Весь день взволнованные дети бегали по дворцу и парку,
прощаясь со слугами, огородом и любимым островком посередине пруда.
Николай Александрович наказал графу Бенкендорфу раздать овощи, выращенные
в огороде, и заготовленные дрова слугам, принимавшим участие в работе.
Свое намерение вывезти царскую семью Керенский тщательно скрывал от
членов правительства. О том, что она направляется в Тобольск, кроме
премьера, знали только три человека. На заседаниях кабинета вопрос никогда
не обсуждался. Обо всех деталях министр-председатель позаботился лично. В
11 часов вечера накануне дня отъезда Керенский выехал в Царское Село.
Следовало сделать последние приготовления и дать надлежащие инструкции
войскам, назначенным для охраны царской семьи. Для выполнения этой задачи
были отобраны три роты: I-го лейб-гвардии Стрелкового полка, 2-го и 4-го
полков числом 330 солдат и 6 офицеров. Личный состав рот был укомплектован
в основном унтер-офицерами, ветеранами войны. Многие из них были
георгиевскими кавалерами. По приказу Керенского всем им было выдано новое
обмундирование и новые винтовки, обещано дополнительное жалованье.
Несмотря на обещанные блага, в казармах послышался ропот.
Сопровождаемый полковником Кобылинским, Керенский прошелся перед
строем солдат и произнес напутственную речь: "Вы охраняли императорскую
семью здесь, теперь вам предстоит охранять ее в Тобольске, куда она
переводится согласно постановлению Временного правительства. Помните,
лежачего не бьют. Держите себя вежливо, а не хамами". Обратясь к
начальнику конвоя, он прибавил: "Не забывайте, что это бывший Император;
ни он, ни семья ни в чем не должны испытывать лишений". Красноречие
Керенского принесло свои плоды: солдаты были готовы ехать, куда прикажут.
После этого премьер вручил начальнику охраны документ, гласивший:
"Распоряжения полковника Кобылинского надлежит исполнять, как мои
собственные. Александр Керенский".
К вечеру семейство закончило упаковку вещей и было готово к отъезду.
Оставалось принести в одно место сундуки и чемоданы. Пятьдесят солдат,
которым было поручено собрать багаж и доставить его в полукруглый зал
дворца, наотрез отказались работать бесплатно. Возмущенный Бенкендорф
пообещал заплатить каждому по три рубля.
Пока царская семья собирала вещи, попрощаться со старшим братом
приехал великий князь Михаил Александрович. Керенский, устроивший встречу,
находился в кабинете государя, но отошел в угол, чтобы не мешать. Братья
обнялись. До Керенского доносились обрывки их беседы. Оба стояли
взволнованные, переминаясь с ноги на ногу. Потом начали бессвязный
разговор о том, о сем, характерный для таких кратких встреч. Как здоровье
Аликс? Как мама? Где ты теперь живешь? Брались за руки, трогали друг у
друга пуговицы.
Заметив дядю, наследник заволновался. "Это дядя Миша приехал?"спросил
он полковника Кобылинского. Получив утвердительный ответ и узнав, что
встретиться с великим князем ему нельзя, мальчик спрятался за дверь и стал
подглядывать в щелку. "Хочу увидеть его, когда он будет выходить", -
объяснил он. Через десять минут Михаил Александрович, весь в слезах, вышел
из кабинета брата. Быстро поцеловав племянника, он покинул дворец.
Ночь прошла беспокойно. Держа на поводке спаниеля Джоя, Алексей из
полукруглого зала бегал в комнаты, где жила их семья, чтобы узнать, что
происходит. Государыня, одетая в дорожное платье, сидела, так и не сомкнув
глаз. "Впервые я увидел императрицу расстроенной и плачущей, как
обыкновенная женщина", - вспоминал очевидец. - Солдаты, выносившие багаж,
не снимали головных уборов, чертыхались, с неохотой выполняя порученную им
работу. Офицеры пили в обществе графини Бенкендорф и других дам. Когда к
столу подошел государь и попросил налить ему стакан, офицеры поднялись и
громко заявили, что не хотят сидеть за одним столом с Николаем Романовым.
Позднее, когда солдаты ушли, почти все офицеры стали просить у государя
прощения, объясняя, что боялись попасть под трибунал за
"контрреволюционную деятельность".
Время шло, отъезд был назначен на час ночи, а состав все еще не
подали. Узнав о назначении поездов, железнодорожники отказались прицеплять
паровозы. Керенский несколько раз звонил в депо. Кобылинский, который был
все еще нездоров, наволновавшись, сел на стул и уснул. Подойдя к
министру-президенту, граф Бенкендорф в присутствии свидетелей спросил,
долго ли пробудет царская семья в Тобольске. Керенский доверительно
сообщил графу, что после созыва в ноябре Учредительного Собрания Николай
Александрович сможет вернуться с семьей в Царское Село, а оттуда уехать,
куда пожелает. Несомненно, Керенский не кривил душой. Но в ноябре он и сам
стал беглецом.
