механические пианино, саперы, которым предстояло обеспечивать речные переправы… хитроумные переползания от перекрестка к перекрестку, стремление в свободное пространство… Разбитая, измочаленная, валкая мостовая, забитая до отказа, когда трескаются бордюрные камни, когда все устремляется к «Виктории», готовясь к великой погрузке на суда, отплывающие во Фландрию… Столпотворение Континента, Исход Королевств…
Поистине феерическая езда, в тысячу раз более увлекательная, чем катание на карусели… Маршрут 116-го автобуса настолько длинный, что расход вполне окупался… Занятно было ехать по городским улицам, забывая неприятности…
Я крепко прижимал к себе мою Вирджинию, кричал на ухо свои признания… Голова глохла от рева двигателя и тряски.
– You are an angel, Virginia! Nice Weather soon your appear! Вы – ангел, Вирджиния! Стоит вам появиться, сразу хорошая погода!
В тысячи раз более тонкая, более чуткая, чем ангел… В ее-то положении! Бедная хрупкая куколка! Отважиться на такое единственно из желания сделать приятное!
– Вирджиния, вы – ангел!
Состен раздумывал, разумно ли мы поступили, уехав из Уайлсдена… Теперь он не был уверен… Сомнения возникали при каждом толчке… Полковник приедет, а нас нет… А ежели полисмены снова пожелают проведать нас? Ежели слуги позвонят по телефону в «Engineer club»?.. Бесконечные «а если?..»
– Ты бы лучше радовался! – посоветовал я. – Погода хорошая, начинается весна, а с ней и наступление! Но меня уже там не будет!
Дождь не шел уже дня два или три, временами даже проглядывало солнышко. Пользуясь умеренно дождливой погодой в марте, вполне могли устроить празднества, благодарственные шествия… Обыкновенно же по весне на Лондон низвергаются потоки воды, на улицах настоящий потоп…
Но Состен не радовался, душа его томилась, он думал о Скотланд Ярде.
– Взгляни-ка, Состен! Посмотри на солдатиков!
Я показывал ему на роты в полном боевом снаряжении, маршировавшие к вокзалу «Виктория»… Нескончаемый поток цвета хаки…
– Видишь, они не плачут, а ведь идут на бойню… Уже сегодня вечером будут под огнем, молодые и полные здоровья! Вы просто эгоист, Состен! Вас волнует только ваша особа! Не очень-то прилично в вашем возрасте!
Он молчал.
– Может быть, вам не хватает танца? – поддразнивал я. – Чем тебе плохо? Гуляем ведь!
Он отупело трясся на скамье.
Автобус натужно воет, тарахтит, дымит по Флит-стрит – средоточию издательств, редакций газет и иллюстрированных журналов… судорожными порывами всползает, ревя, и на верху подъема резко останавливается… Дребезжит колокольчик «дринь-нь-нь!..» Снова, толчками, трогает с места, набирает ход… Осторожно, велосипедисты!.. Ухнул вниз, потом задрал нос и снова полез вверх… Лудгейт-хилл! Прямо перед нами широченный купол – огромный, необозримый собор святого Павла! Звонили оттуда!.. Немного позубоскалили… Место не слишком привлекательное, но сразу за небольшим сквером – река, Новый мост, открытое пространство. Внизу, над водой, тянулись вереницей в солнечном свете желтые и розоватые полосы тумана.
Автобус подкатил к мосту, въехал на него, утонул в густых речных испарениях… Империал плыл в небесах… Ничего не видно – туман слишком плотный… Я предложил сойти, полюбоваться с парапета речными судами, берегами, оживленным движением…
Не устала ли Вирджиния?.. Нет, нет, она с удовольствием прогуляется!..
