Все зло ведь во мне, мерзкой дряни!.. Он простил бы ей, не видя меня более… оставил бы под своим кровом, а это самое главное. Все забылось бы понемногу, кроме сосунка, естественно… Он должен появиться на свет весной. По моим прикидкам выходило в апреле… Конечно, самое верное решение – это смыться. Перестану мозолить глаза. Как-нибудь поладят по-семейному… Мотать, мотать отсюда, без всяких!.. Для любого дела надо набраться смелости… и чтобы надуть… и чтобы уехать… «Безответственный ты человек», – думалось мне. Ну, и снова казнился… Перепуганный, дрожащий… Какой стыд!.. Колебания, колебания без конца… Допустим, я выстою, останусь здесь, брошу вызов дядюшке, закону, легавым… Ну и что?.. Неустрашимый, несокрушимый витязь любви? И что будет?.. Ерунда какая-то!..
Я расслабляюсь, даю сбои, начинаю глохнуть. Вновь наваливаются всякие ужасы… Никогда у меня не получится! Я начинаю цепляться за мелочи, воображать всякое… Вновь возвращаюсь мыслями к случившемуся. Сколько волнений! Бог знает что лезет в голову при одном воспоминании… Вот я уехал с ней, при ее положении… Беременность и все прочее… Взял, да похитил… К черту все, всю эту муть, жратву, дядю… в общем, все! Героическое решение. Да здравствует свобода!.. Деваха без тормозов! Подавай нам улицу и асфальт, любовь и свежую воду!.. Семейная парочка с берегов уличного водостока!.. Каково было бы впечатленьице, особенно имея в виду ее положение – ведь ее мучит голод и приступы тошноты… и снова голод… Со жратвой совсем туго… Между булыжников мостовой она не произрастает! Конечно, можно было бы побираться, ходить с протянутой рукой. Это было бы подспорье. Попрошайничанье в два голоса, ее и мой – неотразимо!.. А тут полиция… Документы в порядке? Работаете? Помогаете семье? А документы у меня аховые… При первом же вопросе легаши повяжут меня… Ужасно, как ни посмотри! Как же она будет тогда рожать? А главное, через сколько месяцев?.. Я вновь принимался высчитывать… Здорово ошибся… В декабре? Да нет же, весной, в апреле!.. Ну, конечно, что я плету… Так оно было бы лучше… Весной было бы, конечно, удобней… Да и летом тоже… Ходишь куда душе угодно, присаживаешься то в одном сквере, то в другом… Может быть, это произойдет в каком-нибудь парке?.. Можно ведь жить и на улице… А если в сентябре? Вновь я принимался подсчитывать… Это было бы из рук вон плохо – туманы, дожди, холод… Насквозь промокшие… Нас никогда не пустят в странноприимные дома и приюты Армии Спасения… Возраст, беременность, все прочее… Нас немедленно возьмут на заметку и дадут знать в полицию… Стоит повнимательнее вглядеться, и становится худо от пред чувствия несчастья, и какого несчастья!.. Что тут делать? Я был никто, и на руках у меня оказалась девчонка, к тому же беременная и без положения!.. Шелапутство, вот так… Матушка моя все это предвидела, все последствия… В ушах моих звучали ее слова: «Молодой человек без положения!.. Праздность, порождающая всяческие пороки… Уличный бродяга… Преступление за преступлением… Распутник, растлитель девочек, Солейан! Суд присяжных!» Бедная мать! Бедный отец! Бедный дядя! Бедные все!.. Повальное бесчестье! А если я разобью себе голову?.. Что это изменит? Если подложу под себя взрывчатку и обращусь в ничто? Представляете?.. Раздумываю, вспоминаю… Вижу эту девчонку, смеющуюся по всякому поводу, вечно бегающую вприпрыжку… Скачет, точно козочка, сплошные шалости! Перелезает через перила… и вот уже внизу… Я вскрикиваю, а она знай смеется… Волочу ногу, я – калека… Мне уже