Пришпориваю, лечу стремглав – метеор!.. Центральная аллея… Погоняй, и-эх!.. Лети, птичка!.. Приземляюсь прямо на крыльце, фу-у-у… Снова в стенах дома… Главный вестибюль… Пыхчу, отдуваюсь, соплю… Ищу повсюду свою Вирджинию… Опять исчезла! Куда подевалась эта шлюшонка-малолетка, эта нахальная соплячка?.. Ух, как я зол!.. О, чую ее духи пряный гвоздичный запах ее волос… Мыкаюсь среди ковров, налетаю на горничную, сбиваю с ног, она в крик… Трясусь, как цуцик, потерявший свою добрую хозяйку. Высунул язык, с него каплет. Вот уже появилась пена на губах… Взобрался на перила, оседлал их, съехал и грохнулся на задницу, свалился навзничь… В голове затрезвонили колокола, я обмяк… Нет нигде моей девчушки, ни в гостиной, ни в саду! Может быть, в спальне? Полегче, полегче, бобик!.. Взгляни, на кого ты похож? Опять напугаешь ее до смерти!.. Чурбан ты беспардонный, хоть немного приведи себя в человеческий вид!.. Костюм-то как извозил!.. Корю я себя, маюсь, сижу кулем… Ничего, отыщется! Куда ей деться?.. Надо бы малость поразмыслить о происходящем – так оно лучше будет, воспользуюсь тем, что вроде один остался… Тах-тара-рах!.. Да пропади ты!.. Бух-бах! Все громче, громче. Опять наверху всесокрушающий циклон!.. Еще не надоело! Два наших умельца снова засучили рукава и от всей души лупят по железу… Веселье в полном разгаре!.. Я-то думал, они там уже поубивали друг дружку. Бах! Бух! Трах!.. Прыти у них не поубавилось, взялись крепко. Не успокоятся, пока все не переломают, орудуют в громыхающем металле… Буйство циклопов! Их не остановишь… От грохота прыгают глаза, дрожат глазницы… Весь дом подскакивает, подпрыгивает вместе с мебелью, огромным комодом. Люстра раскачивается так, что, того и гляди, сорвется, все ее бесчисленные хрусталики звенят… Музыка!.. Громоздкий сундук, на котором я сижу, трясется, ерзает… Меня сейчас сбросит… держусь крепче… В точности, как при бомбардировках!.. Совершенно рехнулись!.. Вулканические толчки!.. Опять вошли в раж… Стены трескаются прямо на моих глазах… Верно, не знают, куда силу девать. Дом обвалится! Будто работает кузнечный пресс. Что-то вроде завода Крезо на мышечной силе!.. Я просто боюсь их. Выхожу на крыльцо, смотрю… И тут из крыши вырывается красная ракета… Какой-то чудовищный выброс… Снопы искр… Наковальня проломила стропила, взмыла в поднебесье… Летит, трещит, пылает… Страшное зрелище!.. И тут новые языки пламени… комета следом!.. Желтые, синие, оранжевые струи… Настоящий фейерверк! Наковальни со своими шлейфами бешено вращаются в вышине… Нет, не время любоваться… это кончится чем-то ужасным… Что за опыты они проделывают? Но не время раздумывать. Я зову:
– Вирджиния! Вирджиния!
– Hello! Hello!
– В путь, девочка!
Я не видел ее, а она была здесь, совсем рядом. Какое счастье! Играла с кроликом в прятки меж деревьев!
– Идем, малышка! Вперед!
Я увлекаю ее за собой. Здесь нельзя оставаться!.. Случится что-то страшное… Начинаю привыкать. Не хочу, чтобы они снова подозревали меня… Крольчонок спрыгнул с ее рук, пискнул…
* * *
Так я и думал – они распечатали бутыль совершенно особого газа… тут же отравились и впали в буйное помешательство… Удар по мозгу… В точности, как запертые в клетке, обкуренные отравой звери, бешено кидающиеся, кусающиеся, бросающиеся на все! За дело, чудовища в человечьем обличьи! Невероятный прилив сил… Самое страшное происходит от первого вдоха, а потом опьянение… На это уходит, по сути, вся бутыль «Фероциуса 92», а к ней в придачу еще добавочек – запаянный стеклом пузырек, интрант «Фероциуса», метилметиловый газ, подвергнутый сверхперегонке до 15 интрантов, которому не было равных в мире по ядовитости и убойной силе. Достаточно было милликрона!.. Создавший его человек не мог прийти в себя от изумления, удивлению его не было границ… Он преподавал ботанику в одном из лицеев Дорчестера и занимался опытами лишь несколько часов в неделю… В сущности, от нечего делать он и обработал ипероль солями метана, а затем подверг с помощью стеклянного тяжа сверхсжатию такому, что тонна ужималась до объема наперстка. Представляете себе?.. Двое наших ухарей разом втянули носом все содержимое, по тонне на ноздрю!.. Последствия – мгновенные… они тут же, багрово-синие от ярости, набросились друг на друга, схватились за грудки, начали тузить один другого сперва кулаками, потом чем попадалось под руку, всякими инструментами, какие у них там были… Побоище!.. Наконец-то полковник, пребывавший в неуверенности, опасавшийся, что его надуют, не веривший научным отчетам, столь сомневавшийся в «Фероциусе», получил доказательства… Он так разошелся, что раз сто, а