Можно считать, это безопасная часть города… Тут вряд ли возможны нежелательные встречи с людьми вроде Мэтью, с любопытствующими… Кругом занятый люд, спешащие на работу служащие. Ни на кого не смотрят, пробегают мимо… Эти не ротозейничают… Облокотились на парапет… Ничего толком нельзя разглядеть, все заволоклось туманом. Угадывались пароходы, пыхтели судовые машины, шлепали по воде плицы колес… Слышно было, как об опоры моста разбивалась речная стремнина, закручивалась огромной круговертью, рыла, размывала, ревела, кружила пену и мчалась прочь…
Едва не задевая нас, летали чайки, ныряли в водяные вихри, витали над туманными завесами, вились с криками… Наконец выглянуло солнце, озарило оба берега, бесконечную шеренгу доков, гигантское скопище кирпичных строений, облило ярким светом пятна тумана желтого и сиреневого цвета, запылало в стеклах… водопады, сияния хлынули с береговых круч, растеклись по илистым отмелям, достигли стремнины, заискрились, рассыпали по ней сверкающие вспышки…
Воистину сказочное зрелище!.. Поинтересовался мнением Состена, но ему не хотелось говорить на эту тему. Он находил, что на набережной слишком холодно, а я – чрезмерно возбужден. Он дрожал от озноба, нос посинел… Вирджинию тоже слегка знобило. А вот меня волновал вид могучей Реки, распалял мое воображение… Просто дух захватывало, когда я глядел на водный поток. Правда, я тоже озяб…
– Пошли выпьем грога! – предложил я.
Знал я тут неподалеку, в двух шагах, на Блекфрайер-стрит небольшой салун.
– Хочешь испортить мне желудок? Состен скорчил премерзкую рожу.
Двинули по Фенчерч-стрит, нашли мою забегаловку – вижу ее мысленно и сейчас… Прямо напротив – «Прекрасная дикарка» – маленький дворик и вывеска заведения: ладная нагая дикарка танцует, вся утыканная пучками перьев, они торчат у нее из зада, на голове, на грудях… Старый рисунок маслом. Чем-то напоминал полковника с его противогазными выкрутасами… Это вновь подхлестнуло мои мысли. Что уготовало нам будущее?.. Уж, верно, что-то будет! Где сейчас прохлаждался этот стервец? Что замышлял? Почему не вернулся?.. Вот такие мысли вертелись в моей черепушке. Что он собирался делать?.. А телефонный звонок?.. А вызов в Скотланд Ярд?.. Может быть, это он все подстроил? Что все это, в конце концов, могло значить? Попробуй докопаться!.. В голову лезли всякие предположения, но я не мог высказать их вслух, вновь всполошить малышку. Да и дело щепетильное: родственник ведь, дядя… Правда, тип гнусный, одержимый страстишками старик, настоящая мразь… Ты ведь тоже так считаешь, верно, хрупкое мое сокровище?.. Я то и дело целовал ее, все чаще и чаще, а это не принято в общественных барах… Прямо не знал, как быть… Новые испытания для меня, помимо расшатанных нервов, личных забот, связанных с консульством и всем прочим… А, черт! Чем дальше в лес – тем больше дров!.. Снова поцеловал Вирджинию… Все из рук вон плохо!.. Как ни кинь, всюду клин!.. А моя фея, моя душенька, мое бедное сокровище забеременела! Нечего сказать, замечательный отец! Состену не было дела до моих мрачных раздумий о злой судьбине – он чувствовал себя тут как у себя дома, то и дело наполнял свой стакан чаем с ромом, опорожняя графинчик за графинчиком, хотя и не входил в разряд выпивох. Пристрастился к ликерам после недавнего ужасного потрясения.
– А я думал, ты не любитель спиртного!
– От тебя одни огорчения!
Глаза его увлажнились. Чуть что, и уже слезы. Огорчал я его. «Какая бесчувственность! Какое бессердечие!..» Все ломал комедию.
– Собираешься все пропить? – полюбопытствовал я. – Всего семь фунтов!
Возмущение. Вышли на улицу. И тут меня осенило.
– Послушайте, а Просперо Джим? Вот кого не худо бы проведать!
