Ещё Кубицек обратил внимание на то, какое значение придавал его дру
г в своих случайных драматических опусах «как можно более грандиозной п
остановке», и насколько этот первый наивный почитатель Гитлера успел за
быть содержание его пьес, настолько незабываемыми остались в его памяти
те, по его словам, «гигантские затраты», которые замышлялись автором и да
же «совершенно затмевали» все, что когда-либо требовал для сцены Рихард
Вагнер Hitler
A. Mein Kampf, S. 43; Kubizek A. Op. cit. S. 220.
.
Оглядываясь назад, Гитлер будет рекламировать свои «университеты» и ск
ажет, что за эти почти пять лет жизни в Вене он «бесконечно много и весьма
основательно» читал. Кроме архитектуры и посещения оперы, его «единстве
нной радостью» было «только побольше бы книг». Но, пожалуй, более правиль
ным было бы искать наиболее характерные впечатления этого периода не ст
олько в интеллектуальной плоскости, сколько в плоскости демагогии и пол
итической тактики. Когда рабочие-строители будто бы вздумали как-то раз
столкнуть этого постоянно державшегося в стороне от них, как по причине
своего высокомерия, так и по причине боязни общества, буржуйского сынка
с лесов, то из той коллизии он усвоил, что существует метод чрезвычайно пр
остого обхождения с аргументами: «проломить череп каждому, кто рискнул в
озражать», Ч замечает он не без восхищения этим методом
Из выступления в Гамбургс
ком национальном клубе, см.: Jochmann W. Im Kampf um die Macht, S. 85.
. Во всяком случае, на страницах «Майн кампф», посвящённых его полит
ическому пробуждению, нет, по причине их теоретической убогости, и следа
того критического и творческого изучения идей времени, которое он стави
т себе в заслугу; правильнее было бы сказать, что скорее он безоговорочно
следовал распространённой идеологии немецкой буржуазии. А вот вопросы
организации идей, их пригодности для мобилизации масс пробуждали в нём п
очти ненасытный интерес и приносили неожиданные озарения.
Так, есть свидетельства, что уже в Венский период ему было присуще то, что
будет составлять потом многие характерные пассажи в его речах и заявлен
иях, Ч настойчивый и не считающийся ни с какими возражениями вопрос об «
инспираторах», «тёмных подстрекателях», якобы навязывающих массам сво
ю волю» См
.: Kubizek A. Op. cit. S. 294 ff.; Heiden K. Hitler. Bd. 1, S. 45. Приводимый ниже рассказ Ханиша основывается, очевид
но, на заблуждении, поскольку роман Келлермана вышел в 1913 г., т. е. уже после т
ого, как Ханиш и Гитлер поссорились. Тем не менее, можно предположить, что
речь идёт о каком-то фильме на ту же тему.
. В уже упоминавшихся показаниях Ханиша рассказывается, как Гитлер
однажды пришёл домой «совершенно обалдевший» посте фильма, поставленн
ого по роману Бернгарда Келлермана «Туннель», где главная роль принадле
жит оратору-агитатору: «Пламеные (!) речи бывали и у нас в мужском общежити
и», Ч утверждает автор. А Йозеф Грайнер вспоминает, как Гитлер рассказыв
ал ему о некой Анне Чилаг, которая с помощью подделанных рекомендательны
х писем и фальсифицированных справок рекламировала средство для роста
волос по своему тайному рецепту. Почти целый час, как утверждается в этом
явно правдоподобном свидетельстве, Гитлер восхищался ловкостью той же
нщины и говорил о колоссальных возможностях психологического воздейст
вия. «Пропаганда, пропаганда, Ч упоённо повторял он, Ч так долго, пока он
а не превратиться в веру, когда уже и не знаешь, что выдумка, а что быль», ибо
пропаганда Ч это «квинтэссенция любой религии…. идёт ли речь о небе или
о мази для волос»
Сделанная выше оговорка касается и эпизода, о котором рассказывае
т Й. Грайнер, см.: Greiner J. Op. cit. S. 40 ff.; однако с психологической точки зрения он вполне
убедителен.
.
И ещё более прочная почва появляется под ногами, когда читаешь выводы, ко
торые Гитлер, по его собственным словам, сделал из наблюдения за социал-д
емократической пропагандой Ч её печатью, демонстрациями и устными выс
туплениями. Они в решающей степени наложили свой отпечаток и на его собс
твенную практику:

«Психология широкой массы н
евосприимчива ко всему половинчатому и слабому.