не до игр… Не я же, в конце концов, беременный!.. Я браню ее, она меня целует… Ах, какая же она! Коротенькая юбочка, красивые, крепкие икры… Какие упругие мышцы, золотистая кожа… Божественные, дерзкие ноги!.. А у меня в шрамах стреляет… в руке, в бедре, в плече… Отброс, что говорить! Хорош кормилец семьи!.. А эти головные боли… Пуля, застрявшая за ухом… У меня есть извинения… Чуть что, и мне бог знает что воображалось… Люди… Вещи… Вдруг бросался на меня Мэтью… Прилив ужаса, и вот он здесь, мой личный легавый, и иже с ним! Он ни на секунду не выпускал меня из вида, очень пекся обо мне! Не оставлял меня на произвол судьбы… Я видел явственно его лицо, брови, стальной взгляд, его серый котелок. Он стоял и разглядывал меня… Ах, скотина… положительно опутывал! Пользовался тем, что я совсем захирел… Давил меня страхом на каждом шагу, в каждой подворотне… Что проку от браминов, от виляний задницей в трансе! К чертовой матери гавоты!.. В каждом закоулке мне виделся Мэтью! Являлся один, орал на меня… Мало того, жуткими, самыми ужасными словами обзывал… Грозил мне нечеловеческими муками. Я обливался холодным потом, завороженный, именно завороженный этим жутким легашем… Он являлся среди мрака весь в красном, потом желтел, зеленел – его цвета… И расплывался в полной неопределенности… Такого страха он на меня нагонял, что я не мог шевельнуть ни рукой ни ногой… Почище браминских трансов… Мне приходилось искать какую-нибудь опору, чтобы не упасть. Вот в каком ужасном состоянии я находился… А все потому, что оставался порядочен, не мог махнуть рукой на укоры совести, не желал отступить ни на пядь. Я ведь поклялся малышке… Нас всегда губит сердце, оно стучит, стучит, куда-то зовет… Я что, искал неприятностей, горделиво расхаживая по людным улицам? Поди пойми!.. Ох, и упек бы меня Мэтью! Так я потихоньку, ни слухом ни духом!.. Какое везенье – пропал, сгинул!.. Исправительное заведение и все такое… Вот вам и любовь!.. Вновь все во мне переворачивалось, сердце колотилось, стоило мне только вообразить… Мерзость бы получалась, это уж точно, если бы я взвешивал «за» или «против»!.. Не упрямься, не упорствуй! То был другой бедолага, другое нравственное переосмысление, другой взгляд на вещи… Увернись! Побереги себя! Побереги то, что осталось! Сматывайся, дери когти!.. Это разумно… горе упрямцу!.. Гадость, гнусность получились, и все же разумное, правильное решение… Отвага погубила меня! Бестолочь с верным сердцем… Смельчак задним числом, дурья башка! Потрепанный, непристойный, несчастный во цвете лет. Каков, а?.. Спаситель матерей-одиночек!.. Гогочите на здоровье, а я сматываюсь – сытехонек!.. Да и угрызения совести терзают меня… Вы смердите, свиненыш! Мотайте отсюда, паскудник! Вот что говорило мне мое самолюбие… Негодяй, шпана! Так называл меня Состен… И тайным женолюбом… Щеголял своей образованностью… Тоже из мошенников… Лишил меня всякой возможности чего-нибудь добиться, своими индустанскими трансами устраивал мне ловушки… Я дух не успевал перевести среди злосчастий… Немало накопилось у меня на душе против этого монгола и его ворожбы! Никогда мне не выбраться!.. Изломал он меня, опутал своими чарами, подчинил им и тело мое, и голову, и биения сердца… Я ощущал их явственно… Эта внутренняя дрожь, неестественная даже при моей горячке… при моих расшатанных нервах… Безответственный, это точно… Пойти сообщить об этом Мэтью – уж он покажет мне безответственность, будет покоен, красавчик мой!.. Петля, петля! Только о том он