то и двести, съездил второму хмырю по мордасам… Но два весьма ценных противогаза с клапанами и перьями превратились в нечто бесформенное, оказались разбитыми в прах… Мастерская пребывала в ужасном виде – крыша обвалилась, окна выбиты, все оборудование раскидано, разбито вдрызг, разнесено вдребезги, растоптано. Картина жуткая!.. Плоды усилий впавшего в буйство безумца… Они колошматили друг друга с диким, немыслимым, невообразимым остервенением… сами не зная, почему и зачем… кромсали друг другу лицо… выдирали клочья кожи с мясом от носа до затылка… стамесками, рубанками отхватывали огромные кровавые лоскуты… рашпилями срывали куски ушей… Когда припадок кончился, они предстали в таком отталкивающем виде – окровавленные, едва стоящие на ногах, с вылезшими на лоб глазами – что все перепугались, собаки, и те попрятались. О челяди и говорить нечего, поднялся крик, с одной из кухарок сделалось дурно… Они уже решили, что их обвинят в заговоре, в покушении на убийство своих хозяев, и собирались известить полицию, чтобы сразу все привести в ясность и избежать кривотолков, но полковник воспротивился… он уже обрел обычное свое здравомыслие, хладнокровие и уверенность вместе с внезапными позывами к мочеиспусканию, а также привычкой приниматься ни с того ни с сего вопить «England rule the gases», высоко вскидывая правую руку и вытягиваясь в струнку. Это происходило с ним совершенно непредсказуемо…
Засим следовало троекратное «Hip hurray!». Состеныч, чье темя было сплошь усажено лиловыми шишками в придачу к порезам и разбитым губам с запекшейся на них кровью, не оставался перед полковником в долгу, радостно вторя ему во всю глотку таким же троекратным «Гип-гип ура!» Они совершенно не злились друг на друга за мордобой. Даже наоборот, похоже было, что это их еще более сблизило и сдружило… Само собою, такое событие нужно было срочно спрыснуть, отметить… Они опорожнили не менее трех штофов виски… Состен, пивший только воду, совершенно окосел, а полковник еще пять или шесть раз поднимал стопку за здравие душеньки Состена – он называл его «the gallant Frenchman»… Его Величества Георга V и великого magnificent Жоффра… Это для разогрева… А там – за great Сару Бернар, за короля сербского Петра, за «Даму с камелиями…» Никого не забыл!.. Между ними установилось полное понимание… Оба были совершенно согласны в том, что все надо было начинать сызнова… повторить весь эксперимент от начала до конца… Они были прямо-таки счастливы, что в припадке бешенства разгромили все оборудование, переломали все фильтры, слюдяные пластины, детали из листового железа, что это они славно придумали и заодно, черт побери, сделали одно очень нужное дело – избавились от хлама!.. Теперь они начнут сначала, но с применением совершенно иных методов, методов, ни на что не похожих… запатентованных приемов… гораздо более хитроумных… чем можно было вообразить даже при совершенно уж изощренном хитроумии!.. Да мне, задрипанному вахлаку… и в голову бы такое не пришло! Как их корчило от смеха, как они издевательски ржали… глядя на мою растерянность и предвкушая грядущие потрясения и чудеса!.. Смертоносные газы «Фероциус»… многое открыли им в целом и навсегда – такова была, безусловно, воля судеб. Чудовищное зелье точно разбудило их… исторгло из состояния дурацкой уверенности… С такой вот закалкой… оковав душу и тело броней… они были теперь в полной боевой готовности. Все нужно было пересматривать – противогазы оказались несовершенны… и тому были представлены доказательства. Нужно было переделать всю оснастку менее чем за четыре недели до конкурса… На редкость трудная задача!.. Они хлопали друг друга по спине с такой силой, что трещали ребра!.. Особенно мощны были шлепки полковника… Такой коротышка… а Состен каждый раз отлетал от него, отскакивал, как мячик, на три или четыре метра, и влипал в стену. Просто удивительно, честное слово, как это они не угробили тогда друг друга? Вот о чем я размышлял, глядя на них. Если что и спасло им жизнь, так это уж точно всякие ухищрения… утолщения, припаянные к шлемам… всякие там высокие щетинистые гребни, вся эта механика! Высокое греческое искусство, медузы и горгоны, пелопонесские воины… Это, конечно… приняло на себя удары… уберегло, что ни говори, их черепушки… Только вот приходилось начинать… с самого начала… и в том же точно духе. Украшения и украшения! Полковник требовал… чтобы они были всюду – эгретки, султаны… Я должен был найти боа, роскошные перья за семь гиней, дабы увенчать его шлем, его каску со всеми железяками.
«Зрелищность – это все» – таков был его девиз… Изящная механика!
