.. Юбку задрала… Зад показывает… ягодица вся в крови!.. Кровища так и хлещет!., так и хлещет!..
Девки все склонились, разглядывают… что там… а там – точно рот: две губы!., поперек ягодицы… и кровь!.. Снова все загалдели… Каскад ее утешает…
– Не плачь!.. – говорит… Целует ее… ласкает… баюкает… Тут она снова как заорет что есть мочи! Анжела стоит оглоушенная… хлюпает… ревет… сама не своя… нож у нее из руки выпадает… Звяк!..
Надо, между прочим, меры принимать!.. Каскад указания дает… В госпиталь ее, говорит… И на тебе! снова здорово!., при слове «госпиталь»!.. Не желает она туда!.. Воет от одного упоминания!..
– Хочу здесь умереть! – кричит.
– Я те умру здесь! Та смиряется.
– Я умру, где ты пожелаешь, дорогой! Но только поцелуй! поцелуй меня несчастную!..
Приходится ему опять ее целовать… А у нее кровища отовсюду на пол капает.
Рана кровоточит, не перестает… Мы все глазеем…
– У тебя шикарный зад, скрытница ты эдакая!..
Это Каскад… Развеселить ее пытается… чтоб не ерепенилась… чтоб уехала без скандала… и на улице не вопила, когда ее поведут…
– А теперь на! сюда погляди! – продолжает… – Гляди, гляди!.. Не у одной тебя красивые ягодицы!..
Снимает штаны!.. Надо же!.. Опускает пониже, чтоб лучше видно было!.. Показывает нам задницу!.. У него там татуировки на обеих половинках!., справа роза… слева волчья пасть!.. Зубища длинные!.. А поверх надпись… «Кусаюсь!..» вытатуировано зеленым… Комично, ничего не скажешь!.. Мэтью есть на что посмотреть… Он по-прежнему в дверном проеме торчит… ни слова не произносит… Каскад его не замечает… занят потому что очень… на карачках задом вертит, елозит… полечку вытанцовывает… Мэтью бровью не ведет… смотрит… Сам я тоже шелохнуться боюсь… Старуха наконец захихикала все-таки… Добился, значит, своего!.. Оно, и вправду, смешно!..
От английской королевы
Разбежались кавалеры:
Танцевала на балу –
Поскользнулась на полу!..
Еще и напевает!
Да здравствует хорошее настроение!.. Старуха, понятно, поскуливает немного… Но и улыбается сквозь слезы… а главное, ехать согласна…
– Боро! И ты, Пролаза!., повезете ее вдвоем! – командует Каскад, а сам штаны натягивает. – Спросите там Клодовица! В Лондонском госпитале! Доктора Клодовица!.. Не забудете?.. Скажете, что от меня! Мирей! Иди за такси! Слышишь, что ли! А вы, стало быть, поезжайте! Клодо, он меня знает! Знает, что к чему!.. Что все путем будет! Что я на месте!.. Что приду!.. Скажите, скоро приду! Дня через два-три!.. Валяйте! Он поймет!.. Клодовиц мне друг!.. Можете называть его Хлодвиг!.. Давай, куколка! Мы тебя любим!., поехали!.. Оп-ля!..
Выставляет ее!..
Она по-прежнему за ягодицу держится, вцепилась двумя руками!., стонет!..
– Бог мой! Зачем это!.. Тысяча чертей! Теперь она снова ехать не хочет! Надо же!
А крови, крови – повсюду… пол! Ковры – все мокрое!.. Э-э! Пристава заметил!.. Каскад, то есть! Наконец!., увидал-таки!.. Икнул!.. И давай выкручиваться…
– Ах! Извините! Господин инспектор! Прошу прошения! Я вас не видел! Со стороны, небось, подумать можно, что тут какое преступление!.. Невесть чего вообразить! Нет! Вы только посмотрите, господин инспектор! Ах! я просто вне себя!..
В шутку обратить пытается!.. Только Мэтью не смеется… стоит в дверях как столб… ни словечка не проронит… даже «хорошо! хорошо! well!» не скажет, как бывало… Ни звука… Ну, столб и столб!..