и помышлял… Вот такие мысли роились в моей голове, слово в слово… Виселица Мэтью для меня, поток яростной брани на франко-английском наречии, переиначенные на блатной лад словечки, а сквозь все это пробивался Каскад, сиплый его голос, его попреки… Словом, отпущено мне полной мерой!.. Я слушал, слушал, и у меня начинала кружиться голова. Я хватался за край стола… Возникал вдруг ропот голосов, звучавших все громче и громче… Похоже, женщины, целая орава… И вновь попреки: «Почему не женишься на ней?» А ведь верно!.. Прекрасная мысль!.. Меня точно озарило, я заскакал от радости. Боже, какое счастье!.. Ну конечно! Великолепная мысль! Раз… и женился!.. Вот занятно… Все улаживается… English, черт возьми! Быстренько зарегистрировать брак и отсчитать 4 шиллинга 6 пенсов чиновнику отдела актов гражданского состояния… Поставьте вот здесь вашу подпись, молодой человек… Теперь обменяйтесь поцелуем… Ура! Всего-навсего четверть часа, и кончено!.. Патент и поцелуйчик!.. Дядюшка счастлив: иди ко мне на коленки, зятек! Объятия… Живо представлял себе сцену. Меня просто трясло от восторга… Надежда, солнце, любовь! Мне вновь померещилось счастье, как в тот вечер в саду: Купина неопалимая, сияющий праздник для нас двоих, возносящихся на небеса, восторгания и прочее. Парочка блаженных!.. И тут – трах-тарарах! Все рушится с треском!.. Набежало облако, все расплывается, меркнет. Вновь меня гложут сомнения, вновь колебания, вновь невнятность… Дядя никогда не даст своего согласия – это во-первых! Он проклянет меня, задыхаясь от ярости, передаст нас в руки жандармов, и конец безумствам… С ума можно сойти, сколько разочарований таит в себе оптимизм! Зеркало для простачков… Подлинная жизнь не окрашена в розовый цвет… Я вновь погрузился в черноту, чертыхался над своими склянками, разговаривал с собой, самому себе кричал истины. Я был так возбужден, что не замечал, чем занимаюсь. Совсем запустил работу!.. Надо было спешно полоскать, приналечь, дать стечь воде и тотчас же браться за другое… Все отнести Состену, а главное, поменять воду в дальнем конце чердака – такие помои!.. Но я был слишком ошеломлен, слишком занят взвешиванием «за» и «против». Я думал о том, как выйти из положения. И вдруг пришло решение!.. Я потолкую с этими мастаками! Хватит уж травить меня!.. Речь идет о матери и ее ребенке, а я его отец!.. Дьявольщина, не то! Решаюсь неожиданно идти от обратного… мелькнула вдруг мысль… Они просто обалдеют! Вырвать из сердца нежное чувство!.. Нет, не годится! Я ее вырву из лап этих злодеев, этих старых ревнивых скотин-маньяков!.. Довольно разврата и непотребства! Я возжаждал безупречной нравственности… Да ну ее к черту, к едрене матери все!.. Кидаюсь из крайности в крайность… Сбегу один! Бежать, бежать! Бросить мамашу с сосунком!.. Иду напролом и, наверное, разобью себе сердце… Ну и пусть! Гори оно ясным пламенем!.. Себя не щадить – так я решил поступить с собой… Мне хочется, чтобы вы поняли, какой ужас владел мною, какое потрясение я переживал… Мне теперь не по себе становится при одном воспоминании… Словно вижу себя, дрожащего над лоханью, бормочущего: «За или против?» У меня просто руки опускались… Флюгер, издерганный сомнениями… Я рассуждал вслух, бурчал так громко, что они услышали, наконец. Не понимая, что происходит, малышка подошла ко мне: «Хэлло, Фердинанд?» Мой вид насмешил ее… Я слегка пожурил ее, она прыснула. Очень остроумно!.. А если бы я дал деру, забавно было бы, мышка?.. Смеха ради, я сообщаю ей о такой