Бигуди упомянула его в тот день на Лестер-сквер, на скамейке напротив пансиона. По ее словам, на деньги, полученные по страховке, он открыл новое заведение на той стороне Темзы… Салун для работяг, закусочную для портовых грузчиков… не настоящий трактир, а обыкновенную столовку… Страховая компания настороженно отнеслась к истории с брошенной бомбой… Все не выплатила, а так, совсем немного… Но при всем при том Просперо Джим умел заговорить зубы, расположить к себе… И везде у него были связи: в доках, в мастерских, едва ли не в каждой судовой команде, как на каботажных линиях, так и на судах дальнего плавания, да и на таможне чувствовал себя своим. Ах, если бы он согласился взяться! Враз вытащил бы нас из ямы!.. Эта внезапная мысль вдохнула в меня надежду.
Если бы он имел хоть какую-нибудь возможность!.. Скажем, в Ирландию… Тишком, чтобы никто не видел, не слышал… Забиться куда-нибудь в трюм всем троим… Что сказала бы Вирджиния?
Она, конечно, согласилась без раздумий. Впереди – дороги дальних странствий! Чего же лучше?.. Приключения ее не страшили, да и Состена тоже… Только как приступиться? С чего начать? На какие деньги? С какими документами? Всякий вздор ставил в тупик.
Сказано, сделано!.. В путь! Где наша не пропадала?.. Разыскать Просперо! Выследить этого эквилибриста! Перейти мост в обратном направлении. Вероятнее всего, его можно было отыскать только в этих местах, за элеватором… Блек-фрайер-стрит, депо, а там, сразу за резервуарами – сухой док, где берег становится выше и начинаются извилистые улочки… толпятся бесчисленные домишки с молоточками на дверях… Бесконечный ряд горшков с геранями в окнах, захламленные тупички… Холборн-Комменс, Джелли-Гейт… Серые лабиринты, забитые детворой… Шараханье под ноги, веселая возня, побрякушки, обручи, кастрюли, кутерьма… Лезут во все дырки, скачут с визгом на одной ножке, дурачатся, резвятся, девчонки и мальчишки играют в чехарду, плюхаются в сточную канаву… Столько резвости, что душа поет! Вас с ног до головы обдает безудержной радостью! Все озаряет солнце, опаляет сердце блаженной отрадой… Липкие стены, колдовская власть переулочков, девочки в задранных юбках, светловолосые девочки-дички… нечесаные балбесы, обмен размашистыми тумаками, какими награждают в юные лета… Веселое безумство – скакать вприпрыжку целую вечность!.. Так бы и умереть среди малышни, радостно уносясь на крыльях юности! Здесь – счастье, цветущая радость Англии, свежая, задорная, божественная! Барвинок и розы, отрада очей!.. Я в восторге, я опьянен!.. Уже забываю, о чем говорил, совсем запутался… Столовка, твоя столовка, Просперо! Мы разыщем тебя, даже если ты спрячешься под береговые обрывы, даже если будешь сидеть на дне сточного колодца среди крыс и контрабандного товара! Не улизнешь!.. Отвечай-ка живо на вопросы! Это что за прохожий? А тот? Весь дом, весь квартал… Как-как? Никому не известно?.. Вот развалины «Динги», все в том же виде: мусор, зола, балки… Наконец, через три лавки дальше натыкаемся на словоохотливого – бакалейная торговля «Гросер». Он вспомнил, что Просперо вроде перебрался на другой берег… Новый переезд! Кажись, у него дощатое строение под вывеской «The Moor and Cheese – «Мавр и сыр»… Ну что же, снова в путь! Трули-стрит… Быстроходный паром… Пристали… Обширное пространство под названием «Ямайка» в окрестностях дока… Двадцать шагов направо, и вот оно, рядом с причалом канатной переправы, у самой воды… Настоящий сарай, по размерам – огромное, черное, безобразное сооружение – смотреть страшно. На вывеске действительно начертано: «Моог and Cheese. Prospero proprietor»… Ошибки быть не может, нам сюда… Вошли – ни тени удивления… Он наверняка заметил нас из-за прилавка, когда мы подходили.