– Анжела, принеси салфеток! И ваты!.. У меня в ящике внизу!..
На Анжелу тоже столбняк напал… Бац!.. Пощечина!.. Откидывается назад! подается вперед! приподнимается в кресле… снова опускается!.. И бам-бам-бам!.. скатывается с лестницы!., три этажа вниз!.. Тут и девицы все словно ото сна пробудились!., а то как завороженные сидели. Обматывают старуху скатертью… переворачивают… завязывают… салфетки… тампоны… Все промокает!.. Анжела клеенку тащит… перекатывают старуху на живот… пеленают, как младенца грудного!.. Самим смешно…
Мэтью стоит не шевелится… что твой папа римский!..
Бровью не поведет…
– Кеб подан… – сообщает Мирей.
На выход, стало быть… Я – с Боро… Каскад нам пачку фунтов сует, пригоршню целую… На расходы… Старуха опять кричит-надрывается… Болеутоляющего ей подавай!.. А то не поедет! Шантаж вроде как!.. Мирей бежит, приносит!.. Приходится уступить!.. Болеутоляющее так болеутоляющее!.. Каскад уж и не знает, что сказать, чтоб обстановку разрядить… чтоб этот хоть слово молвил… Совесть ходячая! Битый час уже стоит молчит… Пень!
– Хотите верьте, хотите нет, господин инспектор! Вздумалось мне, понимаете, судьбу свою узнать по картам! И нате – получил!.. И вопрос тут!., и ответ!.. Такая вот история!..
Шутками его умягчить пытается…
– Ах, господин инспектор, вы стали свидетелем отвратительной семейной сцены!.. Вы входите!., как бы невзначай!.. И что же видите?.. Они с ума посходили!.. Ей-ей! Сумасшедшие! Я крайне сожалею, господин инспектор!.. Поверьте!.. Приношу всяческие извинения!..
Тот ни звука… Изваяние… Слушает…
– Карты! Гадания! Это все понятно… Но Анжела, супруга моя, она невыносима!.. Вы же видели, господин инспектор?.. Своими глазами!.. Что за характер!.. Последнее слово всегда за ней!.. Жизни нет!.. Честное слово!.. А тут еще девчонки эти!.. Всучили соплячек!.. Эх-ма! полна коробочка!.. Я человек мирный!., спокойный!.. Но разве это жизнь?.. Вы ж меня знаете, господин инспектор!.. Вечно меня втягивают в истории! На что это похоже?., скажите!..
Господин инспектор словно онемел.
– Потом узнается! кто во всем виноват… Говорят, Вильгельм! Очень может быть!.. Во всяком случае, не я!.. Вам это хорошо известно, господин инспектор!.. У всех мозги набекрень!.. Зашкаливает под кумполом! Жуть что! Я разбираться не хочу!.. У самого голова кругом пойдет!.. И так уже болит!., только послушаешь!.. Я уверен, господин инспектор, у вас тоже… Я даже нисколько не сомневаюсь!., у вас тоже голова болит!.. При всем моем уважении к вам!.. Поймите меня правильно, господин инспектор! Я, разумеется, не сравниваю… сразу оговорюсь!., это само собой! само собой!.. Но я уверен, господин инспектор, что вам в семье тоже не сладко!.. Э! держу пари!.. Жизнь есть жизнь!.. При всем моем уважении к вам… Само собой! разумеется!.. Но обстоятельства, понятное дело, сильнее… каждому достается… передряги! неурядицы! хлопоты – это ж не только для бедных!.. Никуда не денешься!.. Факт!.. Взять хотя бы нашего брата!.. Больше ничего не скажу… Война, господин инспектор!.. Война!.. Это меня и удручает! Грустно, знаете ли!.. Всем сейчас плохо!.. От такой жизни люди старятся быстрей!.. Глазом видно!.. Час за год идет!., такого насмотрелись!.. Истинная правда, господин инспектор!.. Сами понимаете!.. Никуда не денешься!.. Скажете, я не прав?.. Я, разумеется, не сравниваю! Помилуйте!..