Подобно женщине, душевное восприятие которой определяется не столько д
оводами абстрактного разума, сколько доводами неопределимой, эмоциона
льной тоски по недостающей силе, и которая поэтому предпочитает подчиня
ться сильному, нежели повелевать слабым, так и масса больше любит повели
теля, чем просителя, и в душе чувствует себя более удовлетворённой учени
ем, которое не терпит рядом с собой никакого другого, нежели разрешённой
либеральной свободой; да она и не знает, что с нею делать, и даже чувствует
себя какой-то потерянной. То, что её бесстыдно терроризируют духовно, не д
оходит до её сознания в той же мере, как и возмутительное злоупотреблени
е её человеческой свободой, ибо она никак не ощущает внутреннего безумия
учения в целом. Так что она видит только безудержную силу и жестокость ег
о целеустремлений, которым она в конечном итоге всегда покоряется… Не ме
нее понятным стало для меня и значение террора по отношению к личности и
к массе. И здесь тоже точно рассчитанный психологический эффект.
Террор на рабочем месте, на фабрике, в помещении для собраний и по случаю м
ассовой демонстрации всегда увенчивается успехом, пока ему не противос
тоит столь же мощный террор»
Hitler A. Mein Kampf, S. 44, 46.
.

В начале августа 1910 года между Гитлером и Ханишем происходит разрыв. Гитл
ер в течение нескольких дней рисует здание венского парламента; восторг
от этого классического храмового строения, которое он назовёт потом «чу
десным эллинским шедевром на немецкой земле», по всей вероятности, заста
вил его трудиться с максимальным прилежанием. Так или иначе, но он полага
л, что его картина стоит пятидесяти крон, а Ханиш продал её якобы всего за
десять. Когда же приятель сразу после этой ссоры куда-то исчез, Гитлер с п
омощью одного из жильцов мужского общежития устроил так, что его задержа
ли, а дело передали в суд. 11 августа Ханиша приговорили к семи дням заключе
ния; потом он говорил, что он не очень протестовал, желая расположить к себ
е судей, поскольку проживал в мужском общежитии под вымышленным именем Ф
риц Вальтер. И вдова покупателя заявит после, что её муж, действительно, за
платил за картину около десяти крон, но Ханиш почему-то не назвал его в ка
честве свидетеля
Подробнее об этой истории см.: Heiden К. Hitler. Bd. 1, S. 48f.
. Какое-то время продажу картин Гитлера берет на себя еврей по фамил
ии Нойман, тоже живший в том мужском общежитии, а иной раз тот и сам отбрас
ывает свои предубеждения и охотится за покупателями.
Эти три с половиной года и стали «университетами» Гитлера, навсегда сфор
мировавшими и его представление о человеке, и его картину общества. И нет
рудно понять те комплексы ненависти и неприятия, которые должны были воз
никнуть у него в результате столкновения его заоблачных амбиций с этим о
кружением. Даже годы спустя он содрогался от отвращения, вспоминая эти «
мрачные картины гадости, омерзительной грязи и злости», с которыми он ча
ще всего встречался в том районе, где жил. Но, что интересно, чувства состр
адания он при этом не испытывал.

Этот опыт и жизненные обстоятельства заложили во многом и основы той фил
ософии борьбы, которая стала центральной мыслью в его миропонимании, его
«гранитным фундаментом». И где бы потом он не выражал свою приверженнос
ть к идее «жесточайшей борьбы», «безжалостного самоутверждения», уничт
ожения, твёрдости, свирепости, к праву на выживание более сильного Ч буд
ь это в его бесчисленных речах или дебатах, на страницах его книги или в за
стольных беседах в ставке фюрера, Ч тут всё время проявляло себя миропо
нимание обитателя мужского общежития, незабываемые уроки той школы низ
ости.
И всё же элементы социал-дарвинизма в мышлении Гитлера нельзя объяснить
, как это часто делается, одним лишь его личным опытом, усвоенном в период
жизни в мужском общежитии. Скорее тут следует видеть проявление тенденц
ии эпохи, непререкаемым авторитетом для которой были естественные наук
и. Открытые Спенсером и Дарвином законы развития и отбора являлись апелл
яционной инстанцией для многочисленных псевдонаучных публикаций, умел
о популяризировавших «борьбу за существование» в качестве основного п
ринципа, а «право более сильного» в качестве основного закона общежития
людей и народов. И весьма примечательно, что эта так называемая теория со
циального дарвинизма служила Ч во всяком случае, какое-то время Ч во вт
орой половине XIX века всем лагерям, направлениям и партиям, ибо она была, Ч
главным образом поначалу, прежде чем начать смещаться вправо и использо
ваться уже ради доказательства якобы противоестественности идей демок
ратии и гуманизма, Ч элементом левого вульгарного просвещения.
