благовонным елеем знак креста. В
церкви верующие испытывали всю гамму чувств, от печали до восторга.
Церковь учила, что страдание благо, что уныние и страдание - неизбежные
спутники жизни. "На все Божья воля", - твердили русские и с помощью церкви
старались обрести кротость духа и силу, которые помогли бы им вынести
бремя земной юдоли.
Несмотря на свое великолепие и славу, в 1894 году Москва не была
столицей Российской империи. Двести лет тому назад Петр Первый оторвал
Россию от ее древних славянских корней и попытался насильно привить ей
западно-европейскую культуру. На низменных невских берегах он построил
новый город, решив тем самым "прорубить окно в Европу". На болотистые
берега были доставлены миллионы тонн красного гранита, забиты тысячи и
тысячи свай. Двести тысяч рабочих умерли от лихорадки и истощения. Но до
самой смерти в 1725 году царь правил страной, пребывая в этом странном,
искусственном городе, расположенном в восточной оконечности Балтийского
моря.
Град Петра был воздвигнут на воде, на девятнадцати островах,
соединенных между собой арочными мостами и разрезанных извилистыми
каналами. К северо-востоку от него простиралось огромное Ладожское озеро,
к западу - Финский залив, куда впадала полноводная Нева, берущая начало в
озере. "Рассекая город пополам, молча и быстро несет свои холодные воды
Нева, похожая на полосу стали, видом своим напоминая о просторах лесов и
болот, давших ей начало". Над северным берегом вознеслись мрачные бастионы
Петропавловской крепости, в центре которой стояла колокольня собора,
упиравшаяся в небо своим золоченым шпилем высотой в четыреста футов. По
южному берегу, облицованному гранитом, на три мили тянулась набережная,
вдоль которой выстроились здания Зимнего дворца, Адмиралтейства, посольств
иностранных держав и особняки знати.
Получивший название Северной Венеции, Вавилона снегов,
Санкт-Петербург был европейским, а не русским городом. По своей
архитектуре, стилю, нравам и мышлению он принадлежал Западу. Особенно
заметными здесь были итальянские мотивы. Выписанные в Россию Петром I и
его наследниками итальянские архитекторы Растрелли, Росси, Кваренги
спроектировали величественные дворцы в стиле барокко, выкрашенные в
красный, желтый, салатный, синий с белым цвета, разместив их среди
прекрасных садов вдоль широких, уходящих вдаль бульваров. Даже менее
внушительные здания окрашивались, отделывались лепниной, и украшались
точно в южных городах. Громоздкие казенные строения выглядели не такими
массивными благодаря красивой формы окнам, балконам, портикам.
Величественный Казанский собор в Петербурге представлял собой точную копию
базилики святого Петра.
Несмотря на свой средиземноморский стиль, Петербург был северным
городом, и, благодаря его географическому положению, игра света в разное
время года создавала неожиданные эффекты. Зимою темнело пополудни, а
рассветало чуть ли не в полдень. Нашпигованные льдом ветры и метели, не
встречая на пути преград, обрушивали свою ярость на стены и окна дворцов в
стиле Ренессанса, заковывали поверхность Невы в прочный ледяной панцирь.
Над шпилями и замерзшими каналами переливалось огнями северное сияние.
Иногда унылое однообразие зимы скрашивал погожий денек. Голубело усеянное
серебряными блестками небо; кристаллики снега на ветвях деревьев, крышах
домов, и золоченых куполах храмов сверкали на солнце так ярко, что резало
глаза. Зима уравнивала всех. И царь, и министр, и священник и мастеровой -
все закутывались до самых глаз, а, придя домой, тотчас кидались к кипящему
самовару, чтобы налить себе стакан горячего чаю.
Если зимой в Петербурге довольно темно, то летом света хоть отбавляй.
Двадцать два часа в сутки там светло, как днем. Лишь к одиннадцати вечера
яркие краски тускнеет, вместо них появляется полусвет, отливающий серебром
и перламутром. Полусвет этот окутывает город, и он засыпает. Но
полуночники, взглянув на восток, замечают на небе розовую полоску,
предвестницу нового дня. Летом в столице бывает жарко. В распахнутые окна
врывается ветерок, дующий с реки, принося с собой солоноватый запах моря и
смолы, ароматы специй, стук колес экипажей, возгласы уличных разносчиков,
перезвон колоколов соседней церкви.
В 1894 году Петербург все еще следовал предначертаниям Петра I. Он
был центром всего самого передового, самого умного и зачастую самого
циничного в жизни страны. Здесь выступали знаменитые оперные певцы и
артисты балета; симфонические и камерные оркестры исполняли произведения
Глинки, Римского-Корсакова, Бородина, Мусоргского и Чайковского;
петербуржцы читали Пушкина, Гоголя, Достоевского, Тургенева и Толстого. Но
светское общество говорило по-французски, а не по русски, и лучшие туалеты
и мебельные гарнитуры выписывались из Парижа. Русская знать отдыхала в
Биаррице, в Италии, на Ривьере, предпочитая их огромным родовым поместьям,
откуда управляющие присылали своим господам деньги для развлечений.
Мужчины ходили на скачки, играли в карты в клубах. Дамы спали до полудня,
вызывали парикмахеров, затем отправлялись на прогулку на Острова.
Завязывались любовные интриги, в гостиных с наслаждением предавались
сплетням.
Каждый вечер представители высшего света отправлялись в великолепный
голубой с золотом Мариинский театр, чтобы посмотреть спектакль
Императорского балета, или во Французский театр, где чересчур
декольтированные дамы выставляли напоказ свои драгоценности. После
спектакля дамы и их кавалеры, кутаясь в меха, садились в легкие санки и
неслись в ресторан "Кюба" ужинать и танцевать. "Раньше трех утра никто не
думал уходить, а офицеры обычно засиживались до пяти... когда небо
покрывалось перламутровыми, розовыми и серебристыми красками".
Сезон веселья в Санкт-Петербурге начинался в Новый год и продолжался
вплоть до Великого поста. Все эти долгие зимние месяцы столичная знать
кружилась в вихре развлечений. Концерты, банкеты, балы, балеты, оперы,
приемы, ночные пиры... Все устраивали приемы, все приходили на них.
Офицеры в блестящих мундирах, в орденах и медалях, старые дамы в белых
атласных платьях с фижмами толпились в гостиных с высокими потолками.
Подходили слуги с подносами в руках, на них стояли бокалы шампанского,
блюда с осетриной, паштеты, фаршированные яйца, три вида икры.
Устраивались "белые балы", на которых юные девушки в белоснежных платьях
танцевали с молодыми офицерами кадpиль под присмотром бдительных
наставниц, усевшихся в золоченые кресла с высокими спинками. Для молодых
женатых пар устраивались "розовые балы", где молодежь кружилась в вальсе,
слушала цыганскую музыку, блистая драгоценными украшениями и щеголяя
синими, зелеными, алыми мундирами. "Казалось, будто у тебя на ногах
крылья, а голова где-то среди звезд".
В разгар сезона утром дамы надевали драгоценности, шли в церковь,
принимали за обедом гостей, пополудни отправлялись на прогулку, затем
возвращались домой, чтобы успеть переодеться к балу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92