возможности. В ответ славная улыбка… Я удивляю, озадачиваю ее. И тут вдруг я понял: никогда я не уйду!.. Привлекаю ее к себе, приголубливаю над лоханью с посудой… О эти глаза, такие веселые, такие синие, такие смешливые! Особенно легкий серый отлив… Ни за что не подумаешь, что она беременна!.. Ее глаза, ставшие в полумраке сиреневыми, переливались разными оттенками, точно море… Я сжимал ее в объятиях, она снова плакала. Она часто плакала теперь по моей вине. Не стала она счастливой со мной. Эх, горе!.. Бедная девочка! Каким же подлецом я выглядел! Прости, сокровище мое, прости!.. Я вел себя отвратительно. Один поход в «Туит-Туит» чего стоил… В единый миг я обратился в чудовище. Ведь девочка, невинное дитя!.. А теперь вдобавок и эти… Не везло ей! Маскарадный дядюшка, свихнувшийся Состен, прислуга – один порочней другого… Неотразимое очарование юности, внешняя прелесть! Их тянуло к моему сокровищу, я натыкался на них во всех закоулках – выслеживали… вынюхивали моего ангела… Ревность чудовищ!.. Только мне нечем было крыть… Появился я здесь полуживой, охающий, жалкий, весь в швах… И вот, нате вам, завил горе веревочкой!.. А этот прохвост? Злоупотребил доверием… Тебе, шустрик, только к. возмущаться!.. Я сгорал от стыда, не знал, куда глаза спрятать… Меня трясло так, что зубы щелкали… А тут эта оглушительная брань: «Свинья, свинья!», от которой стены трескались… «Swine!»… Петушись, висельник! Каскад гремел в голос, в два, в дюжину, в сотню голосов… Хоть сквозь землю провались! Безумный страх, от которого ноги подо мной подгибались… Руки у меня тряслись, я расплескивал кругом грязную воду, ронял на пол облепленные пеной склянки, тарелки… На меня сыпались страшные угрозы… Мочи моей больше не было!.. Я задыхался, срывался на фальцет. «На помощь! – слышал я собственный крик. – На помощь!» Сам себя не узнавал… От ужаса я пришел в совершенное исступление… Судите сами о моем состоянии, убедитесь, насколько я был выбит из колеи… Значит, похитить ее! Дерзай, черт тебя побери!.. Действуй!.. Прекрасная мысль! Я вновь воодушевился – поистине, неисправим… Стой, стой! Я раздумывал… А долго ли мы протянем? Они быстро поймают нас. Я – колченогий, она – в короткой юбочке, девчонка-бродяга… Перебираться из одной меблирашки в другую?.. Неплохая забава для полиции нравов. Приволокут назад за шкирку… Вот такой ригодончик! На каторгу обормота, а девчонку – в монастырь, к монашенкам ордена Р.М.С.I. Финетта, подружка Толстомяса, частенько поминала преподобных сестер Р.М.С.I. Как-то она по неосмотрительности на два месяца угодила в их обитель… из-за фальшивых документов ее приняли за англичанку… Крепко запомнилось ей это заведение: чуть что, розги… Это называлось перевоспитанием: псалмы, молитвы и гороховая похлебка… Вирджиния отведает, как пить дать, такое «воспитание». Ею займутся либо монашки, либо дядя – одним словом, муштра… При одной мысли об этом становилось не по себе, и все по моей вине… И теперь еще, когда минуло столько лет, когда и жить почти ничего не осталось, я стыжусь: и неприятности случались, и ужасные вещи… И теперь еще сомневаюсь, колеблюсь… Можете себе представить, как я мучился в ту пору, что творилось в моем истерзанном мозгу?.. И я казался ей нелепым – весьма милосердно с ее стороны!.. Бездушная сучонка! Сколько же насмешки таят в себе улыбки! Она просто бесила меня… Со зла я грохал эти дурацкие склянки… Достало бы мне благоразумия, я бросил бы эту кошечку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99