Пока он так соловьем заливался и внимание занимал, мы старуху подняли вертикально, она кое-как на ногах стояла… если под руки держать… на заду клеенка, салфетки… перевязано все крепко-накрепко… принарядили, в общем, в путь-дорогу!.. «Вперед, сударыня!..» Проходим мимо Мэтью… он чуть-чуть посторонился… и ноль внимания на нас… Слушал, как этот заливает…
Только спускаться стали… сверток наш как заголосит!., плохо ей! при каждом движении – вопль!.. Остановимся, потом еще два шага! И так раз десять-пятнадцать… Спустились… а там еще хуже!., пришлось ее на руки взять… в кеб втащить… тут народ собрался, глазеет… мы ее подушками обложили… чтоб сидела помалкивала… Ведь, мать честная!.. И так уже толпа набежала… Тронулись рысцой!.. Мы ж его просили: «Шагом!»… Тоттенхэм… Стрэнд… Ист… Госпиталь-то где?.. В самом конце Майл-Энда… Целое путешествие! Хорошо, уже стемнело… Кричала она теперь только на ухабах!.. На воздухе ей полегчало… Успокоилась немного… И усадили мы ее удачно… «Пустяки, – думал я… – Ерунда… Рана неглубокая…» В ранах я кое-что понимал… Можно было ее в другой госпиталь свезти, в Чаринг-Кросс. Тот совсем рядом! Это куда проще было бы… Но Каскад не велел… Запретил категорически!.. Дескать, там легавый на легавом, в этом Чаринг-Кросс. Только в Лондонский… Лондонский – так Лондонский!.. Но! Но, лошадка!.. Не ближний свет!.. Рысью часа два, никак не меньше!.. Лондон большой… Из конца в конец миль пятнадцать будет! Та же дорога, что к докам… Флит-стрит, банк, «Семь Сестер»… затем «Элефант», потом Восточный порт… Каскад Лондонскому доверял… госпиталю, то есть… А больше никакому… Только в Лондонский… Я – что… я – пожалуйста… Джоконда тоже согласна! Похоже, на приятеля этого, на доктора Клодовица, и в самом деле, можно положиться… Они сто лет знакомы… Никогда не подставлял… Если раненые – все шито-крыто… никаких утечек… разговоров… Под надзором доктора Клодо… в Лондонском госпитале… все, дескать, будет в ажуре… Только бы имя не спутать… Клодо… Хлодвиг… Вспомнить про «суассонскую вазу»!.. А что если сложности возникнут?.. Что если Каскад слегка блефует?.. Он натура оптимистическая!.. Ладно! Поживем – увидим… Улицы… фонарики!., сколько их! особенно, как к «Элефанту» подъезжаешь!.. Голова кружится, когда смотришь… пляшут!., тысячами… плывут мимо… пока трясешься тут… дуреешь… Рысь напоминала мне шестнадцатый батальон… звено в дозоре… топ! топ! топ! в ночи… Главное, имя не забыть!.. Как там? Хлодвиг… Клодо! Клодовиц!.. Вспомнить о «суассонской вазе»!.. Боро, так уже забыл!.. Хорошо, у меня память…
Клодовиц, когда нас увидел… поначалу, прямо скажем… скривился… Медсестра пошла предупредила, что спрашивают его лично… Он в это время больному неотложную помощь оказывал… так она нам сказала… По мне – он, скорее, спал… Лицо выглядело заспанным, все глаза протирал, чтоб лучше видеть… Однако ж принял любезно и сразу договариваться стал, чтоб старуху без очереди взяли… Два санитара уложили ее на носилки… мы остались ждать снаружи… в вестибюле то есть… Мы были не одни… В десять часов вечера там еще полно народу, родственников… переговариваются шепотом…
Они красотку нашу бесноватую усыпили тут же, ягодицу ей зашили мигом… Положили в общую палату. Мы по-прежнему сидим, будто в наказание… Одиннадцать пробило, полночь… Нам видно было, как она в постели лежит, синяя вся. И слюни текут…
А как в себя пришла, снова шум подняла, Каскада звать стала… Они ей снова укол – заснула, был час ночи. Клодовиц, он не хозяином был и не начальником каким, а просто лечащим врачом – в Лондонском бесплатном госпитале таких много работало почти задаром, все больше по ночам, на дежурстве и прочей неблагодарной работе. Клодовиц чуть ли не через ночь дежурил! Стажеры-«интерны» в Лондонском – почти сплошь иностранцы: перебиваются на первых порах, пока не устроятся.