– Здорово! Как поживаешь?
Не вдаюсь в частности.
– Вижу, ты поправил свои дела!
– Более или менее, – последовал ответ.
Осторожничает. Ладно, проехали…
– Это Состен, настоящий друг, – представляю я. – А это мисс О'Коллогем! Можешь принести нам чего-нибудь горячего? Река тут у тебя – просто ледник…
По залу гуляли сквозняки, дуло сквозь щелястые стены… Наспех сколоченный сарай… Посередине стоял огромный сейф черного дерева, сверху – прилавок, на столах – керосиновые лампы, пол накрыт целиком деревянной решеткой, как судовые палубы. Здесь могло разместиться немало люда, целый полк можно усадить.
– Гляди-ка, здесь у тебя больше места, чем в «Динги»! Расширяешься? Доволен, поди?
Любезничаю с ним.
– Что ж, ходит народ, – соглашается он. – Клиенту ведь не откажешь… Но временами взрываются бомбы!..
«Пошел напролом!» – подумал я.
Я уже решил, что с его уст слетит имя Боро… Но нет, на Кейбл-стрит была сброшена бомба с цепеллина, вечером второго дня… Он летел на малой высоте, тихо плыл над Лондоном, ярко светя прожекторами… Его целью был док святой Катерины, об этом писали в «Миррор»!..
– Послушай, а почему бы тебе не застраховаться? Сказал просто так, без задней мысли.
Но он истолковал меня превратно. Страховка от преступления? Какие могут быть страховки от преступления?
– Это ты говоришь мне?
– А хотя бы и тебе!
Он промолчал.
Я перевел разговор на другие темы – как бы не испортить дела… Мы-то пришли за другим… В его харчевне почти никого не было, два-три клиента в конце зала. Он пояснил мне, что самый наплыв начинается позднее, к четырем часам, когда трудовой люд – рабочие, портовые грузчики – поднимается из доков во время большого перерыва. Вот тогда набивается битком… А сейчас работа кипела, рабочие надрывались в трюмах, не щадя живота, как на войне, меняя бригаду за бригадой… Непрерывное снование туда и обратно… нагруженные доверху вагонетки, краны, швартовки, шипящие выбросы пара, авралы… Суетятся, кишат, ползают, крысиными полчищами стекают в трюмы, копошатся, взваливают ношу на плечи, цепляют товар крючьями, грузят и выгружают, сваливают вниз, с головокружительным проворством орудуют талями, опускают сверху, крепят на железнодорожных платформах. Готово! Полный порядок! Паровоз свистит, состав трогается… Выгрузить две-три партии товара в два-три ряда, да еще добавляется с каждым новым судном… Две-три бригады по тридцать пять человек, от шести до восьми часов работы… Сколько движения, грохота, сумасшедшая гонка и днем и ночью. Прямо-таки в ритме «Фероциуса»!.. Все носятся как угорелые! Кровь из носу, но сделай!.. От Кэтрин-док до Лондон-пиа ни на ком сухой нитки нет, ни одного, стоящего без дела – лишь надсадный труд! Платят щедро: два пенса в час!.. Из окна Просперова заведения видны были причалы, суетившийся на них люд, лебедки…
– Да, тут у тебя на пристанях не прогуливаются ручки в брючки! И народ к тебе валом валит… Надо думать, от жаждущих отбоя нет!.. Когда вся эта кутерьма кончится, купишь себе вот такую пивную!..
Я развел руки во всю ширь Темзы.
В жизни не видывал, чтобы столько мужиков таскало столько товара! Ящики, железные бочки, мешки с мукой… Тянулись вереницами от всех бортов, скидывали в бездонные недра трюмов, громыхали балластом, подцепляли лебедкой… Ах, несчастье!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99