В шестом часу члены царской семьи и их спутники наконец-то услышали
звуки клаксонов. Керенский уведомил Николая Александровича, что поезда
поданы, а багаж погружен. Отъезжающие сели в автомобили и в сопровождении
драгун 3-го Прибалтийского полка поехали на станцию. Лучи поднявшегося над
горизонтом солнца освещали городские здания. На путях стояли два состава.
Первый под японским флагом. На спальном вагоне международного класса
надпись: "Японская миссия Красного Креста". Царская семья подошла к этому
вагону. Платформы не было, солдаты на руках подняли императрицу, великих
княжон и остальных женщин. Как только пассажиры и охрана заняли свои
места, оба состава, один за другим, тронулись.

32. СИБИРЬ
Хотя поезд, в котором ехал со своей семьей и приближенными Николай
Александрович, не был царским вагоном, по словам Жильяра, оказались
удобными. Он состоял из wagons-lits [(Спальные вагоны (франц.))],
столового вагона, набитого бутылками вина из дворцового погреба, и
багажных отделений, загруженных коврами, картинами и гарнитурами из
дворца. В шкатулках Императрицы и ее дочерей находились их драгоценности
стоимостью по меньшей мере миллион золотых рублей. Кроме генерал-адьютанта
графа И.Л.Татищева, гофмаршала князя В.А.Долгорукова, фрейлины графини
А.В.Гендриковой, гофлектрисы Е.А.Шнейдер, лейб-медика Е.С.Боткина и Пьера
Жильяра, царскую семью сопровождали два камердинера, шесть служанок,
десять лакеев и служителей, три повара, четыре кухонных помощника,
официант, заведующий погребом, няня, гардеробщик, парикмахер [(В
действительности царскую семью сопровождало 39 человек, позднее в Тобольск
прибыло еще шесть человек, в том числе преподаватель английского языка
С.И.Гиббс и доктор В.Н.Деревенько. Из этого числа трое не были допущены к
семье.)] и две собачки породы спаниель. Полковник Кобылинский со стрелками
I-го полка ехал в царском поезде, солдаты 2-го и 4-го полков - во втором
составе.
Распорядок дня во время "путешествия" был такой же, что и во дворце:
завтрак в восемь, утренний кофе в десять, ленч в час, чай в пять и обед в
восемь часов вечера. Каждый вечер после шести часов поезд останавливался,
чтобы государь и его дети могли в течение получаса прогуливать своих
спаниелей. Александра Федоровна в этих вылазках не участвовала. Она сидела
у открытого окна, обмахиваясь веером. Однажды, привстав на цыпочки, солдат
протянул государыне цветок подсолнуха, и она с благодарностью приняла этот
знак внимания.
Четверо суток, стуча на стыках рельсов, ехали поезда на восток, через
раскаленную солнцем, присыпанную пылью Европейскую Россию. Жителей
пассажиры не видели. Каждая станция оцеплялась войсками, жалюзи на окнах
опускались, выглядывать в окна запрещалось. Но на станции Званка (нынешний
Волховстрой) поезда были остановлены. В купе полковника Кобылинского вошел
высокий седобородый мужчина, который заявил, что его товарищи
железнодорожники желают знать, кто едет в поезде. Кобылинский предъявил
ему мандат за подписью министра-председателя, и семафор был открыт.
На третьи сутки, вечером, поезда пересекли Уральские горы. Заметно
похолодало. К востоку от поросших лесами хребтов начиналась Сибирская
равнина. Стоя у окон раскачивающегося, грохочущего вагона, Александра
Федоровна и ее дети впервые увидели убегающую за горизонт степь. Вечером
солнце опустилось, окрасив пурпуром и золотом бездонный небесный свод, и
его предзакатные лучи высветили белые одежды берез и зеленые стебли трав.
Около полуночи 17 августа поезда подошли к платформе станции Тюмень,
расположенной на реке Туре. Возле пристани неподалеку от вокзала уже стоял
пароход "Русь". До Тобольска было триста верст с гаком, добираться до него
пришлось двое суток. Во время плавания Николай Александрович гулял по
палубе, разглядывая деревни, тянувшиеся вдоль лишенных растительности
берегов. Одной из них было Покровское, родное село Распутина. Завидев его,
вся семья высыпала на палубу. Село было зажиточное: на подоконниках горшки
с цветами, в хлевах и свинарниках полно живности. Узнать дом Распутина
оказалось делом простым: над низенькими крестьянскими избами горделиво
возвышались двухэтажные хоромы. Путешественники, как зачарованные,
рассматривали легендарное селение. Много лет назад Григорий Ефимович
предсказал императрице, что однажды она увидит его родную деревню. При
каких обстоятельствах это произойдет, "старец", правда, не сообщил.