Позднее я Клодо хорошо узнал. Он, и вправду, всегда был готов помочь, услужить, к делу ревностно относился, в одном только подкачал: слов своих не держал, не стоило на них слишком полагаться, принимать за чистую монету… Но если это знать заранее, то ничего страшного…
Лондонский госпиталь в Ист-Энде был не из богатых! Все ожидал спонсоров. А те, как видно, капризничали!.. Там на всех дверях было написано, что их ждут не дождутся, заклинают, умоляют! Филантропы, однако, не торопились. Зато коридоры все и вестибюли были битком набиты, теснота, толкучка день и ночь. Больные всех возрастов, кто откуда… нашептывают друг другу разные ужасы, до крайности уже доведенные, предпочитают сдохнуть здесь, на каменном полу, лишь бы только их не выставили страдать, не отослали мучаться домой… Койка или смерть, говорили они! иного не желали! Это не считая сотен малолеток, пищавших наперебой… кому соску, кому игрушку… Они коклюшами оглашали вестибюли… и заваливали стулья испражнениями… Сколько ни набивалось, все равно все, осаждавшие двери, не вмещались, оставались мыкаться на тротуаре и посередь мостовой… А уж на что огромное заведение, не обойти: все палаты, палаты, окон не счесть, целый квартал до самой почти Беджет-авеню…Пожертвования не шли, зато нищета валом валила. Толпы! толпы! даже зимой, в дождь – очередь на поступление!., часами простаивали!.. Исходили стонами и харкотиной, болезни свои пуще растравляли! А им все отказывали и отказывали. Внутри, понятное дело, жарко, начиная с октября, пекло прямо. От недоедания люди мерзнут. Уголь у них дешевый – вот и шел заместо всего.
Они рыдали, чтоб их приняли, рыдали, чтоб не выписывали… уходить не хотели… им там хорошо было, едой тамошней – капустой красной с гороховым пюре – восхищались…
Вся густонаселенная окрестность, весь Поплар, Лайм, и Степни, и округа, и Гринвич, что напротив, соответственно тоже – тянулись сюда за врачебной и хирургической помощью. Собственно, весь тогдашний Ист-Энд, от Найтгейт до доков – представляете, какой наплыв и толчея! Такое там столпотворение было, когда мы приехали, что, не знай мы Клодо, нам бы с нашей кралей нипочем не пробиться! Уж на что тьма стояла непроглядная, – клацающее зубами сборище экипаж наш сразу приметило и давай честить почем зря! О, ярость очередей! Дескать, мы не лучше других, и почему мы их за людей не считаем! Толкучка, и впрямь, невообразимая! Они с утра стояли на поступление… один выскочил и в лицо нам прокричал, что у него, мол, грыжа двойная! А он тут уже трое суток торчит, и что в гробу видал нас с нашим кебом, куклой этой и ее задницей! и попробуй ему что объясни… все хором подхватили, чуть нас не измолотили!.. Чтоб только мы вперед них не проскочили! Чтоб нам из экипажа вылезти, пришлось им под фонарем показывать и салфетки, и бинты на ягодицах, и кровь капающую… доказывать, что она настоящая!.. Тогда они слегка расступились. Но продолжали глухо ворчать: того гляди, вцепятся. Мы пробирались под градом оскорблений, еле-еле к окошку протиснулись и сразу спросили Клодо… Запомнили, к счастью! Доктор Клодовиц!.. Боро чуть не сказал: суассон!.. Тогда бы точно выставили.
Позднее, много лет спустя, мне не раз доводилось проезжать мимо Лондонского госпиталя… Все те же почти что стены, малиновые с желтым, та же повсюду копоть, та же громадная застекленная клетка от Коммершл-роуд до Восточного порта, а вот люди не те: физиономии, внешность – все иное… другая толпа… на удивление прямо, я их не узнаю… Где горлопаны, пройдохи, охальники?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99