Исходной мыслью тут служило утверждение, будто бы судьбы народов и общес
твенные процессы определяются, как и на звериной тропе в природе, биолог
ическими предпосылками. Только строгий естественный отбор, одновремен
но требующий и уничтожения, и селекции, препятствует неправильному разв
итию и даёт одному народу превосходство перед другими. В многочисленных
«трудах» таких, к примеру, авторов как Жорж Ваше де Лапуж, Мэдисон Грант, Л
юдвиг Гумплович или Отто Аммон, широко пропагандировавшихся бойкими га
зетчиками, содержался целый арсенал этих столь пагубных понятий и предс
тавлений: уничтожение неполноценной жизни, техника целевой демографич
еской политики, принудительное заключение в резервации и стерилизация
негодных, а также попытка определять наследственную пригодность к борь
бе за существование по величине черепа, форме ушей или длине носа. Нередк
о эти воззрения были связаны с решительным отрицанием христианской мор
али, терпимости и прогресса цивилизации, ибо эти последние якобы потворс
твовали слабости и, следовательно, шли наперекор процессу отбора. Тот фа
кт, что социал-дарвинизм так и не стал стройной системой и даже отвергалс
я порою кое-кем из его былых адептов, нисколько не повредил, однако, его ус
пешному распространению. В общем и целом он представлял собой одну из кл
ассических идеологий буржуазной эпохи, стремившейся оправдать свою им
периалистическую практику, равно как и свою неуклюжую капиталистическ
ую прямолинейность формулами некоего объективного закона природы.
Однако особенно пагубным было соединение в одно нерасторжимое целое эт
их мыслей и антидемократических тенденций эпохи. И либерализм, и парламе
нтаризм, и идея равенства, и интернационализм рассматривались тут как на
рушение закона природы и объяснялись смешением рас. Ещё граф Гобино, пер
вый крупный идеолог расизма, автор труда «О неравенстве человеческих ра
с» («Essai sur l'inegalite des races humaines», 1853), будучи закоренелым аристократом-консерватором, выс
тупал противником демократии, народной революции и всего того, что он пр
езрительно называл «общинным духом». Но ещё большее распространение, во
всяком случае, в широких кругах немецкой буржуазии, получили произведен
ия англичанина Стюарта Хьюстона Чемберлена, сменившего свою родину на Г
ерманию. Отпрыск известного рода потомственных военных, образованный, н
о человек нервный и хилого телосложения, он по учебным и писательским де
лам и из интереса к творчеству Рихарда Вагнера попал в Вену в год рождени
я Гитлера, рассчитывая задержаться там всего на несколько недель, и заст
рял в этом городе на целых двадцать лет. И не в последнюю очередь благодар
я встрече с этой многонациональной державой Габсбургов, одновременно в
осхищавшей и отталкивавшей его, он создал свою концепцию расовой теории
истории. Его известный труд «Основы XIX века» (1899) подвёл фундамент под прост
ранные конструкции Гобино своей конкретизацией материала и чрезвычайн
о смелой интерпретацией европейской истории как истории расовых войн. В
гибели Римской империи Чемберлен углядел классическую модель историче
ской деградации вследствие процессов кровосмешения. Как когда-то гибну
щий Рим, так и австро-венгерская монархия, по его мнению, находились в эпи
центре бурно наступавшего процесса заполонения восточной расой. Здесь,
как и там, писал он, «не какая-то определённая нация, какой-то народ, какая-
то раса» принесли своим проникновением гибель и разложение, а некий «пёс
трый агломерат» явлений, подвергшихся, со своей стороны, многократному с
мешению. «Лёгкое дарование, а нередко и своеобразная красота, то, что фран
цузы называют un charme troublant (волнующий шарм), зачастую свойственны гибридам; в на
ши дни это можно наблюдать в городах, где, как в Вене, сталкиваются самые р
азные народы; но в то же время можно увидеть и своеобразную неустойчивос
ть, плохую жизнестойкость, отсутствие характера, короче говоря, морально
е вырождение таких людей»
Chamberlain H. St. Die Grundlagen-des 19.Jahrhunderts. Bd. 1, S. 352.
. Чемберлен проводит параллель ещё дальше, сравнивая стоявшие у во
рот Рима германские племена с благородной в расовом отношении Пруссией,
по праву одержавшей победу в противоборстве с многонациональной держа
вой. Но всё же в целом у этого чистой воды индивидуалиста перевешивает чу
вство страха и обороны. В своих постоянно повторяющихся видениях он зрит
германцев вовлечёнными «на краю расовой пропасти в безмолвную борьбу н
е на жизнь, а на смерть» и мучится кошмарами вырождения: «Ещё утро, но силы
тьмы продолжают тянуть свои руки-присоски, впиваются в нас в тысячах мес
т и пытаются утащить нас… назад в темноту».
Поэтому социал-дарвинистские воззрения Гитлера были, если смотреть на н
их в совокупности, не просто «философией ночлежки для бездомных»
Bullock A.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56