Предсказание сбылось.
На второй день, под вечер, за излучиной реки пассажиры заметили
силуэт Тобольского кремля и луковки церквей. В сумерках пароход подошел к
причалу Западно-Сибирского пароходного и торгового товарищества. Сойдя на
берег, полковник Кобылинский отправился смотреть дом губернатора, где
предстояло поселиться его узникам. Выяснилось, что дом не отремонтирован и
не благоустроен. Предложив своим подопечным задержаться на борту парохода,
полковник нанял маляров и обойщиков, в лавках и у частных лиц приобрел
мебель и рояль. Он также вызвал электромонтеров, чтобы наладить проводку,
и водопроводчиков, которым велел установить в доме ванны. Восемь дней,
пока продолжался ремонт, царская семья жила на пароходе. Чтобы пассажиры
не скучали, капитан катал их по реке, делая остановки. Сойдя на берег,
государь и его дети гуляли. Наконец, ремонт был завершен, и в восемь часов
утра 26 августа государь, цесаревич и три великих княжны пошли пешком по
дороге, вдоль которой выстроились солдаты, в дом губернатора. Александра
Федоровна и Татьяна Николаевна ехали следом в экипаже.
Тобольск, где государю и его семье предстояло прожить восемь месяцев,
находится на правом берегу могучего Иртыша у впадения в него Тобола.
Некогда это был важный центр торговли рыбой и пушниной, имевший выход в
Северный Ледовитый океан. Однако строители Великого Северного пути обошли
его стороной. Железнодорожным узлом стала Тюмень. В 1917 году, по словам
Керенского, это был захолустный городок с двадцатитысячным населением.
Главными занятиями жителей были рыболовство, ремесла и торговля с
северными районами. В летнее время сообщение с внешним миром
осуществлялось водным путем, зимой - на санях по дороге, проложенной по
реке или вдоль берегов. Два с половиной десятка церквей, деревянные здания
и жилые дома, выстроившиеся вдоль пыльных улиц. Весной и осенью пыль
превращалась в грязь, под которой зачастую нельзя было обнаружить мостков.
Дом губернатора - каменный, в два этажа, с коридорной системой - был
самым большим в городе. Однако места на всех приехавших не хватило.
Царская семья заняла второй этаж, в угловой комнате жили великие княжны. С
левой стороны коридора - спальня наследника, рядом с ней - комната его
дядьки, Нагорного. Жильяр поселился на первом этаже рядом со столовой.
Остальные спутники императорской фамилии устроились в соседнем доме,
принадлежавшем купцу Корнилову.
Вначале внутренней охраны не существовало, и у пленников была свобода
передвижения. В первое же утро царская семья отправилась в находившийся
напротив дом Корнилова, чтобы взглянуть, как устроились решившие разделить
их участь лица из свиты и прислуга. Солдаты возроптали, и Кобылинский,
скрепя сердце, разрешил им обнести дом высоким забором, прирезав кусок
боковой улицы. "Император и дети страдали от недостатка места, - вспоминал
П.Жильяр. - ...Зато лица из свиты и прислуга пользовались здесь большей
свободой, чем в Царском Селе, по крайней мере, в первое время, и могли
ходить беспрепятственно в город или в ближайшие окрестности". Когда из
Петрограда приехал Сидней Гиббс, он смог без труда проникнуть в
губернаторский дом и поселиться вместе с царской семьей. Некоторые
помощницы императрицы поселились в городе, а лейб-медику Е.С.Боткину
разрешено было открыть небольшую врачебную практику. Всенощные
богослужения проходили на дому. В углу гостиной на первом этаже висели
иконы и лампады. "Богослужения происходили сначала на дому, в большой зале
первого этажа. Настоятель церкви Благовещения со своим дьяконом и четырьмя
монахинями получили разрешение приходить для совершения богослужения, -
вспоминал Жильяр. - Но так как здесь не было алтаря, невозможно было
служить обедню. Это было большим лишением для царского семейства. Наконец
21 сентября, по случаю праздника Рождества Богородицы, Кобылинский
разрешил, в первый раз, заключенным отправиться в церковь, чем они были
очень обрадованы, но это утешение повторялось очень редко. В эти дни
вставали очень рано, выходили через маленькую калитку, ведущую к
общественному саду, по которому проходили между двух рядов солдат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92