«Smart, smart! We will be smart!» Тут бесполезно было с ним спорить… «Мы будем изящны! Smart first! Прежде всего изящны!»
Он считал, что от внешнего вида… зависела половина успеха на конкурсе. Главное… произвести впечатление на жюри… чтобы оно зажужжало… А уж потом техника, чудеса… мягких клапанов, перекидных трубопроводов…
«Smart and officient… and different!» Слово «different» в его английском смысле, своеобразном, покоряющем. Начало многообещающее! Коль скоро они все уничтожили… в своем хмельном исступлении… разгромили весь этаж… разнесли лабораторию… мне представлялась возможность поразвлечься… побегать по городу – восполнить убыль в оборудовании… порыскать в поисках скобяного товара, змеевиков, изделий из хрусталя… всего того, что они перебили, изрубили, раскидали… Это была моя забота.
Чтобы раздобыть трубки, клапаны, мне придется шкандыбать до Сохо… до Тоттенхэма… до Бромса… а там уже и узкоспециализированных заводов… за Шислехерстом… где пластины слюды доводили до тонкости водяных знаков… на потребу Лондона и доминионов! Не ошибиться ни на милликрон, ни на четверть волоска… ни на чих, ни на вздох! Слюда для защиты глаз имела огромное значение! Мне приходилось искать всякую хитроумную дребедень… вроде вольфрамовых сит, магнитных игл, толченого рубина. Все это они пережгли в уголь… Завидев меня, рыскающего в поисках товара… поставщики готовы были плеваться… Не мог же я, в самом деле… сказать им, что происходит!.. Тем не менее, нужно было подзадорить их… посуетиться и ничего не забыть. Полковник слушать ничего не желал, ему нужны были только роскошные украшения.
– Gas maskes! Gas birds! Газовые птицы!
Втемяшилось ему!.. Особенно после «Фероциуса»… Состен целиком и полностью поддерживал его.
Пораскинули умом. Выходило… что для закупки нового оборудования придется выложить аховые деньги. Чувствительный будет удар… по карману полковника… тем более что все стремительно дорожало… а на товарных складах свирепствовал кризис. Словом… придется бегать, высунув язык. Прикинули, взвесили. Мне понадобится не менее двух, а то и трех недель… Особенно много хлопот предвиделось с мелкими производителями… до которых и добираться-то неизвестно как. Либо пешком, либо автобусом… как говорится, удовольствие ниже среднего… и за листовым железом… и за ретортами, а они, того и гляди, побьются в такси.
Если я буду колесить с восхода до заката, гонять… как рысак… мне, может быть… удастся управиться за две-три недели – так выходило по нашим прикидкам… То есть, если брать в расчет только самое необходимое…
Предстоявшая беготня по городу наводила меня на мысль о Нельсоне… несравненном мастаке по части поручений. Вот кто знал Лондон! Наверняка, придет час… когда он начнет наступать нам на пятки. Небось, мечтает вновь свидеться со мной с тех пор… как я оставил его с носом. Лучше мне не попадаться ему на глаза… По счастью, Лондон – такой хаос… такая громадина! Могу, конечно, и случайно наткнуться на него… если вздумается снова потащиться на Трафальгарскую площадь, поиграть в прятки с опасностью. Еще малость потолковали о бабках… во что примерно обойдется новое оборудование… Трудно было определить с точностью, на сколько они перебили, перепортили добра… в припадке безумия… но уж, наверное, где-то в пределах семисот-восьмисот фунтов… Очень внушительная по тем временам сумма… Глядишь, и мне чуток… перепадет… И это еще если не брать в расчет развороченный кусок кровли… метров эдак в пятнадцать… осыпавшуюся, перебитую черепицу… Они кирками выламывали дранку… мало того, начали было рушить стены… шахтерскими кирками… Кругом все обваливалось. С таким газом, как «Фероциус», шутки плохи… как раз научит приличным манерам! Состен клал на свои синяки примочки с сердечными каплями, с коньяком… на голове у него просто живого места не осталось. Я лил ему на темя… водопроводную воду – ходили мы в кухню… но ничего подходящего, кроме воды, там не обнаружили. Сначала Состен покряхтывал:
– Ой, худо мне, малыш! Ой, худо!..
Потом начал охать… скулить. Видеть больше не желал полковника.
– Заткнись! Снова за свое? А жрать что будем?..
Вот в чем, действительно, заключался вопрос: с бифштексом или без бифштекса?..
– Ну, разумеется, тебе-то что за печаль?.. Все хиханьки да хаханьки!.. Нюхать-то не тебе!..
Чтобы пристыдить меня… он принялся отхаркиваться и задыхаться.
– Пусть все хоть передохнут… тебе наплевать, ты не участник гонки! Сказал бы я тебе пару… теплых слов, милок! Ладно, вечером скажу!
Просто исходил он злобой и желчью… До чего же он мне опротивел! Сцепиться нам нельзя было – разговор шел за трапезой… и надо было поскорее закругляться… полковнику был недосуг. Все же мимоходом я шепнул Вирджинии:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99